Неточные совпадения
Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей
не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит
смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах.
Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье,
замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить
не мог.
Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он
не нападает открыто и
смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству.
Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка
замечал, что «дескать, это у нас
не шло бы, а вот это хорошо — это порядок».
Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он
не прочь и поломать себя, он мало занимается своим прошедшим и
смело глядит вперед.
Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он
не умел; Калиныч — умел. «Этому шалопаю грамота далась, —
заметил Хорь, — у него и пчелы отродясь
не мерли».
Доложу вам, я такой человек: ничто меня так
не оскорбляет,
смею сказать, так сильно
не оскорбляет, как неблагодарность…
Проезжающие по большой орловской дороге молодые чиновники и другие незанятые люди (купцам, погруженным в свои полосатые перины,
не до того) до сих пор еще могут
заметить в недальнем расстоянии от большого села Троицкого огромный деревянный дом в два этажа, совершенно заброшенный, с провалившейся крышей и наглухо забитыми окнами, выдвинутый на самую дорогу.
— Теперь уж этого
не делается, —
заметил я,
не спуская с него глаз.
— И пошел. Хотел было справиться,
не оставил ли покойник какого по себе добра, да толку
не добился. Я хозяину-то его говорю: «Я,
мол, Филиппов отец»; а он мне говорит: «А я почем знаю? Да и сын твой ничего, говорит,
не оставил; еще у меня в долгу». Ну, я и пошел.
Коли кучер сидит князем, да шапки
не ломает, да еще посмеивается из-под бороды, да кнутиком шевелит —
смело бей на две депозитки!
Так тебе и кажется, что и позабыл-то ты все, что знал, и что больной-то тебе
не доверяет, и что другие уже начинают
замечать, что ты потерялся, и неохотно симптомы тебе сообщают, исподлобья глядят, шепчутся… э, скверно!
— Ведь вот Алексей Григорьевич
не обижал же никого, —
заметил я.
Та кричит: «Как вы
смеете мою репутацию позорить?» — «Я, говорит, вашей репутации моей бурой кобыле
не желаю».
Он был вольноотпущенный дворовый человек; в нежной юности обучался музыке, потом служил камердинером, знал грамоте, почитывал, сколько я мог
заметить, кое-какие книжонки и, живя теперь, как многие живут на Руси, без гроша наличного, без постоянного занятия, питался только что
не манной небесной.
— У Сучка есть дощаник [Плоская лодка, сколоченная из старых барочных досок. — Примеч. авт.], —
заметил Владимир, — да я
не знаю, куда он его спрятал. Надобно сбегать к нему.
— Рыба
не любит ржавчины болотной, — с важностью
заметил мой охотник.
— Да, он
не глубок, —
заметил Сучок, который говорил как-то странно, словно спросонья, — да на дне тина и трава, и весь он травой зарос. Впрочем, есть тоже и колдобины [Глубокое место, яма в пруде или реке. — Примеч. авт.].
— Ну, так утонет, — равнодушно
заметил Сучок, который и прежде испугался
не опасности, а нашего гнева и теперь, совершенно успокоенный, только изредка отдувался и, казалось,
не чувствовал никакой надобности переменить свое положение.
Пришлось нам с братом Авдюшкой, да с Федором Михеевским, да с Ивашкой Косым, да с другим Ивашкой, что с Красных Холмов, да еще с Ивашкой Сухоруковым, да еще были там другие ребятишки; всех было нас ребяток человек десять — как есть вся смена; но а пришлось нам в рольне заночевать, то есть
не то чтобы этак пришлось, а Назаров, надсмотрщик, запретил; говорит: «Что,
мол, вам, ребяткам, домой таскаться; завтра работы много, так вы, ребятки, домой
не ходите».
Жутко ему стало, Ермилу-то псарю: что,
мол,
не помню я, чтобы этак бараны кому в глаза смотрели; однако ничего; стал он его этак по шерсти гладить, говорит: «Бяша, бяша!» А баран-то вдруг как оскалит зубы, да ему тоже: «Бяша, бяша…»
— Варнавицы?.. Еще бы! еще какое нечистое! Там
не раз, говорят, старого барина видали — покойного барина. Ходит, говорят, в кафтане долгополом и все это этак охает, чего-то на земле ищет. Его раз дедушка Трофимыч повстречал: «Что,
мол, батюшка, Иван Иваныч, изволишь искать на земле?»
— И зачем эта погань в свете развелась? —
заметил Павел. —
Не понимаю, право!
—
Не бранись: смотри, услышит, —
заметил Илья.
Месяц взошел наконец; я его
не тотчас
заметил: так он был мал и узок.
Я тотчас сообщил кучеру его предложение; Ерофей объявил свое согласие и въехал на двор. Пока он с обдуманной хлопотливостью отпрягал лошадей, старик стоял, прислонясь плечом к воротам, и невесело посматривал то на него, то на меня. Он как будто недоумевал: его, сколько я мог
заметить,
не слишком радовало наше внезапное посещение.
Заметим, кстати, что с тех пор, как Русь стоит,
не бывало еще на ней примера раздобревшего и разбогатевшего человека без окладистой бороды; иной весь свой век носил бородку жидкую, клином, — вдруг, смотришь, обложился кругом словно сияньем, — откуда волос берется!
Аркадий Павлыч, засыпая, еще потолковал немного об отличных качествах русского мужика и тут же
заметил мне, что со времени управления Софрона за шипиловскими крестьянами
не водится ни гроша недоимки…
«Однако теперь бы
не мешало съездить в лес», —
заметил г-н Пеночкин.
— Ну, уж это само собою разумеется. Это всегда так бывает; это уж я
не раз
заметил. Целый год распутствует, грубит, а теперь в ногах валяется.
Еще издали, сквозь частую сетку дождя,
заметил я избу с тесовой крышей и двумя трубами, повыше других, по всей вероятности, жилище старосты, куда я и направил шаги свои, в надежде найти у него самовар, чай, сахар и
не совершенно кислые сливки.
— Эк его, какой полил, —
заметил лесник, — переждать придется.
Не хотите ли прилечь?
— Пей, батюшка,
не ломайся, нехорошо, —
заметил помещик с укоризной.
Заметьте, что решительно никаких других любезностей за ним
не водится; правда, он выкуривает сто трубок Жукова в день, а играя на биллиарде, поднимает правую ногу выше головы и, прицеливаясь, неистово ерзает кием по руке, — ну, да ведь до таких достоинств
не всякий охотник.
Я
не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы
заметил я на воротах сероватого домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с хвостом в виде трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли следующие слова, написанные старинным почерком...
Немец
заметил страницу, встал, положил книгу в карман и сел,
не без труда, на свою куцую, бракованную кобылу, которая визжала и подбрыкивала от малейшего прикосновения; Архип встрепенулся, задергал разом обоими поводьями, заболтал ногами и сдвинул наконец с места свою ошеломленную и придавленную лошаденку.
Должно
заметить, что Авенир, в противность всем чахоточным, нисколько
не обманывал себя насчет своей болезни… и что ж? — он
не вздыхал,
не сокрушался, даже ни разу
не намекнул на свое положение…
Мой приход — я это мог
заметить — сначала несколько смутил гостей Николая Иваныча; но, увидев, что он поклонился мне, как знакомому человеку, они успокоились и уже более
не обращали на меня внимания. Я спросил себе пива и сел в уголок, возле мужичка в изорванной свите.
Яков зарылся у себя в карманах, достал грош и
наметил его зубом. Рядчик вынул из-под полы кафтана новый кожаный кошелек,
не торопясь распутал шнурок и, насыпав множество мелочи на руку, выбрал новенький грош. Обалдуй подставил свой затасканный картуз с обломанным и отставшим козырьком; Яков кинул в него свой грош, рядчик — свой.
— Ну, ну,
не «циркай» [Циркают ястреба, когда они чего-нибудь испугаются. — Примеч. авт.]! — презрительно
заметил Дикий-Барин. — Начинай, — продолжал он, качнув головой на рядчика.
— Хорошо поешь, брат, хорошо, — ласково
заметил Николай Иваныч. — А теперь за тобой очередь, Яша: смотри,
не сробей. Посмотрим, кто кого, посмотрим…. А хорошо поет рядчик, ей-богу хорошо.
Он
не договорил своей речи и махнул рукой. Я начал уверять его, что он ошибается, что я очень рад нашей встрече и проч., а потом
заметил, что для управления именьем, кажется,
не нужно слишком сильного образования.
Я, знаете, гляжу на старуху и ничего
не понимаю, что она там такое
мелет; слышу, что толкует о женитьбе, а у меня степная деревня все в ушах звенит.
Виктор опять улегся и принялся посвистывать. Акулина все
не спускала с него глаз. Я мог
заметить что она понемногу приходила в волненье: ее губы подергивало, бледные ее щеки слабо заалелись…
«Да
не извольте выбирать», —
замечал дребезжащим голосом какой-нибудь посторонний, но раздражительный старичок, профессор из другого факультета, внезапно возненавидевший несчастного бакенбардиста.
«Однако ж это странно, —
замечает другой экзаменатор, — что же вы, как немой, стоите? ну,
не знаете, что ли? так так и скажите».
Через несколько минут, в течение которых сановник успел
заметить два раза, что он очень рад, что
не опоздал к обеду, все общество отправилось в столовую, тузами вперед.
С другой стороны, я уже давно
замечал, что почти все мои соседи, молодые и старые, запуганные сначала моей ученостию, заграничной поездкой и прочими удобствами моего воспитания,
не только успели совершенно ко мне привыкнуть, но даже начали обращаться со мной
не то грубовато,
не то с кондачка,
не дослушивали моих рассуждений и, говоря со мной, уже «слово-ерика» более
не употребляли.
— А ведь, по-настоящему, летом охотиться
не следует, —
заметил я, указывая Чертопханову на измятый овес.
Приказчик отвечал, что как,
мол,
не понять!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон,
мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Городничий. Да я так только
заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде
не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили
заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь
не спишь, стараешься для отечества,
не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?