— Помилуйте, Владимир Сергеич, разве позволительно порядочному
человеку разговаривать на улице с индивидуем, у которого на голове фуражка? Это неприлично! Я удивляюсь! Где вы могли познакомиться с таким субъектом?
Скучно покажется «универсально» образованному
человеку разговаривать с ним в гостиной; но, имея завод, пожелаешь выписать к себе его самого или его произведение.
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими в ералаш, повернувшись в инфернальной, где уж знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле попадал в своего шара, и, заглянув в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился в комнату, где собирались умные
люди разговаривать».
Он даже с удовольствием вслушивался, как
люди разговаривают, как из уст их по временам вылетают умные слова и как по поводу какого-нибудь непонятного для него выражения вдруг возникает горячий, но скромный спор.
Стоя на дворе маленькими кучками,
люди разговаривали, сумрачно поглядывая на тело убитой, кто-то прикрыл голову её мешком из-под углей. В дверях кузни, на место, где сидел Савелий, сел городовой с трубкой в зубах. Он курил, сплёвывал слюну и, мутными глазами глядя на деда Еремея, слушал его речь.
Неточные совпадения
То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то молодые
люди, стуча каблуками по доскам платформы и громко
разговаривая, оглядывали ее, то встречные сторонились не в ту сторону.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо
разговаривая. Невысокий, худощавый
человек с женским тазом, с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый, с блестящими, прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену с портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого
человека.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока
человек, живой, смуглой наружности. На нем был триповый картуз. По обеим сторонам его, сняв шапки, шли двое нижнего сословия, — шли,
разговаривая и о чем-то с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой, в синей сибирке, какой-то заезжий кулак и пройдоха.
Иван. А вот Василий Данилыч из-под горы идет. Вот тоже богатый
человек, а
разговаривает.
Гаврило. «Молчит»! Чудак ты… Как же ты хочешь, чтоб он
разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему
разговаривать? Есть
человека два-три в городе, с ними он
разговаривает, а больше не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь не подолгу от этого от самого; да и не жил бы, кабы не дела. А
разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.