Неточные совпадения
— Да, — проговорил он,
ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять
в деревне,
в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того,
чему тебя учили, а там — хвать! — оказывается,
что все это вздор, и тебе говорят,
что путные люди этакими пустяками больше не занимаются и
что ты, мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак —
в то время старики носили ночные колпаки.]
Что делать! Видно, молодежь, точно, умнее нас.
— Да кто его презирает? — возразил Базаров. — А я все-таки скажу,
что человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви и, когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того,
что ни на
что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец. Ты говоришь,
что он несчастлив: тебе лучше знать; но дурь из него не вся вышла. Я уверен,
что он не шутя воображает себя дельным человеком, потому
что читает Галиньяшку и раз
в месяц избавит мужика от экзекуции.
— А вот
что мы делаем. Прежде,
в недавнее еще время, мы говорили,
что чиновники наши берут взятки,
что у нас нет
ни дорог,
ни торговли,
ни правильного суда…
Мне сказывали,
что в Риме наши художники
в Ватикан
ни ногой. [«…наши художники
в Ватикан
ни ногой».
Она говорила и двигалась очень развязно и
в то же время неловко: она, очевидно, сама себя считала за добродушное и простое существо, и между тем
что бы она
ни делала, вам постоянно казалось,
что она именно это-то и не хотела сделать; все у ней выходило, как дети говорят, — нарочно, то есть не просто, не естественно.
Разговор на этом прекратился. Оба молодых человека уехали тотчас после ужина. Кукшина нервически-злобно, но не без робости, засмеялась им вослед: ее самолюбие было глубоко уязвлено тем,
что ни тот,
ни другой не обратил на нее внимания. Она оставалась позже всех на бале и
в четвертом часу ночи протанцевала польку-мазурку с Ситниковым на парижский манер. Этим поучительным зрелищем и завершился губернаторский праздник.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди,
что деревья
в лесу;
ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней
в столовую. Казачок
в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло,
в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду
в чашку (она находила,
что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки
ни на
что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Катя смутно понимала,
что он искал какого-то утешения
в ее обществе, и не отказывала
ни ему,
ни себе
в невинном удовольствии полустыдливой, полудоверчивой дружбы.
— Оттого,
что вы сами мне сказали,
что скучаете только тогда, когда ваш порядок нарушается. Вы так непогрешительно правильно устроили вашу жизнь,
что в ней не может быть места
ни скуке,
ни тоске… никаким тяжелым чувствам.
— Я
ни на
что не намекаю, я прямо говорю,
что мы оба с тобою очень глупо себя вели.
Что тут толковать! Но я уже
в клинике заметил: кто злится на свою боль — тот непременно ее победит.
— Скажу тебе
в утешение, — промолвил Базаров, —
что мы теперь вообще над медициной смеемся и
ни перед кем не преклоняемся.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила
в юродивых,
в домовых,
в леших,
в дурные встречи,
в порчу,
в народные лекарства,
в четверговую соль,
в скорый конец света; верила,
что если
в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и
что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила,
что черт любит быть там, где вода, и
что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела
ни телятины,
ни голубей,
ни раков,
ни сыру,
ни спаржи,
ни земляных груш,
ни зайца,
ни арбузов, потому
что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
В переводе на русский издавался
в 1794, 1800, 1804 годах.] писала одно, много два письма
в год, а
в хозяйстве, сушенье и варенье знала толк, хотя своими руками
ни до
чего не прикасалась и вообще неохотно двигалась с места.
— Катерина Сергеевна! — заговорил вдруг Аркадий, — вам это, вероятно, все равно; но знайте,
что я вас не только на вашу сестру, —
ни на кого
в свете не променяю.
— Вы знаете,
что не это было причиною нашей размолвки. Но как бы то
ни было, мы не нуждались друг
в друге, вот главное;
в нас слишком много было… как бы это сказать… однородного. Мы это не сразу поняли. Напротив, Аркадий…
Видишь,
что я делаю:
в чемодане оказалось пустое место, и я кладу туда сено; так и
в жизненном нашем чемодане;
чем бы его
ни набили, лишь бы пустоты не было.
Он даже повторял эти, иногда тупые или бессмысленные, выходки и, например,
в течение нескольких дней,
ни к селу
ни к городу, все твердил: «Ну, это дело девятое!» — потому только,
что сын его, узнав,
что он ходил к заутрене, употребил это выражение.
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить,
что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика.
Чем бы дитя
ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они,
в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
Николай Петрович попал
в мировые посредники и трудится изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи (он придерживается того мнения,
что мужичков надо «вразумлять», то есть частым повторением одних и тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне
ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан
в нос),
ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный человек!
В уездном городе измена!
Что он, пограничный,
что ли? Да отсюда, хоть три года скачи,
ни до какого государства не доедешь.
Хлестаков. Оробели? А
в моих глазах точно есть что-то такое,
что внушает робость. По крайней мере, я знаю,
что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Придет
в лавку и,
что ни попадет, все берет.