В приеме те, к которым приходили родные, целовали как-то продолжительно и нежно сестер, матерей, отцов и братьев. После обеда ходили просить прощения
к старшим и соседям-шестым, с которыми вели непримиримую «войну Алой и Белой розы», как, смеясь, уверяли насмешницы пятые, принявшиеся уже за изучение истории. Гостинцы, принесенные в этот день в прием, разделили на два разряда: на скоромные и постные, причем скоромные запихивались за обе щеки, а постные откладывались на завтра.
Неточные совпадения
Здесь, в институте, не то… Пожилой, невысокий священник с кротким и болезненным лицом — кумир целого института за чисто отеческое отношение
к девочкам — служит особенно выразительно и торжественно. Сочные молодые голоса «
старших» звучат красиво и стройно под высокими сводами церкви.
К обеду вернулись
старшие. С шумом и хохотом пришли они в столовую. Их щеки горели от удовольствия, вынесенного ими из театра. Они не дотронулись даже до обеда, хотя обед с кулебякой и кондитерским пирожным, с тетерькою на второе был самый праздничный.
За начальством прошли кавалеры: ученики лучших учебных заведений столицы, приезжавшие
к нам по «наряду». Исключение составляли братья и кузены
старших, которые попадали на наши балы по особому приглашению начальницы или какой-нибудь классной дамы.
Едва услышав мнение Нины, я помчалась на
старшую половину и, увидя гулявшую по коридору Трахтенберг в обществе одной из
старших институток, смело подошла
к ней со словами...
Весь день я не находила себе места. Меня не развлекали присланные нам
старшими, ездившими на вербы, гостинцы: халва, рахат-лукум и впридачу
к ним баночки с прыгающими американскими жителями, занявшими на целый вечер моих товарок.
Что было делать? Выучить всю программу, все тридцать билетов в один день было немыслимо.
К тому же волнение страха лишало меня возможности запомнить всю эту бесконечную сеть потоков и заливов, гор и плоскогорий, границ и рек, составляющую «программу» географии. Не долго думая, я решила сделать то, что делали, как я знала, многие в
старших классах: повторить, заучить хорошенько уже пройденные десять билетов и положиться на милость Божию. Так я и сделала.
Я видела как в тумане чужого учителя-географа
старших классов, пришедшего
к нам в качестве ассистента, видела, как он рисовал карандашом карикатуру маленького человечка в громадной шляпе на положенном перед ним чистом листе с фамилиями воспитанниц, видела добродушно улыбнувшееся мне лицо инспектора, с удовольствием приготовившегося слушать хороший ответ одной из лучших воспитанниц.
Одна за другой подходили институтки
к гробу, поднимались по обитым черным сукном траурным ступеням катафалка и с молитвенным благоговением прикладывались
к прозрачной ручке усопшей. Голоса
старших едва звучали, задавленные рыданиями…
Уважение
к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство.
— Эти глупые шиньоны! До настоящей дочери и не доберешься, а ласкаешь волосы дохлых баб. Ну что, Долинька, — обратился он
к старшей дочери, — твой козырь что поделывает?
— Фемистоклюс! — сказал Манилов, обратившись
к старшему, который старался освободить свой подбородок, завязанный лакеем в салфетку.
— Ах, ma soeur! [сестрица (фр.).] два слова, — обратился он
к старшей сестре и, нагнувшись, тихо, с умоляющим видом, что-то говорил ей.
Впрочем, в их уважении
к старшим я не заметил страха или подобострастия: это делается у них как-то проще, искреннее, с теплотой, почти, можно сказать, с любовью, и оттого это не неприятно видеть.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От
старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь, обвиняли помощника градоначальника и
старшего квартального в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное видение, в котором явился
к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.
В кружке самом близком
к невесте были ее две сестры: Долли и
старшая, спокойная красавица Львова, приехавшая из-за границы.
На приглашение его два
старшие тотчас же соскочили
к нему и побежали с ним так же просто, как бы они побежали с няней, с мисс Гуль или с матерью.
В то время как скакавшие были призваны в беседку для получения призов и все обратились туда,
старший брат Вронского, Александр, полковник с аксельбантами, невысокий ростом, такой же коренастый, как и Алексей, но более красивый и румяный, с красным носом и пьяным, открытым лицом, подошел
к нему.