Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексевна только махнула рукою. То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от всего, делай,
кто хочет, что хочет и с собою, и со мною.
Неточные совпадения
Я
хочу делать только то, чего буду
хотеть, и пусть другие делают так же; я не
хочу ни от
кого требовать ничего, я
хочу не стеснять ничьей свободы и сама
хочу быть свободна.
— Мне жаль вас, — сказала Верочка: — я вижу искренность вашей любви (Верочка, это еще вовсе не любовь, это смесь разной гадости с разной дрянью, — любовь не то; не всякий тот любит женщину,
кому неприятно получить от нее отказ, — любовь вовсе не то, — но Верочка еще не знает этого, и растрогана), — вы
хотите, чтобы я не давала вам ответа — извольте. Но предупреждаю вас, что отсрочка ни к чему не поведет: я никогда не дам вам другого ответа, кроме того, какой дала нынче.
— Да, и это приятно. Но главное — независимость! Делать, что
хочу, — жить, как
хочу, никого не спрашиваясь, ничего ни от
кого не требовать, ни в
ком, ни в
ком не нуждаться! Я так
хочу жить!
— Вы
хотели сказать: но что ж это, если не любовь? Это пусть будет все равно. Но что это не любовь, вы сами скажете.
Кого вы больше всех любите? — я говорю не про эту любовь, — но из родных, из подруг?
Кто обязан и какой благоразумный человек
захочет поступать не так, как г-жа Б.? мы нисколько не вправе осуждать ее; да и Лопухов не был неправ, отчаявшись за избавление Верочки.
— Что вас обманывать? Да, нельзя. Я это
хотел сказать вам. Но — терпение, терпение, мой друг! Будьте тверды!
Кто тверд, добьется удачи.
— Так, так, Верочка. Всякий пусть охраняет свою независимость всеми силами, от всякого, как бы ни любил его, как бы ни верил ему. Удастся тебе то, что ты говоришь, или нет, не знаю, но это почти все равно:
кто решился на это, тот уже почти оградил себя: он уже чувствует, что может обойтись сам собою, отказаться от чужой опоры, если нужно, и этого чувства уже почти довольно. А ведь какие мы смешные люди, Верочка! ты говоришь: «не
хочу жить на твой счет», а я тебя хвалю за это.
Кто же так говорит, Верочка?
— Да, мой друг, это правда: не следует так спрашивать. Это дурно. Я стану спрашивать только тогда, когда в самом деле не знаю, что ты
хочешь сказать. А ты
хотела сказать, что ни у
кого не следует целовать руки.
Что ж это, в самом деле? да, как будто не нужно?. «как будто», а
кто знает? нет, нельзя оставить «миленького» одного, мало ли что может случиться? да, наконец, пить
захочет, может быть, чаю
захочет, ведь он деликатный, будить не станет, значит, и нельзя не сидеть подле него.
— Нет, Вера Павловна, у меня другое чувство. Я вам
хочу сказать, какой он добрый; мне хочется, чтобы кто-нибудь знал, как я ему обязана, а
кому сказать кроме вас? Мне это будет облегчение. Какую жизнь я вела, об этом, разумеется, нечего говорить, — она у всех таких бедных одинакая. Я
хочу сказать только о том, как я с ним познакомилась. Об нем так приятно говорить мне; и ведь я переезжаю к нему жить, — надобно же вам знать, почему я бросаю мастерскую.
А если этот человек находит все-таки хорошее удовлетворение своей потребности, то и сам он не должен рисковать; я предположу, в смысле отвлеченном, что он не
хочет рисковать, и говорю: он прав и благоразумен, что не
хочет рисковать, и говорю: дурно и безумно поступит тот,
кто станет его, нежелающего рисковать, подвергать риску.
Но точно так же никакими средствами не мог избежать знакомства с ним тот, с
кем он
хотел познакомиться.
Дело решено,
кем? вами и ею; решено без всякой справки, согласны ли те пятьдесят человек на такую перемену, не
хотят ли они чего-нибудь другого, не находят ли они чего-нибудь лучшего.
— Да, ты можешь. Твое положение очень счастливое. Тебе нечего бояться. Ты можешь делать все, что
захочешь. И если ты будешь знать всю мою волю, от тебя моя воля не
захочет ничего вредного тебе: тебе не нужно желать, ты не будешь желать ничего, за что стали бы мучить тебя незнающие меня. Ты теперь вполне довольна тем, что имеешь; ни о чем другом, ни о
ком другом ты не думаешь и не будешь думать. Я могу открыться тебе вся.
— Да, — говорит царица, — ты
хотела знать,
кто я, ты узнала. Ты
хотела узнать мое имя, у меня нет имени, отдельного от той, которой являюсь я, мое имя — ее имя; ты видела,
кто я. Нет ничего выше человека, нет ничего выше женщины. Я та, которой являюсь я, которая любит, которая любима.
Неточные совпадения
Да
кто там еще? (Подходит к окну.)Не
хочу, не
хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми! Не впускай, Осип!
Вырос племянничек Якова, Гриша, // Барину в ноги: «Жениться
хочу!» // —
Кто же невеста?
Г-жа Простакова (к Софье). Убирала покои для твоего любезного дядюшки. Умираю,
хочу видеть этого почтенного старичка. Я об нем много наслышалась. И злодеи его говорят только, что он немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де
кого уж и полюбит, так прямо полюбит.
Скотинин. Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмем дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и не слыхивал, ни он ни от
кого слышать не
хотел; а какова была голоушка!
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин,
кто чему-нибудь учиться
захочет.