— Милое дитя мое, вы удивляетесь и смущаетесь, видя человека, при котором были вчера так оскорбляемы, который, вероятно, и сам участвовал в оскорблениях. Мой муж легкомыслен, но он все-таки лучше других повес. Вы его извините для меня, я
приехала к вам с добрыми намерениями. Уроки моей племяннице — только предлог; но надобно поддержать его. Вы сыграете что-нибудь, — покороче, — мы пойдем в вашу комнату и переговорим. Слушайте меня, дитя мое.
Неточные совпадения
Пришло утро; в 8 часов слуга постучался
к вчерашнему
приезжему —
приезжий не подает голоса; слуга постучался сильнее, очень сильно —
приезжий все не откликается.
Так вот, однажды
приехала к Марье Алексевне невиданная знакомая дама, нарядная, пышная, красивая,
приехала и осталась погостить.
— А вот на дороге все расскажу, поедем.
Приехали, прошли по длинным коридорам
к церкви, отыскали сторожа, послали
к Мерцалову; Мерцалов жил в том же доме с бесконечными коридорами.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и
приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась
к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять
к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала
к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Дня через четыре Жюли
приехала к Вере Павловне и дала довольно много заказов от себя, дала адресы нескольких своих приятельниц, от которых также можно получить заказы.
Когда они
приехали домой,
к ним через несколько времени собрались гости, которых они ждали, — обыкновенные тогдашние гости: Алексей Петрович с Натальей Андреевной, Кирсанов, — и вечер прошел, как обыкновенно проходил с ними.
Поэтому Кирсанов не поторопился: пробыл в гошпитале до самого обеда и
приехал к Лопуховым уже часу в 6-м вечера.
Приехав к больному в десятом часу вечера, он просидел подле него вместе с Верою Павловною с полчаса, потом сказал: «Теперь вы, Вера Павловна, идите отдохнуть. Мы оба просим вас. Я останусь здесь ночевать».
Долго расставались они с Кирсановым, и не могли расстаться: «завтра отправляюсь на свою должность», и одно завтра проходило за другим: плакали, плакали, и все сидели обнявшись, пока уже сама актриса, знавшая, по какому случаю поступает
к ней горничная,
приехала за нею сама: догадалась, почему горничная долго не является, и увезла ее от продления разлуки, вредного для нее.
— Знаешь, зачем я
к тебе
приехала? — и хохочет, будто де-Мерик, но только Бозио.
Лопухов успел написать и отдать Маше записку
к Кирсанову, на случай, если он
приедет.
Вера Павловна начала разбирать свои вещи для продажи, а сама послала Машу сначала
к Мерцаловой просить ее
приехать, потом
к торговке старым платьем и всякими вещами подстать Рахели, одной из самых оборотливых евреек, но доброй знакомой Веры Павловны, с которой Рахель была безусловно честна, как почти все еврейские мелкие торговцы и торговки со всеми порядочными людьми.
Рахель и Маша должны заехать на городскую квартиру, собрать оставшиеся там платья и вещи, по дороге заехать
к меховщику, которому отданы были на лето шубы Веры Павловны, потом со всем этим ворохом
приехать на дачу, чтобы Рахель хорошенько оценила и купила все гуртом.
Но я зайду
к ней рано поутру и скажу ей, чтобы не
приезжала сюда, потому что вы долго не спали, и не должно вас будить, а ехала бы прямо на железную дорогу.
Месяца через три по открытии магазина
приехал к Кирсанову один отчасти знакомый, а больше незнакомый собрат его по медицине, много рассказывал о разных медицинских казусах, всего больше об удивительных успехах своей методы врачевания, состоявшей в том, чтобы класть вдоль по груди и по животу два узенькие и длинные мешочка, наполненные толченым льдом и завернутые каждый в четыре салфетки, а в заключение всего сказал, что один из его знакомых желает познакомиться с Кирсановым.
Один из тузов, ездивший неизвестно зачем с ученою целью в Париж, собственными глазами видел Клода Бернара, как есть живого Клода Бернара, настоящего; отрекомендовался ему по чину, званию, орденам и знатным своим больным, и Клод Бернар, послушавши его с полчаса, сказал: «Напрасно вы
приезжали в Париж изучать успехи медицины, вам незачем было выезжать для этого из Петербурга»; туз принял это за аттестацию своих занятий и, возвратившись в Петербург, произносил имя Клода Бернара не менее 10 раз в сутки, прибавляя
к нему не менее 5 раз «мой ученый друг» или «мой знаменитый товарищ по науке».
Вот каким образом произошло то, что Полозова познакомилась с Верой Павловною; она отправилась
к ней на другой же день поутру; и Бьюмонт был так заинтересован, что вечером
приехал узнать, как понравилось Катерине Васильевне новое знакомство и новое дело.
На другой день, часа в три, Катерина Васильевна
приехала к Вере Павловне.
— На мне! Кто ж говорил, что на мне он женится для вас? О нет, мы с ним венчаемся, конечно, не из любви
к вам. Но разве мы с ним знали друг о друге, что мы существуем на свете, когда он ехал в Петербург? А если б он не
приехал, как же мы с ним познакомились бы? А в Петербург он ехал для вас. Какая ж вы смешная!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает
к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что,
приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери,
приехать домой в карете, подкатить этаким чертом
к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
К ним если
приедет какой-нибудь гусь помещик, так и валит, медведь, прямо в гостиную.
У нас они венчалися, // У нас крестили детушек, //
К нам приходили каяться, // Мы отпевали их, // А если и случалося, // Что жил помещик в городе, // Так умирать наверное // В деревню
приезжал.
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят?
К муженьку // Сестра гостить
приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты
приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.