Неточные совпадения
Марья Алексевна на другой
же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень хороших — одна материя стоила: на одно платье 40 руб., на другое 52 руб., а с оборками да лентами, да фасоном оба платья обошлись 174 руб.; по крайней мере так сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала,
что всех денег вышло на них меньше 100 руб., — ведь покупки тоже делались при ней, — но ведь и на 100 руб. можно
сделать два очень хорошие платья.
— Верочка, ты на меня не сердись. Я из любви к тебе бранюсь, тебе
же добра хочу. Ты не знаешь, каковы дети милы матерям. Девять месяцев тебя в утробе носила! Верочка, отблагодари, будь послушна, сама увидишь,
что к твоей пользе. Веди себя, как я учу, — завтра
же предложенье
сделает!
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и у Марьи Алексевны стало рождаться раздумье: не лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя
сделать, ведь не женишь
же без ней на ней Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно,
что она ему сказала, — ведь они руки пожали друг другу, —
что ж это значит?
— Итак (после паузы), вы подобно мне полагаете,
что никто другой не в состоянии помочь вам, — выслушайте
же,
что я могу и хочу
сделать для вас; если предлагаемое мною пособие покажется вам достаточно, я выскажу условия, на которых согласна оказать его.
Я хочу
делать только то,
чего буду хотеть, и пусть другие
делают так
же; я не хочу ни от кого требовать ничего, я хочу не стеснять ничьей свободы и сама хочу быть свободна.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас
же побежала сказать жене хозяйкина повара,
что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать,
что она не по — приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились,
что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он
сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать,
что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.
Обстоятельства были так трудны,
что Марья Алексевна только махнула рукою. То
же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при
чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от всего,
делай, кто хочет,
что хочет и с собою, и со мною.
Как
же они не знают,
что без этого нельзя,
что это в самом деле надобно так
сделать и
что это непременно сделается, чтобы вовсе никто не был ни беден, ни несчастен.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят,
что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе,
что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои
же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную,
делает из него все,
что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит,
что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя,
что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне удобнее было бы рассказывать его,
делает мне и другую неприятность: я очень недоволен тем,
что Марья Алексевна представляется в смешном виде с размышлениями своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими
же фантастическими отгадываниями содержания книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.
— Да за
что же, мой друг,
что вы
сделали?
— Как долго! Нет, у меня не достанет терпенья. И
что ж я узнаю из письма? Только «да» — и потом ждать до среды! Это мученье! Если «да», я как можно скорее уеду к этой даме. Я хочу знать тотчас
же. Как
же это
сделать? Я
сделаю вот
что: я буду ждать вас на улице, когда вы пойдете от этой дамы.
— Прекрасное начало. Так запугана моим деспотизмом,
что хочет
сделать мужа куклою. И как
же нам с ним не видеться, когда мы живем вместе?
Ну, да как-нибудь
сделаем, — она
же умная, поймет,
что это пустяки.
— Как
же с этим быть? Ведь хотелось бы… то,
что вы теперь
делаете,
сделал и я год назад, да стал неволен в себе, как и вы будете. А совестно: надо бы помочь вам. Да, когда есть жена, оно и страшновато идти без оглядки.
Но это были точно такие
же мечты, как у хозяйки мысль развести Павла Константиныча с женою; такие проекты, как всякая поэзия, служат, собственно, не для практики, а для отрады сердцу, ложась основанием для бесконечных размышлений наедине и для иных изъяснений в беседах будущности,
что, дескать, я вот
что могла (или, смотря по полу лица: мог)
сделать и хотела (хотел), да по своей доброте пожалела (пожалел).
— А если Павлу Константинычу было бы тоже не угодно говорить хладнокровно, так и я уйду, пожалуй, — мне все равно. Только зачем
же вы, Павел Константиныч, позволяете называть себя такими именами? Марья Алексевна дел не знает, она, верно, думает,
что с нами можно бог знает
что сделать, а вы чиновник, вы деловой порядок должны знать. Вы скажите ей,
что теперь она с Верочкой ничего не
сделает, а со мной и того меньше.
Ваш взгляд на людей уже совершенно сформировался, когда вы встретили первого благородного человека, который не был простодушным, жалким ребенком, знал жизнь не хуже вас, судил о ней не менее верно,
чем вы, умел
делать дело не менее основательно,
чем вы: вам простительно было ошибиться и принять его за такого
же пройдоху, как вы.
— Да ведь я
же теперь замужем, и могу быть везде и
делать,
что хочу.
С первого
же раза все поняли,
что из него можно
делать ссуды тем участницам, которым встречается экстренная надобность в деньгах, и никто не захотел присчитывать проценты на занятые деньги: бедные люди имеют понятие,
что хорошее денежное пособие бывает без процентов.
Как
же долго она одевается! — нет, она одевается скоро, в одну минуту, но она долго плещется в воде, она любит плескаться, и потом долго причесывает волосы, — нет, не причесывает долго, это она
делает в одну минуту, а долго так шалит ими, потому
что она любит свои волосы; впрочем, иногда долго занимается она и одною из настоящих статей туалета, надеванием ботинок; у ней отличные ботинки; она одевается очень скромно, но ботинки ее страсть.
— Милый мой, ведь это ты для моего успокоения геройствовал. А убежим сейчас
же, в самом деле, если тебе так хочется поскорее кончить карантин. Я скоро пойду на полчаса в мастерскую. Отправимтесь все вместе: это будет с твоей стороны очень мило,
что ты первый визит после болезни
сделаешь нашей компании. Она заметит это и будет очень рада такой внимательности.
С четверть часа, а, может быть, и побольше, Лопухов стоял перед столом, рассматривая там, внизу, ручку кресел. Оно, хоть удар был и предвиденный, а все-таки больно; хоть и обдумано, и решено вперед все,
что и как надобно
сделать после такого письма или восклицания, а все-таки не вдруг соберешься с мыслями. Но собрался
же наконец. Пошел в кухню объясняться с Машею...
— Да ведь у тебя не приготовлены вещи, как
же ты поедешь? Собирайся, если хочешь: как увидишь, так и
сделаешь. Только я тебя просил бы вот о
чем: подожди моего письма. Оно придет завтра
же; я напишу и отдам его где-нибудь на дороге. Завтра
же получишь, подожди, прошу тебя.
Он успевал
делать страшно много, потому
что и в распоряжении времени положил на себя точно такое
же обуздание прихотей, как в материальных вещах.
Что надобно было бы
сделать с другим человеком за такие слова? вызвать на дуэль? но он говорит таким тоном, без всякого личного чувства, будто историк, судящий холодно не для обиды, а для истины, и сам был так странен,
что смешно было бы обижаться, и я только мог засмеяться: — «Да ведь это одно и то
же», — сказал я.
Рахель нашла,
что за все, кроме хорошей шубы, которую она не советует продавать, потому
что через три месяца все равно
же понадобилось бы
делать новую, — Вера Павловна согласилась, — так за все остальное можно дать 450 р., действительно, больше нельзя было и по внутреннему убеждению Мерцаловой; таким образом, часам к 10 торговая операция была кончена...
— Боже мой,
что он
сделал! Как
же вы могли не удержать его?
Но все-таки много работы, и Вера Павловна устала ныне, как уставала и вчера, и третьего дня, как уставала уж месяца два, только еще два месяца, хотя уже больше полгода прошло со времени второго замужества;
что ж, надобно
же было
сделать себе свадебный праздник, и она праздновала долго.
«Ах,
что ж это я вспоминаю, — продолжает думать Вера Павловна и смеется, —
что ж это я
делаю? будто это соединено с этими воспоминаниями! О, нет, это первое свидание, состоявшее из обеданья, целованья рук, моего и его смеха, слез о моих бледных руках, оно было совершенно оригинальное. Я сажусь разливать чай: «Степан, у вас нет сливок? можно где-нибудь достать хороших? Да нет, некогда, и наверное нельзя достать. Так и быть; но завтра мы устроим это. Кури
же, мой милый: ты все забываешь курить».
Кирсанов не ждал ее требования, чтобы участвовать во всем,
что она
делала; он был заинтересован столько
же, как она сама, во всей ее обыденной жизни, как и она во всей его жизни.
Однако
же, как мы с проницательным читателем привязаны друг к другу. Он раз обругал меня, я два раза выгнал его в шею, а все-таки мы с ним не можем не обмениваться нашими задушевными словами; тайное влечение сердец,
что вы прикажете
делать!
Направление было приправляемо такими доводами: «Легко заставить вас
сделать то,
чего вы не хотите? а вот я заставил
же; значит, понимаю, как надобно браться за дело; так уж поверьте, как я говорю, так и надо
делать.
— Зачем
же вам нужен чужой совет, когда вы сами знаете,
что надобно
делать, если мысли колеблются.
Еще хорошо,
что Катя так равнодушно перенесла,
что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее,
чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля
сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего труда,
чем по наследству; и много
же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а главное, умом было нажито, — заключил он и повторил в заключение предисловие,
что такой удар тяжело перенести и
что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но
что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Вот, например, это было через неделю после визита, за который «очень благодарил» Бьюмонт Катерину Васильевну, месяца через два после начала их знакомства; продажа завода была покончена, мистер Лотер собирался уехать на другой день (и уехал; не ждите,
что он произведет какую-нибудь катастрофу; он, как следует негоцианту,
сделал коммерческую операцию, объявил Бьюмонту,
что фирма назначает его управляющим завода с жалованьем в 1000 фунтов,
чего и следовало ожидать, и больше ничего: какая ж ему надобность вмешиваться во что-нибудь, кроме коммерции, сами рассудите), акционеры, в том числе и Полозов, завтра
же должны были получить (и получили, опять не ждите никакой катастрофы: фирма Ходчсона, Лотера и К очень солидная) половину денег наличными, а другую половину — векселями на З — х месячный срок.