Неточные совпадения
«Последнее
создание все выше и выше стремящейся природы — прекрасный
человек.
Одним словом, если красота в действительности развивается в борьбе с другими стремлениями природы, то и в искусстве красота развивается также в борьбе с другими стремлениями и потребностями
человека, ее создающего; если в действительности эта борьба портит или губит красоту, то едва ли менее шансов, что она испортит или погубит ее в произведении искусства; если в действительности прекрасное развивается под влияниями, ему чуждыми, не допускающими его быть только прекрасным, то и
создание художника или поэта развивается множеством различных стремлений, результат которых должен быть таков же.
Произведение искусства —
создание жизненного процесса,
создание живого
человека, который произвел дело не без тяжелой борьбы, и на произведении отражается тяжелый, грубый след борьбы производства.
Действительно, его краткость кажется недостаткам, когда вспомним о том, до какой степени укоренилось мнение, будто бы красота произведений искусства выше красоты действительных предметов, событий и
людей; но когда посмотришь на шаткость этого мнения, когда вспомнишь, как
люди, его выставляющие, противоречат сами себе на каждом шагу, то покажется, что было бы довольно, изложив мнение о превосходстве искусства над действительностью, ограничиться прибавлением слов: это несправедливо, всякий чувствует, что красота действительной жизни выше красоты
созданий «творческой» фантазии.
Но если под прекрасным понимать то, что понимается в этом определении, — полное согласие идеи и формы, то из стремления к прекрасному надобно выводить не искусство в частности, а вообще всю деятельность
человека, основное начало которой — полное осуществление известной мысли; стремление к единству идеи и образа — формальное начало всякой техники, стремление к
созданию и усовершенствованию всякого произведения или изделия; выводя из стремления к прекрасному искусство, мы смешиваем два значения этого слова: 1) изящное искусство (поэзия, музыкант, д.) и 2) уменье или старанье хорошо сделать что-нибудь; только последнее выводится из стремления к единству идеи и формы.
Конечно, это достоинство и не могло бы быть восстановлено, если бы не было дано при самом
создании человека, который ближе всего запечатлен ипостасью Логоса, единородного Сына Божия.
Возвращаясь же домой все среди такой же бесчисленной и оживленной толпы, я думал о том, как далека от нас ужасная война и как при всей своей ярости она бессильна над человеческой жизнью и
созданиями человека. Каким прочным, точно вылитым из стали, казалось мне все: и трамваи, и извозчики, и эти парочки на круглых скамейках, и весь обиход нашей жизни… и еще смешнее стал мой тогдашний первоначальный постыдный страх. Нам ли бояться?
Создание Евы из ребра означает лишь выделение из Адама его же половины, именно его «Weiblichkeit und Mütterlichkeit» [Женственность и материнство (нем.).], это произошло не при самом
создании человека потому, что «das Leben beider Tincturen nur ein einiger Mensch im Bilde Gottes ist, und in der Ewigkeit nicht in zweierlei heben, als männlich und weiblich, stehen mag» [Тварь может воплотить образ Божий, лишь, будучи в том или ином роде, в вечности же нет ни мужского, ни женского (нем.).] [Ib., 203.].
Неточные совпадения
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову
человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи —
создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как
человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Поди ты сладь с
человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо
создание поэта, ясное как день, все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!» Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно средством против его болезни.
Это изречение дальнозорко предусматривает возможность бытия
людей, одетых исключительно ловко и парадно подобранными словами, что приводит их все-таки только к
созданию своей системы фраз, не далее.
Но слова о ничтожестве
человека пред грозной силой природы, пред законом смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о мире, как «призраке мозга», является «лучшим
созданием XIX века».
Я недоверчив, холоден к
людям и горяч только к
созданиям своей фантазии, бабушка горяча к ближнему и верит во все.