Почтальон открыл глаза. Согретый и изнеможенный сладким первым сном, еще не совсем проснувшийся, он увидел,
как в тумане, белую шею и неподвижный масленый взгляд дьячихи, закрыл глаза и улыбнулся, точно ему все это снилось.
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним,
как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
Он пророчески вглядывался в даль, и там,
как в тумане, появлялся ему образ чувства, а с ним и женщины, одетой его цветом и сияющей его красками, образ такой простой, но светлый, чистый.
И те и правы, у кого нет жала в мозгу, кто близорук, у кого туго обоняние, кто идет,
как в тумане, не теряя иллюзий!
Я, пробуждаясь от дремоты, видел только — то вдалеке, то вблизи,
как в тумане, — суконный ночной чепчик, худощавое лицо, оловянные глаза, масляную куртку, еще косу входившего китайца-слуги да чувствовал запах противного масла.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул!
какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду
в деньгах или
в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Туман, застилавший всё
в ее душе, вдруг рассеялся. Вчерашние чувства с новой болью защемили больное сердце. Она не могла понять теперь,
как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый день с ним
в его доме. Она вошла к нему
в кабинет, чтоб объявить ему свое решение.
— О!
как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой
туман,
в роде того, что на горах
в Швейцарии. Этот
туман, который покрывает всё
в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить
в эту анфиладу, хотя она кажется и светлая и прекрасная…. Кто не прошел через это?
В четверг ветер зaтих, и надвинулся густой серый
туман,
как бы скрывая тайны совершавшихся
в природе перемен.
Итак, либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою газету,
как сигару после обеда, за легкий
туман, который она производила
в его голове.