Неточные совпадения
Обвиняя Урбенина в убийстве Кузьмы, Полуградов указывал на те воровские приемы, здраво обдуманные и взвешенные, которыми сопровождалось убийство «спящего человека, имевшего неосторожность показать накануне против него. А что Кузьма хотел
рассказать следователю именно против него, в этом вы, я полагаю, не сомневаетесь».
Неточные совпадения
«Рассердились и обиделись, — подумал он, — ну и черт!» Когда же
рассказал, как он решился наконец дать отцу знак, что пришла Грушенька и чтобы тот отворил окно, то прокурор и
следователь совсем не обратили внимание на слово «знак», как бы не поняв вовсе, какое значение имеет тут это слово, так что Митя это даже заметил.
Он
рассказал, но мы уже приводить рассказа не будем.
Рассказывал сухо, бегло. О восторгах любви своей не говорил вовсе.
Рассказал, однако, как решимость застрелиться в нем прошла, «ввиду новых фактов». Он
рассказывал, не мотивируя, не вдаваясь в подробности. Да и
следователи не очень его на этот раз беспокоили: ясно было, что и для них не в том состоит теперь главный пункт.
Перейдя к рассказу о Хохлаковой, даже вновь развеселился и даже хотел было
рассказать об этой барыньке особый недавний анекдотик, не подходящий к делу, но
следователь остановил его и вежливо предложил перейти «к более существенному».
— Ночью пир горой. Э, черт, господа, кончайте скорей. Застрелиться я хотел наверно, вот тут недалеко, за околицей, и распорядился бы с собою часов в пять утра, а в кармане бумажку приготовил, у Перхотина написал, когда пистолет зарядил. Вот она бумажка, читайте. Не для вас
рассказываю! — прибавил он вдруг презрительно. Он выбросил им на стол бумажку из жилетного своего кармана;
следователи прочли с любопытством и, как водится, приобщили к делу.
Безучастная строгость устремленных пристально на него, во время рассказа, взглядов
следователя и особенно прокурора смутила его наконец довольно сильно: «Этот мальчик Николай Парфенович, с которым я еще всего только несколько дней тому говорил глупости про женщин, и этот больной прокурор не стоят того, чтоб я им это
рассказывал, — грустно мелькнуло у него в уме, — позор!