Неточные совпадения
Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением
времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да
не могут относиться к своим клиентам иначе как формально; с этой стороны они ничем
не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и
не замечает крови.
Странно, что никогда в другое
время мысль его
не была так гибка и изобретательна, как теперь, когда он каждый день выдумывал тысячи разнообразных поводов к тому, чтобы серьезно опасаться за свою свободу и честь.
Во
время приемки Андрей Ефимыч
не делает никаких операций; он давно уже отвык от них, и вид крови его неприятно волнует. Когда ему приходится раскрывать ребенку рот, чтобы заглянуть в горло, а ребенок кричит и защищается ручонками, то от шума в ушах у него кружится голова и выступают слезы на глазах. Он торопится прописать лекарство и машет руками, чтобы баба поскорее унесла ребенка.
И вот, как в тюрьме, люди, связанные общим несчастием, чувствуют себя легче когда сходятся вместе, так и в жизни
не замечаешь ловушки, когда люди, склонные к анализу и обобщениям, сходятся вместе и проводят
время в обмене гордых, свободных идей.
Тишина вечера и потом ночи
не нарушается ни одним звуком, и
время, кажется, останавливается и замирает вместе с доктором над книгой, и кажется, что ничего
не существует, кроме этой книги и лампы с зеленым колпаком.
Он знает, что в то
время, когда его мысли носятся вместе с охлажденною землей вокруг солнца, рядом с докторской квартирой, в большом корпусе томятся люди в болезнях и физической нечистоте; быть может, кто-нибудь
не спит и воюет с насекомыми, кто-нибудь заражается рожей или стонет от туго положенной повязки; быть может, больные играют в карты с сиделками и пьют водку.
«Я служу вредному делу и получаю жалованье от людей, которых обманываю; я нечестен. Но ведь сам по себе я ничто, я только частица необходимого социального зла: все уездные чиновники вредны и даром получают жалованье… Значит, в своей нечестности виноват
не я, а
время… Родись я двумястами лет позже, я был бы другим».
В один из весенних вечеров, в конце марта, когда уже на земле
не было снега и в больничном саду пели скворцы, доктор вышел проводить до ворот своего приятеля почтмейстера. Как раз в это
время во двор входил жид Мойсейка, возвращавшийся с добычи. Он был без шапки и в мелких калошах на босую ногу и в руках держал небольшой мешочек с милостыней.
— Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, то должен же кто-нибудь сидеть в них.
Не вы — так я,
не я — так кто-нибудь третий. Погодите, когда в далеком будущем закончат свое существование тюрьмы и сумасшедшие дома, то
не будет ни решеток на окнах, ни халатов. Конечно, такое
время рано или поздно настанет.
— Вы шутите, — сказал он, щуря глаза. — Таким господам, как вы и ваш помощник Никита, нет никакого дела до будущего, но можете быть уверены, милостивый государь, настанут лучшие
времена! Пусть я выражаюсь пошло, смейтесь, но воссияет заря новой жизни, восторжествует правда, и — на нашей улице будет праздник! Я
не дождусь, издохну, но зато чьи-нибудь правнуки дождутся. Приветствую их от всей души и радуюсь, радуюсь за них! Вперед! Помогай вам бог, друзья!
— Я
не нахожу особенной причины радоваться, — сказал Андрей Ефимыч, которому движение Ивана Дмитрича показалось театральным и в то же
время очень понравилось. — Тюрем и сумасшедших домов
не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей
не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.
Был пятый час вечера —
время, когда обыкновенно Андрей Ефимыч ходит у себя по комнатам и Дарьюшка спрашивает его,
не пора ли ему пиво пить. На дворе была тихая, ясная погода.
Скоро по больнице разнесся слух, что доктор Андрей Ефимыч стал посещать палату № 6. Никто — ни фельдшер, ни Никита, ни сиделки
не могли понять, зачем он ходил туда, зачем просиживал там по целым часам, о чем разговаривал и почему
не прописывал рецептов. Поступки его казались странными. Михаил Аверьяныч часто
не заставал его дома, чего раньше никогда
не случалось, и Дарьюшка была смущена, так как доктор пил пиво уже
не в определенное
время и иногда даже запаздывал к обеду.
Молодежь
не танцует, а все
время толпится около буфета или играет в карты.
Андрей Ефимыч медленно и тихо, ни на кого
не глядя, стал говорить о том, как жаль, как глубоко жаль, что горожане тратят свою жизненную энергию, свое сердце и ум на карты и сплетни, а
не умеют и
не хотят проводить
время в интересной беседе и в чтении,
не хотят пользоваться наслаждениями, какие дает ум.
Чтобы
не проводить
времени в праздности, он составлял подробный каталог своим книгам и приклеивал к их корешкам билетики, и эта механическая, кропотливая работа казалась ему интереснее, чем чтение.
Однообразная кропотливая работа каким-то непонятным образом убаюкивала его мысли, он ни о чем
не думал, и
время проходило быстро.
Прежде в послеобеденное
время Андрей Ефимыч ходил по комнатам и думал, теперь же он от обеда до вечернего чая лежал на диване лицом к спинке и предавался мелочным мыслям, которых никак
не мог побороть.
В это
время проснулся Иван Дмитрич. Он сел и подпер щеки кулаками. Сплюнул. Потом он лениво взглянул на доктора и, по-видимому, в первую минуту ничего
не понял; но скоро сонное лицо его стало злым и насмешливым.
Андрей Ефимыч уверял себя, что в луне и в тюрьме нет ничего особенного, что и психически здоровые люди носят ордена и что все со
временем сгинет и обратится в глину, но отчаяние вдруг овладело им, он ухватился обеими руками за решетку и изо всей силы потряс ее. Крепкая решетка
не поддалась.