Неточные совпадения
— Незачем вам тут стоять. Вы
уходите отсюда совсем… совсем! — продолжала Зинаида Федоровна, вставая в сильном
волнении. — Можете искать себе другое место. Сейчас же
уходите!
— Вы, я вижу, хотите сегодня поразить меня вашим цинизмом, — говорила Зинаида Федоровна, ходя в сильном
волнении по гостиной. — Мне отвратительно вас слушать. Я чиста перед богом и людьми, и мне не в чем раскаиваться. Я
ушла от мужа к вам и горжусь этим. Горжусь, клянусь вам моею честью!
Никогда не забуду того настроения, какое оставил после себя этот человек. Зинаида Федоровна все еще продолжала в
волнении ходить по гостиной. Не лежала, а ходила — уж одно это хорошо. Я хотел воспользоваться этим настроением, чтоб откровенно поговорить с ней и тотчас
уйти, но едва я успел проводить Грузина, как послышался звонок. Это пришел Кукушкин.
Неточные совпадения
Самгин
ушел, удовлетворенный ее равнодушием к истории с кружком Пермякова. Эти маленькие
волнения ненадолго и неглубоко волновали его; поток, в котором он плыл, становился все уже, но — спокойнее, события принимали все более однообразный характер, действительность устала поражать неожиданностями, становилась менее трагичной, туземная жизнь текла так ровно, как будто ничто и никогда не возмущало ее.
Он
ушел, а Татьяна Марковна все еще стояла в своей позе, с глазами, сверкающими гневом, передергивая на себе, от
волнения, шаль. Райский очнулся от изумления и робко подошел к ней, как будто не узнавая ее, видя в ней не бабушку, а другую, незнакомую ему до тех пор женщину.
Она как будто теряет силу, слабеет. Спокойствия в ней нет больше: она собирает последние силенки, чтоб замаскироваться,
уйти в себя, — это явно: но и в себе ей уже тесно — чаша переполняется, и
волнение выступает наружу.
Он вспомнил ее
волнение, умоляющий голос оставить ее,
уйти; как она хотела призвать на помощь гордость и не могла; как хотела отнять руку и не отняла из его руки, как не смогла одолеть себя… Как она была тогда не похожа на этот портрет!
И дерзкий молодой человек осмелился даже обхватить меня одной рукой за плечо, что было уже верхом фамильярности. Я отстранился, но, сконфузившись, предпочел скорее
уйти, не сказав ни слова. Войдя к себе, я сел на кровать в раздумье и в
волнении. Интрига душила меня, но не мог же я так прямо огорошить и подкосить Анну Андреевну. Я вдруг почувствовал, что и она мне тоже дорога и что положение ее ужасно.