Неточные совпадения
— Как это вы? Я — уважаю вас. Вы — страшно умный, мудрый человек, а она смеялась над вами. Мне
рассказывал Миша, он — знает… Она Крэйтону,
англичанину говорила…
— А видишь ли, супруг мой дважды был там, пять лет с лишком прожил и очень интересно
рассказывал про
англичан.
Тит Никоныч любил беседовать с нею о том, что делается в свете, кто с кем воюет, за что; знал, отчего у нас хлеб дешев и что бы было, если б его можно было возить отвсюду за границу. Знал он еще наизусть все старинные дворянские домы, всех полководцев, министров, их биографии;
рассказывал, как одно море лежит выше другого; первый уведомит, что выдумали
англичане или французы, и решит, полезно ли это или нет.
— Ну вот видишь, даже, может, и в карты не играет! Повторяю,
рассказывая эту дребедень, он удовлетворяет своей любви к ближнему: ведь он и нас хотел осчастливить. Чувство патриотизма тоже удовлетворено; например, еще анекдот есть у них, что Завьялову
англичане миллион давали с тем только, чтоб он клейма не клал на свои изделия…
Ужин, благодаря двойным стараниям Бена и барона, был если не отличный, то обильный. Ростбиф, бифштекс, ветчина, куры, утки, баранина, с приправой горчиц, перцев, сой, пикулей и других отрав, которые страшно употребить и наружно, в виде пластырей, и которые
англичане принимают внутрь, совсем загромоздили стол, так что виноград, фиги и миндаль стояли на особом столе. Было весело. Бен много
рассказывал, барон много ел, мы много слушали, Зеленый после десерта много дремал.
За обедом разговор шел урывками, то об Индии, о которой
рассказывал англичанин, то о Тонкинской экспедиции, которую генерал строго осуждал, то о сибирском всеобщем плутовстве и взяточничестве. Все эти разговоры мало интересовали Нехлюдова.
— Хотите водки? — обратился он по-французски к подошедшему
англичанину.
Англичанин выпил водки и
рассказал, что посетил нынче собор и завод, но желал бы еще видеть большую пересыльную тюрьму, — Вот и отлично, — сказал генерал, обращаясь к Нехлюдову, — можете вместе. Дайте им пропуск, — сказал он адъютанту.
Англичан называли купцами и чудаками и
рассказывали анекдоты, как некоторый
англичанин бился об заклад, что будет целый год питаться одним сахаром, и т. д.
Пищик. Постой… Жарко… Событие необычайнейшее. Приехали ко мне
англичане и нашли в земле какую-то белую глину… (Любови Андреевне.) И вам четыреста… прекрасная, удивительная… (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет воду.) Сейчас один молодой человек
рассказывал в вагоне, будто какой-то… великий философ советует прыгать с крыш… «Прыгай!», говорит, и в этом вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте! Воды!..
— Ничего, и колбасы поедим. Походом шли — не то едали. Вот папенька
рассказывал:
англичанин с
англичанином об заклад побился, что дохлую кошку съест — и съел!
Так и теперь:
рассказал гостю много о столице, об увеселениях и красотах ее, о театре, о клубах, о картине Брюллова; о том, как два
англичанина приехали нарочно из Англии в Петербург, чтоб посмотреть на решетку Летнего сада, и тотчас уехали; о службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче; о том, что Россия с часу на час идет к совершенству и что тут
Замшелые, древние, белые, согбенные старцы
рассказывали о том, что и прежде делались попытки добыть со дна английское золото; приезжали и сами
англичане, и какие-то фантастические американцы, ухлопывали пропасть денег и уезжали из Балаклавы ни с чем.
Во время рекреаций Гульч
рассказывал о разных неразрешимых математических задачах, за разрешение которых там или сям установлены премии. Так говорил он о миллионной премии, назначенной
англичанами, за деление геометрическим путем угла на три части.
Гость, тоже весьма редко выезжавший из своей деревни, часто с значительным видом и таинственным выражением лица выводил свои догадки и
рассказывал, что француз тайно согласился с
англичанином выпустить опять на Россию Бонапарта, или просто
рассказывал о предстоящей войне, и тогда Афанасий Иванович часто говорил, как будто не глядя на Пульхерию Ивановну...
— Ничего не знала, а у нас был директор Ермаков, которого все знали, и он был со всеми знаком, и с этой с графинею. Она прежде жила как все, — экозес танцевала, а потом с одним
англичанином познакомилась, и ей захотелось людей исправлять. Ермаков за нас заступался,
рассказывал всем, что нас «исправить можно». А она услыхала и говорит: «Ах, дайте мне одного — самого несчастного». Меня и послали. Я и идти не хотел, а директор говорит: «Идите — она добрая».
Рассказывают, что во время «опийной» англо-китайской войны китайцы, чтобы испугать
англичан и «поддержать дух» своих, выставляли на видных местах огромные, ужасающего вида пушки, сделанные из глины. Китайцы шли в бой, делая страшные рожи, кривляясь и испуская дикие крики. Но все-таки победили
англичане. Против глиняных пушек у них были не такие большие, но зато стальные, взаправду стрелявшие пушки. Против кривляний и страшных рож у них была организация, дисциплина и внимательный расчет.
Он
рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч
англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и
рассказывал, что Долохов держит пари с
англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
[В рассказах Ашинова было немало тем для поэзии в оссиановском роде: так, я помню, как он однажды
рассказывал об
англичанине, который им будто привез «деньги от англичанки» и требовал, чтобы они ехали сним, а они «деньги приняли», а поехали в свою сторону, а
англичанина повезли за собою и на остановках его «драли», пока он «не стерпел более» и они его «там и закопали».