Неточные совпадения
Смеркалось; на столе, блистая,
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай
бежал,
И сливки мальчик подавал;
Татьяна пред окном стояла,
На
стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном
стеклеЗаветный вензель О да Е.
Зимними вечерами приятно было шагать
по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые
стекла.
Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
— Зима, метель метет
по улице, мороз избы жмет, а они, французы,
бегут, бывало, под окошко наше, к матери, — она калачи пекла да продавала, — стучат в
стекло, кричат, прыгают, горячих калачей просят.
Он слышал, как
бегут потоки весенней воды, точно вдогонку друг за другом, прыгая
по камням, прорезаясь в глубину размякшей земли; ветки буков шептались за окнами, сталкиваясь и звеня легкими ударами
по стеклам.
Очевидно, что-то очень интересное можно было рассмотреть в брыжейке лягушки, где, как на ладони видные,
по рекам сосудов бойко
бежали живые кровяные шарики. Персиков забыл о своих амебах и в течение полутора часов
по очереди с Ивановым припадал к
стеклу микроскопа. При этом оба ученые перебрасывались оживленными, но непонятными простым смертным словами.
Воображение, настроенное этими утешительными мыслями, представило ему панораму Москвы через
стекло более благоприятное. Он привел в нее весну с ее волшебною жизнью, заставил реку
бежать в ее разнообразных красивых берегах, расцветил слободы садами и дохнул на них ароматом, ударил перстами ветерка
по струнам черного бора и извлек из него чудные аккорды, населил все это благочестием, невинностью, любовью, патриархальными нравами, и Москва явилась перед ним, обновленная поэзией ума и сердца.
Бросился Овчинников промеж чертовых ног, чтобы, не дай бог, нечистым на глаза не попасться.
По темному коридорчику пробежал, пол весь толченым бутылочным
стеклом посыпан, — все подошвы как есть ободрал. Видит, в две шеренги грешники стоят, медную помпу качают. Пот
по голым спинам
бежит, черти сбоку похаживают, кого шомполом поперек лопаток огреют, кому копытом в зад жару поддадут.
Широко расстилались
по нему песчаные, голые отмели, на которых волны оставили свои следы грядами; слышен был грустный, однообразный плеск речного прибоя;
по реке не ходили валы, но как-то порывисто, страшно
бежали густые, как массы растопленного
стекла, воды, мутные от вчерашнего дождя, и, казалось, готовы были захлебнуть все, что преграждало им ход.