Дело в том, что, вследствие всего этого, центр деятельности современников перемещается из сферы положительной, из сферы совершенствования в сферу пустомыслия и повторения задов, в сферу
бесплодной борьбы, постыдных оправданий, лицемерных самозащит…
Подобные мысли и опасения тревожили Кольцова почти постоянно и возмущали последние дни его жизни. Во все продолжение 1842 года он был болен. Наконец силы его совершенно истощились; он упал под бременем болезни, бедности и
бесплодной борьбы с обстоятельствами. 19 октября 1842 года, в три часа пополудни, Кольцова не стало. Он умер на 34-м году от рождения.
И опять представляется ему, что он, изнуренный, обессиленный
бесплодной борьбой против людского зла и неправды, умирает в злейшей чахотке, в смрадной больнице на гнилом соломенном тюфяке… Вот кляча на роспусках везет некрашеный, убогий гроб, и в этом гробу он, Ардальон Полояров… И все эти люди приходят глядеть на него… Да!
Неточные совпадения
— Вопрос о путях интеллигенции — ясен: или она идет с капиталом, или против его — с рабочим классом. А ее роль катализатора в акциях и реакциях классовой
борьбы —
бесплодная, гибельная для нее роль… Да и смешная. Бесплодностью и, должно быть, смутно сознаваемой гибельностью этой позиции Ильич объясняет тот смертный визг и вой, которым столь богата текущая литература. Правильно объясняет. Читал я кое-что, — Андреева, Мережковского и прочих, — черт знает, как им не стыдно? Детский испуг какой-то…
Даже решимости выступить на прямую открытую
борьбу в них нет; они только стараются как-нибудь обмануть время да разливаются в
бесплодных жалобах на новое движение.
Но как мы заметили,
борьба поэта с обстоятельствами жизни не осталась
бесплодною: он многое преодолел, многого достиг силою своей твердой воли и природного ума.
Порой, в минуту неясного сознания, мелькало в уме его, что он осужден жить в каком-то длинном, нескончаемом сне, полном странных,
бесплодных тревог,
борьбы и страданий.
Пройдут года в
борьбе бесплодной,
И на красивые плиты,
Как из машины винт негодный,
Быть может, брошен будешь ты!
Тут уже нет речи о
борьбе, тут и для характеров более сильных возможно только
бесплодное раздражение, желчные жалобы и отчаяние.
Тяжко, ужасно ярмо долгого рабства, без
борьбы, без близкой надежды! Оно напоследок подавляет самое благородное, самое сильное сердце. Где герой, которого наконец не сломила бы усталь, который не предпочел бы на старости лет покой вечной тревоге
бесплодных усилий?
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие — в страшной
борьбе,
К жизни воззвав эти дебри
бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
В душе страсти огонь
Разгорался не раз,
Но в
бесплодной тоске
Он сгорел и погас…
Только тешилась мной
Злая ведьма судьба,
Только силу мою
Сокрушила
борьба…
Была пора, и в сердце молодом
Кипела страсть, не знавшая преград;
На каждый бой с бестрепетным челом
Я гордо шел, весенним грозам рад.
Была пора, огонь горел в крови,
И думал я, что песнь моя сильна,
Что правды луч, что луч святой любви
Зажжет в сердцах озлобленных она.
Где ж силы те, отвага прежних лет?
Сгубила все неравная
борьба.
И пустота —
бесплодной жизни след —
Ждет неизбежная, как древняя судьба.
А в таком случае — такая ли уж большая разница между подвигом Желябова и подвигом гаршинского безумца? Что отрицать? Гаршинский безумец — это было народовольчество, всю свою душу положившее на дело, столь же
бесплодное, как
борьба с красным цветком мака. Но что до того? В дело нет больше веры? Это не важно. Не тревожь себя раздумьем, иди слепо туда, куда зовет голос сокровенный. Иди на жертву и без веры продолжай то дело, которое предшественники твои делали с бодрою верою Желябовых и… гаршинских безумцев.