Неточные совпадения
Да, видно,
Бог прогневался.
Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку —
Скотина уж пригналася,
На улицу иду.
Там видимо-невидимо
Народу! Я прислушалась
И бросилась в
толпу.
Гляжу, Федота бледного
Силантий держит за ухо.
«Что держишь ты его?»
— Посечь хотим маненичко:
Овечками прикармливать
Надумал он волков! —
Я вырвала Федотушку,
Да с ног Силантья-старосту
И сбила невзначай.
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами в задах лож; те же,
Бог знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная
толпа в райке, и во всей этой
толпе, в ложах и в первых рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел в сношение.
— Ей-богу, правда! — отвечали из
толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.
Однажды, когда удалось нам как-то рассеять и прогнать довольно густую
толпу, наехал я на казака, отставшего от своих товарищей; я готов был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял шапку и закричал: «Здравствуйте, Петр Андреич! Как вас
бог милует?»
—
Толпа идет… тысяч двадцать… может, больше, ей-богу! Честное слово. Рабочие. Солдаты, с музыкой. Моряки. Девятый вал… черт его… Кое-где постреливают — факт! С крыш…
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие держали руки в карманах и за спиною. Это вызвало в памяти Самгина снимок с чьей-то картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь
толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в жертву страшному
богу.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с
богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как божия гроза.
Идет. Ему коня подводят.
Ретив и смирен верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком.
Среди этой давки, шума, суеты вдруг протискался сквозь
толпу к капитану П. А. Тихменев, наш застольный хозяин. «Иван Семенович, ради
Бога, — поспешно говорил он, — позвольте шлюпку, теперь же, сию минуту…» — «Зачем, куда? шлюпки все заняты, — вы видите.
И вдруг мне ужасно захочется вслух начать
Бога бранить, вот и начну бранить, а они-то вдруг опять
толпой ко мне, так и обрадуются, вот уж и хватают меня опять, а я вдруг опять перекрещусь — а они все назад.
Хотя некоторый ковшик несколько раз переходил из рук в руки, странное молчание царствовало в сей
толпе; разбойники отобедали, один после другого вставал и молился
богу, некоторые разошлись по шалашам, а другие разбрелись по лесу или прилегли соснуть, по русскому обыкновению.
— Да тут их целая ватага! — кричала Ганна, вырываясь из
толпы парубков, наперерыв спешивших обнимать ее. — Как им не надоест беспрестанно целоваться! Скоро, ей-богу, нельзя будет показаться на улице!
Один только каторжный Созин, бывший на воле фельдшером, видимо, знаком с русскими порядками, и, кажется, во всей этой больничной
толпе это единственный человек, который своим отношением к делу не позорит
бога Эскулапа.
— С
богом! трогай! — вновь напутствует управляющий
толпу, — за ве-е-ру!
— С ним, конечно, едет Прейн, потом
толпа молодежи… Превесело проведем все лето. Самый отличный случай для твоих первых триумфов!.. Да, мы им всем вскружим голову… У нас один бюст чего стоит, плечи, шея… Да?.. Милочка, женщине так мало дано от
бога на этом свете, что она своим малым должна распорядиться с величайшей осторожностью. Притом женщине ничего не прощают, особенно не прощают старости… Ведь так… а?..
— Эй, Никита! — негромко сказали из
толпы. —
Бога не забывай!
Они были освистаны темной
толпой: но ведь за это автор трагедии —
Бог — должен еще щедрее вознаградить их.
И весь этот люд суетится, хлопочет и беспрерывно обновляется новыми
толпами богомолок, приходящими
бог весть из каких стран.
— С нами
бог! — повторила за ним восторженная
толпа.
Это чувство было и у смертельно раненого солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего
Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную
толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся
толпой, и у раненого офицера, которого на носилках несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них.
— Дело, кажется, простое, — сказал дядя, — а они
бог знает что заберут в голову… «разумно-деятельная
толпа»!! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и любовь, в родство, счастье, женился бы и незаметно дожил бы до старости и в самом деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх дном.
Постоянно стояла
толпа, хоть не
бог знает какая, но все-таки человек во сто.
— У меня насморк, Марья Федоровна, видит
бог, насморк! — вопиял, с своей стороны, юный Углаков и затем сейчас же скрылся в
толпу и уселся рядом с Сусанной Николаевной.
Бог знает, что бы сделал Серебряный. Пожалуй, вышиб бы он чарку из рук разбойника и разорвала б его на клочья пьяная
толпа; но, к счастию, новые крики отвлекли его внимание.
Часа в четыре странного человека видели опять у моста. Только что прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила целая
толпа приехавших с той стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в
бога верует, спасите!
«У людей этих сначала крадут их время (забирая их в солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые люди попадаются на эту удочку, и вот-вот бросятся с жестокостью диких зверей друг на друга
толпы мирных граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё
бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
Он взял невестку за руку, провел в залу сквозь тесную
толпу, постановил возле себя — и священник, ожидавший их в полном облачении, возгласил: «Благословен
бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков».
Но когда она услыхала простые, грубые, но искренние восклицания всей
толпы на изломанном несколько русском языке, то радостные приветствия, то похвалы и добрые пожелания, — она и смеялась, и даже плакала: «Ай, ай, Алеша, какой жена тебе
бог давал.
Вслед за войском хлынули в Кремль бесчисленные
толпы народа; раздался громкий благовест; нижегородское ополчение построилось вокруг царских чертогов; духовенство, начальники, именитые граждане взошли в Успенский собор, и русское: «Тебе
бога хвалим!» — оглася своды церковные, раздалось наконец в стенах священного Кремля, столь долго служившего вертепом разбойничьим для врагов иноплеменных и для предателей собственной своей родины.
Теперь они выпустили манифест, в котором будто бы по воле царя и с его согласия извещали народ о том, что ему скоро будет дана свобода собираться в
толпы, где он хочет, говорить о том, что его интересует, писать и печатать в газетах всё, что ему нужно, и даже будет дана свобода не верить в
бога.
— Какая густая
толпа людей и с громкими именами, и все без громких дел, и еще слава
богу, что их поодаль от дел держат. Окромя как по гостиным эполетами трясти да шпорами звякать, ни к чему не способны… За неволю чужих возьмешь, когда свои к ставцу лицом сесть не умеют!
От жажды знанья плод не сладок
О, не кичись, средь гордых дум,
Толпой бессмысленных догадок,
Мудрец: без
Бога прах твой ум!
В пыль и грязь, под ноги
толпы, комьями падают кликуши, бьются, как рыбы; слышен дикий визг — льются люди через трепетное тело, топчут, пинают его и кричат образу матери
бога...
Глядя на эту работу, можно было подумать, что это молится
толпа идолопоклонников, в отчаянии и экстазе вздымая руки к своему молчаливому
богу и преклоняясь пред ним.
«Стойте, — крикнул староста своим грубо-решительным голосом, от которого
толпа ямщиков сразу остановилась. — Никто не уходите! Слышите, люди деньги дают, а и без денег все одно надо бы. Верно, что грех!.. Надо
бога вспомнить! Ну, чья очередь? Говорите, старики!..
Прошка слегка зашевелился. Окружавшая его
толпа и густой бас Чубарова, раскатывавшийся в воздухе, вызвали в нем некоторое беспокойство. Он повернул голову и открыл один глаз, потом закрыл его, взглянул опять, потянулся, поднял голову и,
бог знает зачем, крякнул. Среди молодежи послышался смех.
Я жизнь свою
богу отдам!»
Но монахи его окружили
толпойИ в сердце вонзили кинжал.
Да, требовать любви, конечно, безрассудно,
Я и не требую — мне поздно покупать
Лукавый поцелуй признаньями и лестью.
Моя душа с твоей душой
Не встретились… что делать —
бог с тобой…
Позволь мне дорожить по крайней мере честью!..
Честь, имя — вот чего я требую от вас.
Вы их
толпе на поруганье дали,
Я внятно говорю… вы всё не понимали,
Поймите же меня, хотя на этот раз.
Было несколько степеней этого искусства, — я помню три: «1) спокойствие, 2) возвышенное созерцание и 3) блаженство непосредственного собеседования с
Богом». Слава художника отвечала высокому совершенству его работы, то есть была огромна, но, к сожалению, художник погиб жертвою грубой
толпы, не уважавшей свободы художественного творчества. Он был убит камнями за то, что усвоил «выражение блаженного собеседования с
богом» лицу одного умершего фальшивого банкира, который обобрал весь город.
И во гневе за меч ухватился Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова: «То земной едет
бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было
толпы,
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи —
Все пред ним повалились на брюхи.
Нет, я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я — или
Бог — или никто!
Я не знаю ни одного животного, которое бы так глупо, бестолково и беспощадно вело себя в
толпе, как человек. Ей-богу, лошади — и те куда умнее, на что уж глупые животные!
И вот в это царство душевной гармонии и светлой жизнерадостности вдруг врывается новый, неведомый гомеровскому человеку
бог — варварский, дикий Дионис. Буйным исступлением зажигает он уравновешенные души и во главе неистовствующих, экстатических
толп совершает свое победное шествие по всей Греции.
В пиршественных палатах князей и богачей, на рынке, в корчме или на деревенской улице в
толпе мужиков и ремесленников, он пел о священной, прекрасной жизни, о «легко живущих»
богах, о людях «с непреоборимым духом», гордо и твердо смотревших в лицо судьбе, о великой борьбе и великом преодолении страданий.
Толпы весело возбужденных мужиков с песнями движутся к жертвеннику
бога.
Темною ночью, при мелькающем свете факелов, двигались по горам
толпы людей, встречавших
бога; особенно всегда бывало много женщин.
И ангелы в
толпе презренной этой
Замешаны. В великой той борьбе,
Какую вел господь со князем скверны,
Они остались — сами по себе.
На
бога не восстали, но и верны
Ему не пребывали. Небо их
Отринуло, и ад не принял серный,
Не видя чести для себя в таких.
Толпа всё увеличивалась и увеличивалась…
Бог знает, до каких бы размеров она выросла, если бы в трактире Грешкина не вздумали пробовать полученный на днях из Москвы новый орган. Заслышав «Стрелочка»,
толпа ахнула и повалила к трактиру. Так никто и не узнал, почему собралась
толпа, а Оптимов и Почешихин уже забыли о скворцах, истинных виновниках происшествия. Через час город был уже недвижим и тих, и виден был только один-единственный человек — это пожарный, ходивший на каланче…
И драматическое искусство, не имея религиозного основания, стало во всех христианских странах все более и более уклоняться от своего высокого назначения и вместо служения
богу стало служить
толпе (я разумею под
толпой не одно простонародье, но большинство людей безнравственных или не нравственных и равнодушных к высшим вопросам жизни человеческой).
— Герасиму Алпатычу, с праздником! — гудит
толпа навстречу старшине. — Дай
бог, чтоб, значит, Герасим Алпатыч, не вам, не нам, а как
богу угодно.
— За мною! с
богом! — прорезал себе дорогу сквозь
толпу татар и поскакал вперед.