Неточные совпадения
— Христос был не тверд духом. Пронеси, говорит, мимо меня чашу. Кесаря признавал.
Бог не может признавать власти человеческой над людьми, он — вся власть! Он душу свою не делит: это — божеское, это — человеческое… А он —
торговлю признавал, брак признавал. И смоковницу проклял неправильно, — разве по своей воле не родила она? Душа тоже не по своей воле добром неплодна, — сам ли я посеял злобу в ней? Вот!
Торговал я, знаете, книжками, лестовками да образками, а какая это была
торговля — одному
богу известно.
Знаю, что многие из этих людей будут с самоуверенностью доказывать, что они считают свое положение не только законным, но необходимым, будут в защиту свою говорить, что власти от
бога, что государственные должности необходимы для блага человечества, что богатство не противно христианству, что богатому юноше сказано отдать имение, только если он хочет быть совершен, что существующее теперь распределение богатств и
торговля такими и должны быть и выгодны для всех и т. п.
— Вы напрасно сердитесь, Николай Степаныч. Я ведь это говорю здесь, между нами… Я осторожнее, чем вы думаете, и не стану говорить это публично, спаси
бог! В массе живет предрассудок, что науки и искусства выше земледелия,
торговли, выше ремесел. Наша секта кормится этим предрассудком, и не мне с вами разрушать его. Спаси
бог!
Торговля, конечно, сёдни — при гроше, завтра — в барыше, и, глядя по притоку пятаков, то вспомнит
бога, мерзец, то позабудет, еретик!
— Да разве по
торговле аль по фабрике в приказчиках жить —
Богу значит служить? — с грустной улыбкой молвила игуменья.
— Всякому человеку от
Бога свое дело положено, — молвил Василий Борисыч. — Чему обучен, чему навык, тому делу и должен служить. Да и можно ль мне в
торговлю пуститься? Ни привычки, ни сноровки.
То целый город; смолкнул гул
Народных празднеств и
торговли,
И ветер тления подул
На
Богом проклятые кровли.
Торговля не
Бог знает какие барыши ей давала, но то было тетке Арине дороже всего, что она каждый день от возвращавшихся с работ из города сосновских мужиков, а больше того от проезжих, узнавала вестей по три короба и тотчас делилась ими с бабами, прибавляя к слухам немало и своих небылиц и каждую быль красным словцом разукрашивая.
— Как вы рассуждаете, ей-богу… — проговорил проситель и горько усмехнулся. — Где же мне взять физического труда? В приказчики мне уже поздно, потому что в
торговле с мальчиков начинать надо, в дворники никто меня не возьмет, потому что на меня тыкать нельзя… а на фабрику не примут, надо ремесло знать, а я ничего не знаю.
Здесь колыбель нашей воинской славы, нашей
торговли и силы; здесь русский воин положил на грудь свою первое крестное знамение за первую победу, дарованную ему
Богом над образованным европейским солдатом; отсюда дивная своею судьбою и достойная этой судьбы жена, неразлучная подруга образователя нашего отечества и спасительница нашего величия на берегах Прута [Автор имеет в виду вторую жену Петра I — будущую императрицу Екатерину I (1684–1727), принимавшую участие в Прутском походе 1711 г.
Зато села, что на бойких, привольных местах построены, запросто, как
бог послал — с каждым годом богатеют, каменные дома в тех селах что грибы растут, кипит
торговля, заводятся училища, больницы, даже библиотеки.
— И ей-Богу дам! И ударю тебя, и изругаю, и как не надо хуже высрамлю, — сказала, возвышая голос и на этот раз непритворно сердясь Платонида Андревна. — Что это в самом деле за наказание! Ничего балбеска этакой не делает; на пильню его калачом не заманишь;
торговле не учится; с пристани все норовит, как бы ему домой скорей; да еще теперь, что себе, мерзавец, вообразил? Голова б у другого треснула такое подумать. Иди ты, негодяй, прочь! — крикнула она, размахнувшись на Авенира чашкой.