Неточные совпадения
Это была сухая, желтая, с черными блестящими глазами,
болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к
девушкам, выражалась в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее за Вронского. Левин, которого она в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и любимое занятие при встрече с ним состояло в том, чтобы шутить над ним.
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной
девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и
болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
Я запомнил только, что эта бедная
девушка была недурна собой, лет двадцати, но худа и
болезненного вида, рыжеватая и с лица как бы несколько похожая на мою сестру; эта черта мне мелькнула и уцелела в моей памяти; только Лиза никогда не бывала и, уж конечно, никогда и не могла быть в таком гневном исступлении, в котором стояла передо мной эта особа: губы ее были белы, светло-серые глаза сверкали, она вся дрожала от негодования.
Он взял со стола и мне подал. Это тоже была фотография, несравненно меньшего размера, в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо
девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие
болезненное впечатление: похоже было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что была ему не под силу.
Затем произошло одно странное обстоятельство:
болезненная падчерица Катерины Николавны, по-видимому, влюбилась в Версилова, или чем-то в нем поразилась, или воспламенилась его речью, или уж я этого ничего не знаю; но известно, что Версилов одно время все почти дни проводил около этой
девушки.
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую
девушку, очень недурную собой, но с
болезненной бледностью на лице. Она шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
Именно теперь, при тяжелом испытании, которое неожиданно захватило их дом,
девушка с
болезненной ясностью поняла все те тайные пружины, которые являлись в его жизни главной действующей силой.
«Да если б и не было пропущено, если б и все правда была, — говорили даже самые почтенные наши дамы, — то и тогда еще неизвестно: очень ли благородно так поступить было
девушке, даже хоть бы спасая отца?» И неужели Катерина Ивановна, с ее умом, с ее
болезненною проницательностью, не предчувствовала заранее, что так заговорят?
А между этих дел он сидит, болтает с детьми; тут же несколько
девушек участвуют в этом разговоре обо всем на свете, — и о том, как хороши арабские сказки «Тысяча и одна ночь», из которых он много уже рассказал, и о белых слонах, которых так уважают в Индии, как у нас многие любят белых кошек: половина компании находит, что это безвкусие, — белые слоны, кошки, лошади — все это альбиносы,
болезненная порода, по глазам у них видно, что они не имеют такого отличного здоровья, как цветные; другая половина компании отстаивает белых кошек.
У ней была всего одна дочь, мамзель Полина,
девушка, говорят, очень умная и образованная, но, к несчастью, с каким-то
болезненным цветом лица и, как ходили слухи, без двух ребер в одном боку — недостаток, который, впрочем, по наружности почти невозможно было заметить.
С испуганными лицами, взволнованные и смущенные три
девушки обегали весь приют, прощаясь с подругами и начальством. Васса горько плакала, повисая на шее то у той, то у другой приютки. Маленькая
болезненная Чуркова рыдала истошным голосом.
С людьми в нашем мире, вступающими в истинную жизнь, случается нечто подобное тому, что бы было с
девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая
девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной жизни, с обязанностями и радостями матери, за
болезненное и неестественное состояние, которое привело бы ее в отчаяние. Подобное же отчаяние испытывают люди нашего мира при первых признаках пробуждения к истинной человеческой жизни.
— Мы любим друг друга, тетя Доня… — с какой-то
болезненной решимостью выкрикнула молодая
девушка.
Почти вслед за ними подъехала карета, из которой вышли Эрнестина Ивановна, княжна Варвара Прозоровская и белокурая молодая
девушка с тонкими чертами бледно-воскового лица, бескровными губами и большими голубыми глазами, выражавшими какую-то
болезненную грусть.
Ермак Тимофеевич осторожно коснулся руки
девушки. Рука была мягкая, нежная, теплая. Никаких
болезненных признаков в ней заметно не было.
Козлом отпущения этого состояния его черной души были не только те несчастные, созданные по большей части им самим «изменники», в измышлении новых ужасных, леденящих кровь пыток для которых он находил забвение своей кровавой обиды, но и его домашние: жена, забитая,
болезненная, преждевременно состарившаяся женщина, с кротким выражением сморщенного худенького лица, и младшая дочь, Марфа, похожая на мать,
девушка лет двадцати, тоже с симпатичным, но некрасивым лицом, худая и бледная.