Ни вода, ни спирт, пущенные было опять в дело матерью Досифеей, не помогали.
Больная металась на постели с раскрасневшимся лицом, с открытыми, устремленными в одну точку глазами. Бессвязный бред слетал с ее уст.
Неточные совпадения
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева
металась, как
больнойВ своей постеле беспокойной.
Больная не могла лежать спокойно и часто
металась, придавленная нестерпимым гнетом.
Только раз, когда Феня особенно сильно
металась и бредила, все дело разъяснилось:
больная выболтала все, что сама знала о страшном грехе бабушки Татьяны и о самом Зотушке, называя его своим дядей.
И долго так еще мучился Литвинов; долго, как трудный
больной,
металась из стороны в сторону его истерзанная мысль…
Дольше
больной говорить не мог, охваченный тяжелым забытьем. Он начал бредить,
метался и все поминал свою жену… Арефу даже слеза прошибла, а помочь нечем. Он оборвал полу своего дьячковского подрясника, помочил ее в воде и обвязал ею горячую голову
больного. Тот на мгновенье приходил в себя и начинал неистово ругать Гарусова.
Слышу:
тихо,
как
больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот, —
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.
В мою палату был положен на второй день болезни старик-штукатур; все его правое легкое было поражено сплошь; он дышал очень часто, стонал и
метался; жена его сообщила, что он с детства сильно пьет. Случай был подходящий, и я назначил
больному наперстянку по Петреску.
Увидав этого хронически преследовавшего врага, Егор Кожиён сейчас же от него бежал куда глаза глядят, но бык вдруг неожиданно опять появлялся перед ним впереди, и тогда Кожиён останавливался в ужасе, трясяся, махал руками и кричал: «Тпружъ! тпружъ!» Если ему удавалось увернуться, то он бросался в противоположную сторону, а как и там тоже появлялся тот же самый призрак его
больного воображения, то шорник
метался по полям из стороны в сторону до тех пор, пока где-нибудь бык его настигал, и тогда Кожиён старался уж только о том, чтобы пасть ему между рогами и обхватить руками его за шею.
Часы шли. Рыков почти не выходил из ванны. Я опасался, чтобы такое продолжительное пребывание в горячей воде не отозвалось на
больном неблагоприятно, и несколько раз укладывал его в постель. Но Рыков тотчас же начинал беспокойно
метаться и требовал, чтобы его посадили обратно в ванну. Пульс снова появился и постепенно становился все лучше. В одиннадцатом часу
больной попросился в постель и заснул; пульс был полный и твердый…
Вчера после обеда в барак привезли нового
больного. Фельдшер отправился произвести дезинфекцию в его квартире и взял с собой Федора. Я остался при
больном. Это был старик громадного роста и плотный, медник-литух Иван Рыков. Его неудержимо рвало и слабило, судороги то и дело схватывали его ноги. Он стонал и
метался по постели. Я послал Павла готовить ванну.
Когда он лежал без сознания, когда он
метался в бреду с несходившим с его уст именем Тани, обе женщины, в сопровождении или Гладких, или Егора Никифорова, проводили у изголовья
больного по несколько часов: мать наслаждалась созерцанием своего сына, невеста — жениха.
Усилия Панкратьевны, приложившей все свои старания, не были напрасны, и в болезни Воротынского наступил перелом. С утра жар сделался больше,
больной страшно
метался, но к вечеру ему сделалось лучше, он успокоился и заснул.