Неточные совпадения
Вдруг он припомнил и сообразил, что этот большой ключ, с зубчатою бородкой, который тут же болтается с другими маленькими, непременно должен
быть вовсе не от комода (как и
в прошлый раз ему на ум пришло), а от какой-нибудь укладки, и что
в этой-то укладке, может
быть, все и припрятано.
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько
раз я ее
в слезы вводила! Да на
прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько
раз я это делала. Ах, как теперь, целый день вспоминать
было больно!
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает
в другой
раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те же лица сидят около него, какие сидели тогда, те же слова
были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять туда, память не воскрешает
прошлого и наводит раздумье.
Но их убивало сознание, что это последнее свидание, последний
раз, что через пять минут они
будут чужие друг другу навсегда. Им хотелось задержать эти пять минут, уложить
в них все свое
прошлое — и — если б можно
было — заручиться какой-нибудь надеждой на будущее! Но они чувствовали, что будущего нет, что впереди ждала неизбежная, как смерть, одна разлука!
— Я
была очень счастлива, — сказала Беловодова, и улыбка и взгляд говорили, что она с удовольствием глядит
в прошлое. — Да, cousin, когда я
в первый
раз приехала на бал
в Тюльери и вошла
в круг, где
был король, королева и принцы…
Я начинаю, то
есть я хотел бы начать, мои записки с девятнадцатого сентября
прошлого года, то
есть ровно с того дня, когда я
в первый
раз встретил…
У нас
в прошлый раз действительно вышел разговор
в этом роде; мама
была очень огорчена и встревожена. Выслушав меня теперь, она улыбнулась мне, как ребенку...
Денежные же милостыни, которые раздавал здесь Нехлюдов,
были вызваны тем, что он здесь
в первый
раз узнал ту степень бедности и суровости жизни, до которой дошли крестьяне, и, пораженный этой бедностью, хотя и знал, что это неразумно, не мог не давать тех денег, которых у него теперь собралось
в особенности много, так как он получил их и за проданный еще
в прошлом году лес
в Кузминском и еще задатки за продажу инвентаря.
Она смеялась над ним и ласкала его, как свое прирученное животное. Нехлюдов
в прошлую зиму
был один
раз у них, но ему так неинтересна показалась эта чета, что ни
разу после он не
был.
— Очень редко… Ведь мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало, а потом приедешь домой, — мама дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я
в прошлом году
в первый
раз была у них на балу, — весело, прелесть! А у нас больше купцы бывают и только
пьют…
—
В прошлый раз вы сказали, что вам очень нравится наша мирная обстановка, — это серьезно
было сказано?
Обед
был точно такой же, как и
в прошлый раз: редкие, художественно исполненные кушанья съедались с редким вниманием и запивались самыми редкими винами.
Иван молча глядел на него. Один уж этот неожиданный тон, совсем какой-то небывало высокомерный, с которым этот бывший его лакей обращался теперь к нему,
был необычен. Такого тона все-таки не
было даже и
в прошлый раз.
—
В прошлый раз еще лучше выходило, — заметил женский голос. — Вы
спели про корону: «
Была бы моя милочка здорова». Этак нежнее выходило, вы, верно, сегодня позабыли.
— О, как вы говорите, какие смелые и высшие слова, — вскричала мамаша. — Вы скажете и как будто пронзите. А между тем счастие, счастие — где оно? Кто может сказать про себя, что он счастлив? О, если уж вы
были так добры, что допустили нас сегодня еще
раз вас видеть, то выслушайте всё, что я вам
прошлый раз не договорила, не посмела сказать, всё, чем я так страдаю, и так давно, давно! Я страдаю, простите меня, я страдаю… — И она
в каком-то горячем порывистом чувстве сложила пред ним руки.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо
было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться
в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где
в прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один
раз я ходил на реку Кулему и один
раз на север по побережью моря.
— Только вот беда моя: случается, целая неделя пройдет, а я не засну ни
разу.
В прошлом году барыня одна проезжала, увидела меня, да и дала мне сткляночку с лекарством против бессонницы; по десяти капель приказала принимать. Очень мне помогало, и я спала; только теперь давно та сткляночка выпита… Не знаете ли, что это
было за лекарство и как его получить?
— Вот уж нет! Это точно, что
в прошлый раз… виновата, сударыня, промахнулась!.. Ну, а теперь такого-то размолодчика присмотрела… на редкость! И из себя картина, и имение
есть… Словом сказать…
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь
в прошлом, на том блаженном времени, когда
была жива «сама» и дом стоял полною чашей. Не стало «самой» — и все пошло прахом. Вон какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть
раз пять.
На этот
раз молодые люди не возражали, — может
быть, под влиянием живого ощущения, пережитого за несколько минут
в леваде Остапа, — могильная плита так ясно говорила о смерти
прошлого, — а
быть может, под влиянием импонирующей искренности старого ветерана…
— Ардалион Александрыч, батюшка! — крикнула она ему вслед, — остановись на минутку; все мы грешны; когда
будешь чувствовать, что совесть тебя меньше укоряет, приходи ко мне, посидим, поболтаем о прошлом-то. Я ведь еще, может, сама тебя
в пятьдесят
раз грешнее; ну, а теперь прощай, ступай, нечего тебе тут… — испугалась она вдруг, что он воротится.
По настоянию Аглаи князь должен
был рассказать тотчас же и даже
в большой подробности всю историю
прошлой ночи. Она торопила его
в рассказе поминутно, но сама перебивала беспрерывными вопросами, и почти всё посторонними. Между прочим, она с большим любопытством выслушала о том, что говорил Евгений Павлович, и несколько
раз даже переспросила.
— И вообразите, кузина, — продолжал Павел, — с месяц тому назад я ни йоты, ни бельмеса не знал по-французски; и когда вы
в прошлый раз читали madame Фатеевой вслух роман, то я
был такой подлец, что делал вид, будто бы понимаю, тогда как звука не уразумел из того, что вы прочли.
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два
раза дело мое с господином Мосягиным поднимали!
Прошлой зимой,
в самое, то
есть, бойкое время, рекрутский набор
был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено дело! Стало
быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое
будет!
— Пронтов-то этот, — сказал он, — и с Марьей Петровной,
прошлым летом, все по грибы
в Филипцево да
в Ковалиху ездили.
Раз с пяток
были.
Что так старательно развивалось и подготовлялось Раисой Павловной
в течение нескольких лет, Прейном
было кончено
разом: одним ударом Луша потеряла чувство действительности и жила
в каком-то сказочном мире, к которому обыденные понятия и мерки
были совершенно неприложимы, а
прошлое являлось каким-то жалким, нищенским отребьем, которое Луша сменяла на новое, роскошное платье.
— Да и вообще ваше поведение… — продолжал жестоким тоном Шульгович. — Вот вы
в прошлом году, не успев прослужить и года, просились, например,
в отпуск. Говорили что-то такое о болезни вашей матушки, показывали там письмо какое-то от нее. Что ж, я не смею, понимаете ли — не смею не верить своему офицеру.
Раз вы говорите — матушка, пусть
будет матушка. Что ж, всяко бывает. Но знаете — все это как-то одно к одному, и, понимаете…
—
Прошлый раз, Порфирий, угощал ты меня вишневой наливкой. Изумительная
была наливка, но только
в долгу — как хочешь — оставаться я не люблю. Вот…
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь у нас уже с
прошлого четверга. Я рад, что нынче по крайней мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое?
В Петербурге, когда я
был еще гимназистом, не он ли будил меня по два
раза в ночь, обнимал меня и плакал, как баба, и как вы думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
Et puis, mon ami, [мои враги… и затем к чему этот прокурор, эта свинья прокурор наш, который два
раза был со мной невежлив и которого
в прошлом году с удовольствием поколотили у этой очаровательной и прекрасной Натальи Павловны, когда он спрятался
в ее будуаре.
Один только
раз улыбнулась мне надежда на что-то оседлое — это когда я
был определен на должность учителя танцевания
в кадетский корпус, но и тут я должен
был сделать подлог, то
есть скрыть от начальства свою
прошлую судимость.
—
Прошлого года, как еще покойник папенька
был жив, — продолжала мечтать Арина Петровна, — сидела я у себе
в спаленке одна и вдруг слышу, словно мне кто шепчет: съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу!.. да ведь до трех
раз!
— Собралось опять наше трио, — заговорил он, —
в последний
раз! Покоримся велениям судьбы, помянем
прошлое добром — и с Богом на новую жизнь! «С Богом,
в дальнюю дорогу», — запел он и остановился. Ему вдруг стало совестно и неловко. Грешно
петь там, где лежит покойник; а
в это мгновение,
в этой комнате, умирало то
прошлое, о котором он упомянул,
прошлое людей, собравшихся
в нее. Оно умирало для возрождения к новой жизни, положим… но все-таки умирало.
Уместны ли
в той игре, какую я вел сам с собой, банальная осторожность? бесцельное самолюбие? даже — сомнение? Не отказался ли я от входа
в уже раскрытую дверь только потому, что слишком хорошо помнил большие и маленькие лжи
прошлого?
Был полный звук, верный тон — я слышал его, но заткнул уши, мнительно вспоминал прежние какофонии. Что, если мелодия
была предложена истинным на сей
раз оркестром?
—
В прошлый раз она наступила на гвоздь, — сказал Тоббоган, подвигая мне сковороду и начиная
есть сам. — Она, знаете, неосторожна; как-то чуть не упала за борт.
Уж я после узнал, что меня взяли
в ватагу
в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой — хоронить
в городе боялись, как бы задержки от полиции не
было… Старые бурлаки, люди с бурным
прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не
было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три
раза в день водку подносил с отвалом, с привалом и для здоровья.
Андрей Ильич
был уверен, что Нина, как и
в прошлый раз на вокзале, сама найдет случай подойти к нему, чтобы с глазу на глаз перекинуться несколькими фразами.
— Дыба! ах, да ведь я с ним
в прошлом году
в Эмсе преприятно время провел! на Бедерлей вместе лазали,
в Линденбах, бывало, придем, молока спросим, и Лизхен… А уж какая она, к черту, Лизхен? поясница
в три обхвата! Всякий
раз, бывало, как она этой поясницей вильнет, Дыба молвит: вот когда я титулярным советником
был… И крякнет.
— Да-а… Я уж четвёртый
раз… Когда не могу больше терпеть… убегаю…
Прошлый раз я
в колодец
было хотела… а он поймал… и так бил, так мучил…
Узнаю, что
в прошлом году театр держал Звездочкин, известный московский любитель, и что этот Звездочкин и
есть князь Имеретинский. Служить у него считалось за большое счастье: он первый повысил актерам жалованье до неслыханных дотоле размеров. Звездочкин три
раза был антрепренером, неизбежно прогорал и снова жил то
в Москве, то
в Тамбове, где изредка выступал на сцене.
Юлинька. Нет, должно
быть, и у твоего
есть. Ведь он служащий, а служащим всем дарят, кому что нужно. Кому материи разные, коли женатый; а коли холостой — сукна, трико; у кого лошади — тому овса или сена, а то так и деньгами.
Прошлый раз Белогубов
был в жилетке, помнишь, такая пестрая, это ему купец подарил. Он мне сам сказывал.
— Знаешь ли, сестра! — примолвил вполголоса Ижорской, смотря вслед за Рославлевым, который вышел вместе с Полиною, — знаешь ли, кто больше всех пострадал от этого несчастного случая? Ведь это он! Свадьба
была назначена на
прошлой неделе, а бедняжка Владимир только сегодня
в первый
раз поговорит на свободе с своей невестою. Не
в добрый час он выехал из Питера!
Смущало и то, что Колесников, человек, видимо, с большим революционным
прошлым, не только не любил говорить о революции, но явно избегал всякого о ней напоминания.
В то же время, по случайно оброненным словам, заметно
было, что Колесников не только деятель, но и историк всех революционных движений — кажется, не
было самого ничтожного факта, самого маленького имени, которые не
были бы доподлинно, чуть ли не из первых рук ему известны. И
раз только Колесников всех поразил.
Он столкнул с неба свою тусклую звезду, она закатилась, и след ее смешался с ночною тьмой; она уже не вернется на небо, потому что жизнь дается только один
раз и не повторяется. Если бы можно
было вернуть
прошлые дни и годы, он ложь
в них заменил бы правдой, праздность — трудом, скуку — радостью, он вернул бы чистоту тем, у кого взял ее, нашел бы бога и справедливость, но это так же невозможно, как закатившуюся звезду вернуть опять на небо. И оттого что это невозможно, он приходил
в отчаяние.
Все эти разговоры об измельчании производят на меня всякий
раз такое впечатление, как будто я нечаянно подслушал нехороший разговор о своей дочери. Мне обидно, что обвинения огульны и строятся на таких давно избитых общих местах, таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеалов или ссылка на прекрасное
прошлое. Всякое обвинение, даже если оно высказывается
в дамском обществе, должно
быть формулировано с возможною определенностью, иначе оно не обвинение, а пустое злословие, недостойное порядочных людей.
Оглядываясь на свое
прошлое, я не
раз вынужден
был признаться, что мною
в большинстве случаев руководили внешние условия, которых я даже, по совершенной неопытности, не
в состоянии
был взвесить.
Мне, собственно, не хотелось останавливаться у ней, но деваться
было некуда; «не больно у нас фатер-то припасено», как говорил мне
в прошлый раз старик на земской станции, значит все равно не миновать; домик Фатевны не изменился за год ни на одну иоту, и сама Фатевна встретила меня у ворот, как
в прошлый раз, так же заслонила ручкой глаза от солнца и так же улыбнулась: дескать, милости просим.
Перчихин. Скушновато… Да, вот что, Петя: прочитал я
прошлый раз в листке, будто
в Англии летающие корабли выстроены. Корабль будто как следует
быть, но ежели сел ты на него, надавил эдакую кнопку — фию! Сейчас это поднимается он птицей под самые облаки и уносит человека неизвестно куда… Будто очень многие англичаны без вести пропали. Верно это, Петя?
В продолжение этой недели я всякий день вставала рано и, покуда мне закладывали лошадь, одна, гуляя по саду, перебирала
в уме грехи
прошлого дня и обдумывала то, что мне нужно
было делать нынче, чтобы
быть довольною своим днем и не согрешить ни
разу.
—
В прошлый раз, когда мы
были в сарае у старосты Прокофия, — сказал Буркин, — вы собирались рассказать какую-то историю.