Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это
топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Раздался стук
топора и визг
пилы; воздух наполнился криками рабочих и грохотом падающих на землю бревен; пыль густым облаком нависла над городом и затемнила солнечный свет.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар
топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее
был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Известно, что
есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила
топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ
был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
«Я это должен
был знать, — думал он с горькою усмешкой, — и как смел я, зная себя, предчувствуясебя, брать
топор и кровавиться. Я обязан
был заранее знать… Э! да ведь я же заранее и знал!..» — прошептал он в отчаянии.
А на другой день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету Ивановну
топором убили, а мы их знавали-с, и взяло меня тут сумление насчет серег, — потому известно нам
было, что покойница под вещи деньги давала.
И до того эта несчастная Лизавета
была проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это
был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что
топор был прямо поднят над ее лицом.
Кошелек
был очень туго набит; Раскольников сунул его в карман не осматривая, кресты сбросил старухе на грудь и, захватив на этот раз и
топор, бросился обратно в спальню.
Если убили они, или только один Николай, и при этом ограбили сундуки со взломом, или только участвовали чем-нибудь в грабеже, то позволь тебе задать всего только один вопрос: сходится ли подобное душевное настроение, то
есть взвизги, хохот, ребяческая драка под воротами, — с
топорами, с кровью, с злодейскою хитростью, осторожностью, грабежом?
В нетерпении он взмахнул
было опять
топором, чтобы рубнуть по снурку тут же, по телу, сверху, но не посмел, и с трудом, испачкав руки и
топор, после двухминутной возни, разрезал снурок, не касаясь
топором тела, и снял; он не ошибся — кошелек.
Гость несколько раз тяжело отдыхнулся. «Толстый и большой, должно
быть», — подумал Раскольников, сжимая
топор в руке. В самом деле, точно все это снилось. Гость схватился за колокольчик и крепко позвонил.
Вдруг послышалось, что в комнате, где
была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все
было тихо, стало
быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил
топор и выбежал из спальни.
Неподвижное и серьезное лицо Раскольникова преобразилось в одно мгновение, и вдруг он залился опять тем же нервным хохотом, как давеча, как будто сам совершенно не в силах
был сдержать себя. И в один миг припомнилось ему до чрезвычайной ясности ощущения одно недавнее мгновение, когда он стоял за дверью, с
топором, запор прыгал, они за дверью ругались и ломились, а ему вдруг захотелось закричать им, ругаться с ними, высунуть им язык, дразнить их, смеяться, хохотать, хохотать, хохотать!
Раскольников стоял и сжимал
топор. Он
был точно в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы уж!» — мелькнуло в его голове.
Ни одного мига нельзя
было терять более. Он вынул
топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут как бы не
было. Но как только он раз опустил
топор, тут и родилась в нем сила.
Стараясь развязать снурок и оборотясь к окну, к свету (все окна у ней
были заперты, несмотря на духоту), она на несколько секунд совсем его оставила и стала к нему задом. Он расстегнул пальто и высвободил
топор из петли, но еще не вынул совсем, а только придерживал правою рукой под одеждой. Руки его
были ужасно слабы; самому ему слышалось, как они, с каждым мгновением, все более немели и деревенели. Он боялся, что выпустит и уронит
топор… вдруг голова его как бы закружилась.
Что же касается до того, где достать
топор, то эта мелочь его нисколько не беспокоила, потому что не
было ничего легче.
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего дома; по крайней мере, он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о
топоре. А между тем предстояла очень важная задача: положить его обратно, и как можно незаметнее. Конечно, он уже не в силах
был сообразить, что, может
быть, гораздо лучше
было бы ему совсем не класть
топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
Эта минута
была ужасно похожа, в его ощущении, на ту, когда он стоял за старухой, уже высвободив из петли
топор, и почувствовал, что уже «ни мгновения нельзя
было терять более».
— Ты барин! — говорили ему. — Тебе ли
было с
топором ходить; не барское вовсе дело.
Но дело
было кончено: нет
топора!
Теперь же, с петлей, стоит только вложить в нее лезвие
топора, и он
будет висеть спокойно, под мышкой изнутри, всю дорогу.
О том, что дело надо сделать
топором, решено им
было уже давно.
Что же касается петли, то это
была очень ловкая его собственная выдумка: петля назначалась для
топора.
Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз
топор, он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери
были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира
была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно,
было бы лучше, если б их здесь совсем не
было, но… над ними еще два этажа».
У него
был еще складной садовый ножик; но на нож, и особенно на свои силы, он не надеялся, а потому и остановился на
топоре окончательно.
Нельзя же
было по улице нести
топор в руках.
— Боже! — воскликнул он, — да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму
топор, стану бить по голове, размозжу ей череп…
буду скользить в липкой теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с
топором… Господи, неужели?
Если бы дворник спросил его «что надо?» — он, может
быть, так прямо и подал бы ему
топор.
Но дворника опять не
было, и он успел уложить
топор на прежнее место под скамью; даже поленом прикрыл по-прежнему.
«Негодный!» он кричит однажды: «с этих пор
Ты
будешь у меня обтёсывать тычину,
А я, с моим уменьем и трудом,
Притом с досужестью моею,
Знай, без тебя пробавиться умею
И сделаю простым ножом, —
Чего другой не срубит
топором».
Вот, новый Геркулес, со всей собравшись силой,
Что́ только
было в нём,
Отнёс полчерепа медведю
топоромИ брюхо проколол ему железной вилой.
А то вот потеха-то:
был у них как-то, еще при Паратове, костюмированный вечер; так Карандышев оделся разбойником; взял в руки
топор и бросал на всех зверские взгляды, особенно на Сергея Сергеича.
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, —
будет дождик,
будут и грибки; а
будут грибки,
будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни
топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» — При сих словах он взял стакан, перекрестился и
выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
— Вспомните, что русский барин Герцен угрожал царю мужицким
топором, а затем покаянно воскликнул по адресу царя: «Ты победил, Галилеянин!» Затем ему пришлось каяться в том, что первое покаяние его
было преждевременно и наивно. Я утверждаю, что наивность — основное качество народничества; особенно ясно видишь это, когда народники проповедуют пугачевщину, мужицкий бунт.
Клим отодвинулся за косяк. Солдат
было человек двадцать; среди них шли тесной группой пожарные, трое — черные, в касках, человек десять серых — в фуражках, с
топорами за поясом. Ехала зеленая телега, мотали головами толстые лошади.
Было странно, что, несмотря на нетерпеливый, враждебный шум, осипший голос все-таки доносился, как доносится характерный звук
пилы сквозь храп рубанков, удары
топоров.
Самгин наблюдал шумную возню людей и думал, что для них существуют школы, церкви, больницы, работают учителя, священники, врачи. Изменяются к лучшему эти люди? Нет. Они такие же, какими
были за двадцать, тридцать лег до этого года. Целый угол пекарни до потолка загроможден сундучками с инструментом плотников. Для них делают
топоры,
пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим людям землю и работу.
— Да — что же? — сказала она, усмехаясь, покусывая яркие губы. — Как всегда — он работает
топором, но ведь я тебе говорила, что на мой взгляд — это не грех. Ему бы архиереем
быть, — замечательные сочинения писал бы против Сатаны!
— Старый
топор, — сказал о нем Варавка. Он не скрывал, что недоволен присутствием Якова Самгина во флигеле. Ежедневно он грубовато говорил о нем что-нибудь насмешливое, это явно угнетало мать и даже действовало на горничную Феню, она смотрела на квартирантов флигеля и гостей их так боязливо и враждебно, как будто люди эти способны
были поджечь дом.
Мелкие мысли одолевали его, он закурил, прилег на диван, прислушался: город жил тихо, лишь где-то у соседей стучал
топор, как бы срубая дерево с корня, глухой звук этот странно
был похож на ленивый лай большой собаки и медленный, мерный шаг тяжелых ног.
— Знал. Знаю. Студентом
был в его кружке, потом он свел меня с рабочими. Отлично преподавал Маркса, а сам — фантаст. Впрочем, это не мешает ему
быть с людями примитивным, как
топор. Вообще же парень для драки. — Пробормотав эту характеристику торопливо и как бы устало, Попов высунулся из кресла, точно его что-то ударило по затылку, и спросил...
Молчаливый возница решительно гнал коня мимо каких-то маленьких кузниц, в темноте их пылали угли горнов, дробно стучали молотки, на берегу серой реки тоже шумела работа,
пилили бревна, тесали
топоры, что-то скрипело, и в быстром темпе торопливо звучало...
Когда Самгин выбежал на двор, там уже суетились люди, — дворник Панфил и полицейский тащили тяжелую лестницу, верхом на крыше сидел, около трубы, Безбедов и рубил тес. Он
был в одних носках, в черных брюках, в рубашке с накрахмаленной грудью и с незастегнутыми обшлагами; обшлага мешали ему, ерзая по рукам от кисти к локтям; он вонзил
топор в крышу и, обрывая обшлага, заревел...
— Тосю я уважаю. Единственную. Она в Ростове-на-Дону. Недавно от нее посланец
был с запиской, написала, чтоб я выдал ему деньжата ее, 130 рублей. Я дал 300. У меня много их, денег. А посланец эдакий…
топор. Сушеная рыба. Ночевал у меня. Он и раньше бывал у Тоси. Какой-то Тырков, Толчков…
— Да, да, я так думаю! Правда? — спросила она, пытливо глядя в лицо его, и вдруг, погрозив пальцем: — Вы — строгий! — И обратилась к нахмуренному Дмитрию: — Очень трудный язык, требует тонкий слух: тешу, чешу, потесать — потешать, утесать — утешать. Иван очень смеялся, когда я сказала: плотник утешает дерево
топором. И — как это: плотник? Это значит — тельник, — ну, да! — Она снова пошла к младшему Самгину. — Отчего вы
были с ним нелюбезны?
Там нашли однажды собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от людей прочь, когда на нее собрались с вилами и
топорами, исчезла где-то за горой; в овраг свозили падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, или совсем на свете не
было.
К ногам злодея молча пасть,
Как бессловесное созданье,
Царем
быть отдану во власть
Врагу царя на поруганье,
Утратить жизнь — и с нею честь,
Друзей с собой на плаху весть,
Над гробом слышать их проклятья,
Ложась безвинным под
топор,
Врага веселый встретить взор
И смерти кинуться в объятья,
Не завещая никому
Вражды к злодею своему!..
Оба молчали, не зная, что сталось с беседкой. А с ней сталось вот что. Татьяна Марковна обещала Вере, что Марк не
будет «ждать ее в беседке», и буквально исполнила обещание. Через час после разговора ее с Верой Савелий, взяв человек пять мужиков, с
топорами, спустился с обрыва, и они разнесли беседку часа в два, унеся с собой бревна и доски на плечах. А бабы и ребятишки, по ее же приказанию, растаскали и щепы.
Товарищи мои вооружились
топорами, а я должен
был сесть на бревно (зато красного дерева) и праздно смотреть, как они прорубали себе дорожку на холм.