Неточные совпадения
Дни мчались: в воздухе нагретом
Уж разрешалася зима;
И он не сделался поэтом,
Не умер, не сошел с ума.
Весна живит его: впервые
Свои покои запертые,
Где зимовал он, как сурок,
Двойные окна, камелек
Он ясным утром оставляет,
Несется
вдоль Невы в санях.
На синих, иссеченных льдах
Играет солнце; грязно тает
На
улицах разрытый снег.
Куда
по нем свой быстрый бег...
У нас теперь не то в предмете:
Мы лучше поспешим на бал,
Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
Перед померкшими домами
Вдоль сонной
улицы рядами
Двойные фонари карет
Веселый изливают свет
И радуги на снег наводят;
Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом;
По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И дам и модных чудаков.
Дверцы захлопнулись, и карета, скрипя
по снегу полозьями, бойко полетела
вдоль по Нагорной
улице...
Я оглянулся:
вдоль перегородки, отделявшей мою комнату от конторы, стоял огромный кожаный диван; два стула, тоже кожаных, с высочайшими спинками, торчали
по обеим сторонам единственного окна, выходившего на
улицу.
В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились в линию
по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять место вытягивались
вдоль улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и парными «голубчиками», платившими городу за эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки — эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие в столицу только на зиму, платили «халтуру» полиции.
По всей Садовой и на всех попутных
улицах выставлялась
вдоль тротуаров цепью охрана с ружьями…
Привычным шагом, но медленнее обыкновенного, отправился я
вдоль улицы, весь погруженный в чтение, но тем не менее искусно лавируя
по привычке среди встречных.
В полдень — снова гудок; отваливались черные губы ворот, открывая глубокую дыру, завод тошнило пережеванными людями, черным потоком они изливались на
улицу, белый мохнатый ветер летал
вдоль улицы, гоняя и раскидывая людей
по домам.
Из окна направо была видна через ворота часть грязной, черной
улицы, с чьим-то забором
по ту сторону.
Вдоль этого забора, бережно ступая ногами в сухие места, медленно проходили люди. «У них целый день еще впереди, — думал Ромашов, завистливо следя за ними глазами, — оттого они и не торопятся. Целый свободный день!»
Следом за ним мчится бурный вихрь, медленно двигая
по дороге столб пыли; вот ворвался в деревню, сбросил несколько гнилых досок с забора, снес соломенную кровлю, взвил юбку у несущей воду крестьянки и погнал
вдоль улицы петухов и кур, раздувая им хвосты.
В открытое окно виднелась линия воздушной дороги,
вдоль улицы,
по которой приехали и они.
Иду я
вдоль длинного забора
по окраинной
улице, поросшей зеленой травой. За забором строится новый дом. Шум, голоса… Из-под ворот вырывается собачонка… Как сейчас вижу: желтая, длинная, на коротеньких ножках, дворняжка с неимоверно толстым хвостом в виде кренделя. Бросается на меня, лает. Я на нее махнул, а она вцепилась мне в ногу и не отпускает, рвет мои новые штаны. Я схватил ее за хвост и перебросил через забор…
Не доходя до Казанского моста, Зарецкой сошел с бульвара и, пройдя несколько шагов
вдоль левой стороны
улицы, повел за собою Рославлева,
по крутой лестнице, во второй этаж довольно опрятного дома. В передней сидел за дубовым прилавком толстый немец. Они отдали ему свои шляпы.
Широкоплечий, носатый человек шагал
вдоль улицы твёрдо, как
по своей земле; одет в синюю поддёвку добротного сукна, в хорошие юфтовые [из бычьей кожи, выделанной
по русскому способу, на чистом дёгте — Ред.] сапоги, руки сунул в карманы, локти плотно прижал к бокам.
Вечер был тихий и темный, с большими спокойными звездами на небе и в спящей воде залива.
Вдоль набережной зажигалась желтыми точками цепь фонарей. Закрывались светлые четырехугольники магазинов. Легкими черными силуэтами медленно двигались
по улицам и
по тротуару люди…
Но вот
улицы стали просыхать и
вдоль стен образовались тропинки,
по которым можно было сухо пробираться.
Владимир Сергеич побежал на крик. Он нашел Ипатова на берегу пруда; фонарь, повешенный на суку, ярко освещал седую голову старика. Он ломал руки и шатался как пьяный; возле него женщина, лежа на траве, билась и рыдала; кругом суетились люди. Иван Ильич уже вошел
по колена в воду и щупал дно шестом; кучер раздевался, дрожа всем телом; два человека тащили
вдоль берега лодку; слышался резкий топот копыт
по улице деревни… Ветер несся с визгом, как бы силясь задуть фонари, а пруд плескал и шумел, чернея грозно.
Непрерывно, один за другим, подъезжали извозчики и
по мановению руки величественного, как статуя, городового, описав полукруг, отъезжали дальше, в темноту, где длинной вереницей стояли
вдоль улицы сани и кареты.
Заслонив рукой свои старые глаза, Агашков смотрел
вдоль по причинской
улице, где у квартиры Кривополова стояли оседланные лошади и толпились какие-то мужики.
Потом сразу пошли дожди, подули южные ветры. Ветер и дождь прямо на глазах ели снег, который стал на полях ноздреватым и грязным, а там, где под ним бежала вода, зернистым и жидким. Деревенская
улица обнажилась, доверчиво размякла, и коричневые болтливые ручейки побежали
по ней во всю ее ширину
вдоль уклона.
Наймит опять почесал себе о косяк спину, посвистал как-то не совсем приятно вслед мельнику и стал запирать двери, на которых были намалеваны белою краской кварта, рюмка и жестяной крючок (шкалик). А мельник спустился с пригорочка и пошел
вдоль улицы, в своей белой свитке, а за ним опять побежала
по земле черная-пречерная тень.
Мне нужно было съездить
по делам в слободу, поэтому я запряг коня в маленькие саночки и выехал из своих ворот, направляясь
вдоль улицы селения.
Возвратившись в свою квартиру, она схватила мужнин фрак, изрезала его
вдоль и поперек, кинула сапоги его в колодец и, написав какую-то записку, положила ее на стол, собрала потом несколько своих платьев, перебила затем все горшки в кухне и пошла сначала
по улице, а потом и за город.
— На постоялый тебе? — сказал дядя Елистрат, ухватясь рукою за край Алексеевой тележки. — А ты вот бери отселева прямо… Все прямо,
вдоль по набережной… Переулок там увидишь налево, налево и ступай. Там
улица будет, на
улице базар; ты ее мимо… Слышь?.. Мимо базара под самую, значит, гору, тут тебе всякий мальчишка постоялый двор укажет. А не то поедем заодно, я те и путь укажу и все, что тебе надобно, мигом устрою.
На
улицах было по-прежнему тихо, но из труб домов уже шел дым, в окнах блестели самовары, и были видны люди;
по сизым от росы мосткам
вдоль канав прошел густо натоптанный черный след.
В это время совершенно случайно проходил
по улице взвод Инфляндманландского пехотного полка. Но стоявшей кучке не была известна эта случайность. Кто-то крикнул «войско идет!» — и это слово как-то жутко подействовало на многих: вскинули глаза
вдоль улицы и, действительно, увидели несколько штыков. Анцыфров внимательно стал отыскивать глазами своего патрона и друга, но друг его, Полояров, неизвестно куда успел уже исчезнуть.
Проносимся
по узкой, по-утреннему оживленной
улице, что упирается в мечеть, и выбегаем за селение, на крутой обрыв над самой бездной. Гуль-Гуль останавливается, тяжело переводя дух. Она очень хорошенькая сейчас, Гуль-Гуль — с ее разгоревшимся от бега детским личиком. Голубой, из тончайшего сукна бешмет ловко охватывает гибкую девичью фигурку. Густые, черные, как вороново крыло, волосы десятками косичек струятся
вдоль груди и спины. Гуль-Гуль смеется, но в ее красивых глазах — прежняя печаль.
Коляска запрыгала и задребезжала
по булыжникам шоссе
вдоль улиц посада.
Пароход дал протяжный свисток. Пристани еще не было видно; но Теркин распознавал ее привычным глазом судопромышленника. Над полосой прибрежья круто поднимались обрывы.
По горе
вдоль главной
улицы кое-где мелькали огоньки. Для села было уже поздно.
Брама-Глинский (так он зовется
по театру, в паспорте же он значится Гуськовым) отошел к окну, заложил руки в карманы и стал глядеть на
улицу. Перед его глазами расстилалась громадная пустошь, огороженная серым забором,
вдоль которого тянулся целый лес прошлогоднего репейника. За пустошью темнела чья-то заброшенная фабрика с наглухо забитыми окнами. Около трубы кружилась запоздавшая галка. Вся эта скучная, безжизненная картина начинала уже подергиваться вечерними сумерками.
— Тут
вдоль шоссе, трактиры, тут часто режут людей… Везде безработные, грабежи… У нас ночью
по всей
улице сняли медные дощечки с дверей и дверные ручки… Вчера опять была экспроприация на механическом заводе…
В 1535 году
вдоль этого рва,
по совершении митрополитом Даниилом крестного хода, заложена была каменная стена с башнями и воротами: Сретенскими, Ильинскими, или Троицкими, Варварскими и Козьмодемьянскими, выходившими на Большую
улицу к Москве-реке.
Больше Ефим Иванович ничего не сказал, а воззрился
вдоль улицы и стал распознавать, чьи господские сани едут
по направлению к перекрестку, тоже от собрания.