Неточные совпадения
— Каково: это
идеал, венец свободы! Бабушка! Татьяна Марковна! Вы стоите на вершинах развития, умственного, нравственного и социального! Вы совсем готовый, выработанный человек! И как это вам далось даром, когда мы хлопочем, хлопочем! Я кланялся вам раз, как женщине, кланяюсь опять и горжусь вами: вы
велики!
Лицо богини ее самой лицо, это ее живое лицо, черты которого так далеки от совершенства, прекраснее которого видит она каждый день не одно лицо; это ее лицо, озаренное сиянием любви, прекраснее всех
идеалов, завещанных нам скульпторами древности и
великими живописцами
великого века живописи, да, это она сама, но озаренная сиянием любви, она, прекраснее которой есть сотни лиц в Петербурге, таком бедном красотою, она прекраснее Афродиты Луврской, прекраснее доселе известных красавиц.
Автор однажды высказал в обществе молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш
великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них
идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
— Без
идеала, без веры, без почтения к деяниям предков
великих… Это… это сгубит Россию.
Вот в этом-то и закорючка.
Уладить дело надо так,
Чтобы, во что бы то ни стало,
Все под носом ловил далекий он призрак
И с толку сбился бы искатель
идеала.
Ведь черту, говорят, достаточно схватить
Кого-нибудь хоть за единый волос,
Чтоб душу всю его держать за эту нить
И чтобы с ним она уж не боролась;
А дон Жуан душой как ни высок
И как ни
велики в нем правила и твердость,
Я у него один подметил волосок,
Которому названье — гордость!
Великие, вечные типы dei divini maestri [божественных мастеров (итал.).] облекли во всю красоту земной плоти небесное, и
идеал их —
идеал человека преображенного, но человека.
Из этого сопоставления можно вывести заключение такого рода, на первый взгляд не лишённое своей основательности: если всё развитие человека направлять только к тому, чтобы он был здоровым, то придётся взять за
идеал ирокезов, которые, как говорят, не знают никаких болезней, — и отвергнуть всё значение
великих людей, прославившихся умственной и нравственной деятельностью.
(Читает.) «Пора, наконец, снова возвестить о тех
великих, вечных
идеалах человечества, о тех бессмертных принципах свободы, которые были руководящими звездами наших отцов и которым мы изменили, к несчастью».
Наши
идеалы велики и светлы, мы горды собою и своим миросозерцанием.
— Черт ее, очень миндальничаем в этом вопросе. Истинно
великие люди нисколько тут не стеснялись и совсем не связывали себя всякими общностями
идеалов и миросозерцании. Просто жили вовсю и брали женщин, какие нравились. Юлий Цезарь, Наполеон, Гарибальди? Лассаль. Если б ты меня не разозлил, я бы сдал тебе большинство своих позиций.
Его энергичный, сильный духом и славный делами прадед Петр
Великий был его
идеалом.
Она была, несомненно, тем
идеалом «матушки-царицы», какой представляет себе русский народ. До своего вступления на престол она жила среди этого народа, радовалась его радостями и печалилась его горестями. После мрачных лет владычества «немца», как прозвал народ время управления Анны Иоанновны, и краткого правления Анны Леопольдовны императрица Елизавета Петровна, как сказал генерал Ганнибал, в лучах славы
великого Петра появилась на русском престоле, достигнув его по ступеням народной любви.
К
великому князю Николаю Павловичу граф Алексей Андреевич относился с восторженным благоговением. Он казался ему
идеалом русского самодержца. Хладнокровный, настойчивый, прямой в своих действиях, неуклонный в достижении своей цели — все эти качества
великого князя приводили в восторг Алексея Андреевича.