Неточные совпадения
Вот там молодой блестящий офицер высшего общества, едва начинающий свою
жизнь и карьеру, подло, в тиши, безо всякого угрызения совести, зарезывает мелкого чиновника, отчасти бывшего своего благодетеля, и служанку его, чтобы похитить свой долговой документ, а вместе и остальные денежки чиновника: „пригодятся-де для
великосветских моих удовольствий и для карьеры моей впереди“.
У нас и в
жизни простолюдинов и в
жизни среднего сословия драма клокочет… ключом бьет под всем этим… страсти нормальны… протест правильный, законный; кто задыхается в бедности, кого невинно и постоянно оскорбляют… кто между подлецами и мерзавцами чиновниками сам делается мерзавцем, — а вы все это обходите и берете каких-то
великосветских господ и рассказываете, как они страдают от странных отношений.
Послеобеденным разговором почти безраздельно владел дорогой гость. Губернаторша только задавала вопросы, прилично ахала, вставляла сожаления о своей собственной славнобубенской
жизни и оживленно восхищалась рассказами барона, когда тот, в несколько небрежном тоне, повествовал о последней
великосветской сплетне, о придворных новостях, о Кальцоляри и Девериа, да о последнем фарсе на Михайловской сцене.
Толстой студент усердно посещает все
великосветские балы и собрания, всюду танцует, ухаживает за дамами, весь отдается наслаждению
жизнью.
Таким со своей внешней стороны и по своей внутренней
жизни являлся Петербург в тот год, когда в
великосветских его залах и гостиных должна была появиться из глубины тамбовского наместничества княжна Людмила Васильевна Полторацкая, появиться, но вместе с тем, волею судеб, не вращаться только исключительно среди придворной знати, к которой принадлежала по своему рождению, а близко соприкасаться и с «подлым народом», как называли тогда простолюдинов, и даже с самыми низменными, упомянутыми нами, его подонками.
В детстве его учила молиться мать, которая была глубоко религиозная женщина и сумела сохранить чистую веру среди светской шумной
жизни, где религия хотя и исполнялась наружно, но не жила в сердцах исполнителей и даже исполнительниц. Князь помнил, что он когда-то ребенком, а затем мальчиком любил и умел молиться, но с летами, в товарищеской среде и в
великосветском омуте тогдашнего Петербурга, утратил эту способность.
Мучительно потянулась однообразная
жизнь молодой женщины. Начался зимний сезон, но и в шумных
великосветских петербургских гостиных, среди расфранченной толпы, она чувствовала себя настолько же одинокой и несчастной, как и у себя дома, вечно под подозрительным, почти враждебным взглядом своего сурового мужа. Зарудина она не встречала нигде.
Оправдалась она и в данном случае: болезнь Николая Павловича оказалась очень кстати, она помогла скрыть его покушение на свою
жизнь от начальства, так как за время ее от незначительного поранения виска не осталось и следа, хотя, как мы знаем из слов Бахметьевой, это не совсем осталось тайной для петербургского общества, и рассказ об этом с разными прикрасами довольно долго циркулировал в гвардейских полках и в
великосветских гостиных, но затем о нем забыли, на сцену выступили другие злобы дня, главная из которых была предстоящая вновь война с Наполеоном, как бы предугаданная русским обществом и войском ранее, нежели она стала известна правительственным сферам.
Приехав из Белокаменной с небольшими средствами, оставшимися от широкой московской
жизни, он в расчетливом и холодном Петербурге далеко не встретил такого радушия, какое оказывала ему старушка Москва, двери гостиных
великосветского общества отворялись туго, сердца же петербургских женщин не представляли из себя плохо защищенных касс, какими для красавца-графа были сердца многих москвичек, а сами отворялись только золотым ключом.
Нечего и говорить, что этот смех государыни эхом раскатился в придворных сферах и
великосветских гостиных. Образу
жизни княжны Полторацкой нашли извинение и объяснение. Та потрясающая картина убийства ее матери и любимой горничной, которой она была свидетельницей в Зиновьеве, не могла не отразиться на ее воображении.
Ничего не было бы удивительного в том, что человек, обладающий большим состоянием, пожелал променять свою прежнюю «собачью
жизнь» на
жизнь, соответствующую его громадным средствам, тем более, что эта перемена
жизни была далеко не безвыгодна для одержимого манией наживы богача, так как банкирское дело и другие финансовые и биржевые операции расширили круг деятельности петербургского «паука», и в его паутину стали попадаться крупные трутни
великосветского мира.
Заботы Кутайсова не ограничивались домашней
жизнью артистки, он старался обеспечить и всегдашний успех ее на сцене. Бенефисы Генриетты Шевалье были целыми событиями в
великосветской петербургской
жизни.
В этот-то водоворот
великосветской придворной
жизни тогдашнего Петербурга и окунулся сразу младший брат Алексея Григорьевича — Кирилл, только что вернувшийся из-за границы. Он был отправлен туда своим братом в марте 1743 года под строжайшим инкогнито, «дабы учением наградить пренебреженное поныне время, сделать себя способнее к службе ее императорского величества и фамилией своей впредь собою и поступками своими принесть честь и порадование».
Княжна Людмила Васильевна действительно, со дня приезда в свой дом, повела
жизнь, выходящую из рамок обыденности. Ее дом днем и ночью казался совершенно пустым и необитаемым.
Жизнь проявлялась в нем только в людской, где многочисленный штат княжеской прислуги, пополненный выписанными из Зиновьева дворовыми, не хуже
великосветских кумушек, перемалывал косточки своей госпоже, прозванной ее домашними «полуношницей». Княжна действительно превращала день в ночь и наоборот.
Княжна Людмила Васильевна бросилась в водоворот
великосветской петербургской
жизни и, казалось, забыла не только о данном ей князю Луговому слове, но даже о существовании его, князя.