Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию любви к богу и человеку. Но не надо думать, что у бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только признаем
величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.
Неточные совпадения
О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость
бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих — ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его
величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!..
—
Бог, который видит мою совесть, он знает, как я не желал этого шага! Как страшили меня эти почести!. все это мишурное
величие!
Несмотря на все
величие гомерических рапсодий, героический век, с своими
богами и богинями, не явился в Греции во времена Перикла, равно как и в Италии Вергилий, при всем своем красноречии, не мог уже возвратить римлян империи к простой, но доблестной жизни их предков и не мог превратить Тиберия в Энея.
Клянусь
богом, что-нибудь из двух: или он страдает манией
величия, или в самом деле права эта старая, выжившая из ума крыса, граф Алексей Петрович, когда говорит, что теперешние дети и молодые люди поздно становятся взрослыми и до сорока лет играют в извозчики и в генералы!
Мария!
Имя твое я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое-то
в муках ночей рожденное слово,
величием равное
богу.
А это, насколько знаю, есть то
величие, или, как называет божественный Давид, то великолепие (Псал. 8:2), которое видимо в тварях,
Богом и созданных и управляемых.
Бог «промышляет для естества способ размножения, сообразный для поползнувшихся в грех, вместо того, что прилично ангельскому
величию, насадив в человечестве способ взаимного преемства скотский и бессловесный…
В стихотворении своем «
Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей из мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом
величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону тяжести обезбоженная природа».
— Да; ты отгадал: я люблю твою мать, я люблю ее, люблю, люблю как херувим любит
бога, потому что видеть его благость и
величие и не любить его невозможно, и мы с тобою сольемся в этой любви и полетим за нею в ее сфере. Гляди!
— С
Богом, братцы! — невольно вырвалось у каждого, наблюдавшего эту поразительную по своему
величию картину.
Черты его смуглого лица отлиты грозным
величием; темно-карие глаза, прикованные к одному предмету, горят восторгом: так мог только смотреть
бог на море, усмиренное его державным трезубцем!
— Что к моему лицу надлежит, я повелитель их, но по моей любви к ним и к отечеству друг их и товарищ во всем. Легко, Данилыч, властителю народа заставить величать себя; придворные и стиходеи чадом похвал и без указу задушить готовы: только делами утешно
величие заслужить. Впрочем, не о себе хлопочу, mein Herzenskind [Мое дорогое дитя (нем.).], а о благополучии вверенного мне
Богом народа.
Здесь колыбель нашей воинской славы, нашей торговли и силы; здесь русский воин положил на грудь свою первое крестное знамение за первую победу, дарованную ему
Богом над образованным европейским солдатом; отсюда дивная своею судьбою и достойная этой судьбы жена, неразлучная подруга образователя нашего отечества и спасительница нашего
величия на берегах Прута [Автор имеет в виду вторую жену Петра I — будущую императрицу Екатерину I (1684–1727), принимавшую участие в Прутском походе 1711 г.
Ибо, поистине, Богочеловек есть откровение не только божественного, но и человеческого
величия и предполагает веру не только в
Бога, но и в человека.