Неточные совпадения
— А зачем же так вы не рассуждаете и в делах света? Ведь и в свете мы должны служить Богу, а не кому иному. Если и другому кому служим, мы потому только служим, будучи уверены, что так Бог
велит, а без того мы бы и не служили. Что ж другое все способности и дары, которые розные у всякого? Ведь это орудия моленья нашего: то — словами, а это делом. Ведь вам же в
монастырь нельзя идти: вы прикреплены
к миру, у вас семейство.
Прелат одного
монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух монахов, чтобы сказать, что они не так
ведут себя, как следует; что между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность
к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
В довершение путаницы крестьянин Анисим Фроленков заявил, что луга, которые
монастырь не оспаривает, Ногайцев продал ему тотчас же после решения окружного суда, а
монастырь будто бы пользовался сеном этих лугов в уплату по векселю, выданному Фроленковым. Клим Иванович Самгин и раньше понимал, что это дело темное и что Прозоров, взявшись
вести его, поступил неосторожно, а на днях
к нему явился Ногайцев и окончательно убедил его — дело это надо прекратить. Ногайцев был испуган и не скрывал этого.
Мы вышли
к большому
монастырю, в главную аллею, которая
ведет в столицу, и сели там на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут с ношами овощей взад и вперед или
ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили на пруды с зеленой, стоячей водой.
Сокровеннейшее ощущение его в этот миг можно было бы выразить такими словами: «Ведь уж теперь себя не реабилитируешь, так давай-ка я им еще наплюю до бесстыдства: не стыжусь, дескать, вас, да и только!» Кучеру он
велел подождать, а сам скорыми шагами воротился в
монастырь и прямо
к игумену.
Я в азарте кричу: «Вот, говорю, я мешок монастырский украл, отдал ему, а он отпирается!..» Дело, значит,
повели уголовное: так, выходит, я церковный; ну и наши там следователи уписали было меня порядочно, да настоятель, по счастью моему, в те поры был в
монастыре, — старец добрый и кроткий, призывает меня
к себе.
До
монастыря дошла
весть, что уже с полгода тому назад по случаю какого-то торжества последовал манифест, покрывший прощением многие проступки,
к категории которых относились и те, за кои скрывался в изгнании Рогожин.
Со всех сторон надвигались плохие
вести, и со всех сторон
к монастырю сбегался народ из разоренных и выжженных деревень и сел.
Окончательно заскучал усторожский воевода и заперся у себя в горнице. Поняла и воеводша, что неладно
повела дело с самого начала: надо было без разговоров увезти воеводу в Прокопьевский
монастырь да там и отмолить его от напущенных волхитом поганых чар. Теперь она подходила
к воеводской горнице, стучалась в дверь и говорила...
Вот тоже Тихон; жестоко обиделся Пётр Артамонов, увидав, что брат взял дворника
к себе после того, как Тихон пропадал где-то больше года и вдруг снова явился, притащив неприятную
весть: брат Никита скрылся из
монастыря неизвестно куда. Пётр был уверен, что старик знает, где Никита, и не говорит об этом лишь потому, что любит делать неприятное. Из-за этого человека Артамонов старший крепко поссорился с братом, хотя Алексей и убедительно защищал себя...
На четвертом году его монашества архиерей особенно обласкал его, и старец сказал ему, что он не должен будет отказываться, если его назначат на высшие должности. И тогда монашеское честолюбие, то самое, которое так противно было в монахах, поднялось в нем. Его назначили в близкий
к столице
монастырь. Он хотел отказаться, но старец
велел ему принять назначение. Он принял назначение, простился с старцем и переехал в другой
монастырь.
Затем, когда у настоящего злотаря риза будет готова, ее привезут
к нам за реку, а Яков Яковлевич поедет опять в
монастырь и скажет, что хочет архиерейское праздничное служение видеть, и войдет в алтарь, и станет в шинели в темном алтаре у жертвенника, где наша икона на окне бережется, и скрадет ее под полу, и, отдав человеку шинель, якобы от жары,
велит ее вынесть.
— А это уж не от нас, а от божьего соизволения. Чудо было… Это когда царь Грозный казнил город Бобыльск. Сначала-то приехал милостивым, а потом и начал. Из Бобыльского
монастыря велел снять колокол, привязал бобыльского игумна бородой
к колоколу и припечатал ее своей царской печатью, а потом колокол с припечатанным игумном и
велел бросить в Камчужную.
— Нет, друг, нет… Уж извини… Этого я сделать никак не могу. Хоть
монастырь наш и убогий, а без хлеба без соли из него не уходят. Обедня на исходе, отпоют, и тотчас за трапезу. Утешай гостя, отец Анатолий, угости хорошенько его, потчуй скудным нашим брашном. Да мне ж надо
к господам письмецо написать… Да
вели, отец Анатолий, Софрония-то одеть: свитку бы дали ему чистую, подрясник, рясу, чоботы какие-нибудь. Не годится в господском доме в таком развращении быть.
— Надо потрудиться, Пахомушка, — говорил он ему, — объезжай святую братию,
повести, что в ночь на воскресенье будет раденье. В Коршунову прежде всего поезжай, позови матроса Семенушку, оттоль в Порошино заверни
к дьякону, потом
к Дмитрию Осипычу, а от него в город
к Кисловым поезжай. Постарайся приехать
к ним засветло, а утром пораньше поезжай в Княж-Хабаров
монастырь за Софронушкой.
Занятие это, ребята, я форменно прекращу. Всех солдаток по уездам
велю в одну фатеру сбить, правильных старушек
к ним, на манер старших, приставлю. Шей, стряпай, дите свое качай, полный паек им всем от казны. Солдаты ихние в побывку раз в полгода заявляются. Честь честью. А какая против закона выверт сделает, в гречку прыгнет, — в специальный
монастырь ее на усмирение откомандировать, чтоб солдатских чистых щей дегтем не забеливала…
Отпевание и погребение произошло в Новодевичьем
монастыре в присутствии Анжелики Сигизмундовны, рыдавшей навзрыд, и близкой
к умопомешательству Ядвиги Викентьевны Залесской, и доктора Петра Николаевича Звездича, глубоко потрясенного как
повестью жизни Анжелики, рассказанной ему ею самой, так и событиями последних дней.
Известие было,
к несчастью, верно. Митрополит Амвросий, услыхав звон в набат и видя бунт, сел в карету своего племянника, тоже жившего в Чудовом
монастыре, и
велел ехать
к сенатору Собакину. Тот от страха его не принял. Тогда владыко поехал в Донской
монастырь, откуда послал
к Еропкину просить, чтобы он дал ему пропускной билет за город. Вместо билета Петр Дмитриевич прислал ему для охраны его особы одного офицера конной гвардии.
В одно из воскресений, после обедни в том самом
монастыре, где была похоронена Елена Афанасьевна и куда неукоснительно ездил Афанасий Афанасьевич и Агафья с Аленушкой, последняя, видя, что отец направляется из церкви не
к ожидавшему их за оградой экипажу, куда
ведет ее няня, вдруг стремительно схватила его за рукав и тоном мольбы сказала...
— Я выеду вслед за княгиней с тем поездом, который приходит в Т. утром, сойду на предпоследней станции и проеду на лошадях в пригородный
монастырь. Ты
велишь разбудить себя у Фальк пораньше и поедешь туда
к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь на столе у постели княгини. Поняла?
Его спровадили в Дымский
монастырь и оттуда перевели в Соловецкий. Как и везде, сначала он
повел себя примерно, нашел даже себе дело, занялся крепостной монастырской артиллерией, привел ее в порядок и смотрел за ней. Его там полюбили, сделали даже письмоводителем, но он не мог оставить своей несчастной склонности
к вину.
Что касается Иннокентия Антиповича Гладких, то вы, конечно, помните мужской
монастырь, лежащий в шести верстах от
К., дорога
к которому
ведет по высокому и крутому берегу Енисея, и часто тройка лошадей, прижимаясь друг
к другу, едет буквально на краю глубокой пропасти.
Давнишние просьбы и воздыхания многих настоятелей о том, чтобы перестали считать их
монастыри исправительными заведениями острожного характера, ни
к чему не
повели и не
ведут.
От дома князя Щербатова пленных
повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего
монастыря и подвели
к огороду, на котором стоял столб.