Неточные совпадения
— Какой опыт? столы вертеть? Ну, извините меня, дамы и
господа, но, по моему, в колечко
веселее играть, — сказал старый князь, глядя на Вронского и догадываясь, что он затеял это. — В колечке еще есть смысл.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и
веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с
барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной куртке, не обратился к нему.
— Точно-с, Павел Иванович, — сказал Селифан, оборотясь с козел,
веселый, — очень почтенный
барин. Угостительный помещик! По рюмке шампанского выслал. Точно-с, и приказал от стола отпустить блюда — оченно хорошего блюда, деликатного скусу. Такого почтительного
господина еще и не было.
Хозяин являлся праздничный,
веселый, с осанкой богатого
барина, с походкой человека, которого жизнь протекает в избытке и довольстве.
Из павильона Северного края быстро шел плотный, лысоватый человечек с белой бородкой и
веселым розовым лицом, — шел и, смеясь, отмахивался от «объясняющего
господина», лобастого и длинноволосого.
— Эй,
барин, ходи
веселей! — крикнули за его спиной. Не оглядываясь, Самгин почти побежал. На разъезде было очень шумно, однако казалось, что железный шум торопится исчезнуть в холодной, всепоглощающей тишине. В коридоре вагона стояли обер-кондуктор и жандарм, дверь в купе заткнул собою поручик Трифонов.
Интересна была она своим знанием
веселой жизни людей «большого света», офицеров гвардии, крупных бюрократов, банкиров. Она обладала неиссякаемым количеством фактов, анекдотов, сплетен и рассказывала все это с насмешливостью бывшей прислуги богатых
господ, — прислуги, которая сама разбогатела и вспоминает о дураках.
Ипат, кажется, не разделял
веселых чувств своего
барина и все время тяжело вздыхал, пока помогал
барину одеваться, то есть ронял вещи, поднимал их, задевал ногами за мебель и т. д.
— Простите,
господа, что оставляю вас пока на несколько лишь минут, — проговорил он, обращаясь ко всем посетителям, — но меня ждут еще раньше вашего прибывшие. А вы все-таки не лгите, — прибавил он, обратившись к Федору Павловичу с
веселым лицом.
И
господа, и слуги были в видимом и необыкновенно
веселом одушевлении.
— Как погляжу я,
барин, на вас, — начала она снова, — очень вам меня жалко. А вы меня не слишком жалейте, право! Я вам, например, что скажу: я иногда и теперь… Вы ведь помните, какая я была в свое время
веселая? Бой-девка!.. так знаете что? Я и теперь песни пою.
Господь ведает, что бы сталось с Тихоном, если бы последний из его благодетелей, разбогатевший откупщик, не вздумал в
веселый час приписать в своем завещании: а Зёзе (Тихону тож) Недопюскину предоставляю в вечное и потомственное владение благоприобретенную мною деревню Бесселендеевку со всеми угодьями.
Кроме стрелков, в экспедицию всегда просится много посторонних лиц. Все эти «
господа» представляют себе путешествие как легкую и
веселую прогулку. Они никак не могут понять, что это тяжелый труд. В их представлении рисуются: караваны, палатки, костры, хороший обед и отличная погода.
—
Барин, сказывают, прекрасный: такой добрый, такой
веселый. Одно не хорошо: за девушками слишком любит гоняться. Да, по мне, это еще не беда: со временем остепенится.
Простодушный разврат прочих вертится около стакана вина и бутылки пива, около
веселой беседы и трубки, самовольных отлучек из дома, ссор, иногда доходящих до драк, плутней с
господами, требующими от них нечеловеческого и невозможного.
Прислуга собралась
веселая, бойкая, какая бывает только у действительно добрых
господ.
Словом сказать, малиновецкий дом оживился. Сенные девушки — и те ходили с
веселыми лицами, в надежде, что при старом
барине их не будут томить работой. Одно горе: дедушка любил полакомиться, а к приезду его еще не будет ни ягод, ни фруктов спелых.
—
Господа, не хотите ли пить шампанское, — пригласила вдруг Настасья Филипповна. — У меня приготовлено. Может быть, вам станет
веселее. Пожалуйста, без церемонии.
— Кубанцев — это приказный, — начала Анна Гавриловна как бы совершенно
веселым тоном, — рядом с нами живет и всякий раз, как
барин приедет сюда, является с поздравлением.
Вихрову даже приятно было заехать к этому умному,
веселому и, как слышно было, весьма честному человеку, но кучер что-то по поводу этого немножко уперся. Получив от
барина приказание ехать в усадьбу к Кнопову, он нехотя влез на козлы и тихо поехал по деревне.
— Миль пардон, мадам [Тысяча извинений, сударыня (франц.).]. Се ма фот!.. Это моя вина! — воскликнул Бобетинский, подлетая к ней. На ходу он быстро шаркал ногами, приседал, балансировал туловищем и раскачивал опущенными руками с таким видом, как будто он выделывал подготовительные па какого-то
веселого балетного танца. — Ваш-шу руку. Вотр мэн, мадам.
Господа, в залу, в залу!
Из вагонов, сияющих насквозь
веселыми праздничными огнями, выходили красивые, нарядные и выхоленные дамы в удивительных шляпах, в необыкновенно изящных костюмах, выходили штатские
господа, прекрасно одетые, беззаботно самоуверенные, с громкими барскими голосами, с французским и немецким языком, с свободными жестами, с ленивым смехом.
Допустим, что признание это еще робкое и неполное и что
господин Гехт, конечно, употребит все от него зависящее, чтоб не допустить его чрезмерного распространения, но несомненно, что просвет уже существует и что кнехтам от этого хоть капельку да
веселее.
Но замечательно то, что не только князь Гальцин, но и все эти
господа, расположившись здесь кто на окне, кто задравши ноги, кто за фортепьянами, казались совсем другими людьми, чем на бульваре: не было этой смешной надутости, высокомерности, которые они выказывали пехотным офицерам; здесь они были между своими в натуре, особенно Калугин и Гальцин, очень милыми, простодушными,
веселыми и добрыми ребятами. Разговор шел о петербургских сослуживцах и знакомых.
— А!
Господа юнкера! Дорогие гости! Милости просим! Пожалуйте, —
веселым голосом приветствовал он их, заботливо прислоняя в угол свою великолепную булаву. — Без вас и бал открыть нельзя. Прошу, прошу…
Надо сказать, что в этой молодой и
веселой компании
господин Покорни был не только не нужен, но, пожалуй, даже и тяжел.
Сверху послышались нежные звуки струнного оркестра, заигравшего
веселый марш. Юнкера сразу заволновались. «
Господа, пора, пойдем, начинается. Пойдемте».
Последние лагерные работы идут к концу. Младший курс еще занят глазомерными съемками. Труд не тяжелый: приблизительный, свободный и даже
веселый. Это совсем не то, что топографические точные съемки с кипрегелем-дальномером, над которыми каждый день корпят и потеют юнкера старшего курса, готовые на днях чудесным образом превратиться в настоящих взаправдашних
господ офицеров.
— И, может быть, это было бы самым лучшим разрешением задачи! — горячо оборотился Шигалев к Лямшину. — Вы, конечно, и не знаете, какую глубокую вещь удалось вам сказать,
господин веселый человек. Но так как ваша идея почти невыполнима, то и надо ограничиться земным раем, если уж так это назвали.
Если б у него было пятьдесят тысяч франков, то он уплыл бы, может быть, на Маркизские острова, как тот «кадет», о котором упоминает с таким
веселым юмором
господин Герцен в одном из своих сочинений.
Я машинально протянул руку и подавил пуговку электрического звонка. Раздался какой-то унылый, дребезжащий звон, совсем не тот
веселый, победный, светлый, который раздавался здесь когда-то. Один из лжесвидетелей, о которых упоминалось в справке, добытой из 2-й Адмиралтейской части, отпер нам дверь и сказал, что нам придется подождать, потому что
господин Балалайкин занят в эту минуту с клиентами.
Она думала, что
барин какую-нибудь «новую комедию» разыгрывает, и немало
веселых слов было произнесено по этому поводу в дружеской компании почувствовавших себя на свободе людишек.
Все хохочут тому, что он без
барина; но вот он еще прибавляет полушепотом, конфиденциально обращаясь к публике и всё
веселее и
веселее подмигивая глазком...
Мне очевидно было, что и знакомство
господина Мизинчикова и любезный его разговор — все это предпринято им с какою-то целью и что
господин Мизинчиков просто во мне нуждается. Давеча он сидел нахмуренный и серьезный; теперь же был
веселый, улыбающийся и готовый рассказывать длинные истории. Видно было с первого взгляда, что этот человек отлично владел собой и, кажется, знал людей.
Еще
веселее утрешнего проснулся
барин, и первое его слово было: «Студеной бражки».
Староста уже видел
барина, знал, что он в
веселом духе, и рассказал о том кое-кому из крестьян; некоторые, имевшие до дедушки надобности или просьбы, выходящие из числа обыкновенных, воспользовались благоприятным случаем, и все были удовлетворены: дедушка дал хлеба крестьянину, который не заплатил еще старого долга, хотя и мог это сделать; другому позволил женить сына, не дожидаясь зимнего времени, и не на той девке, которую назначил сам; позволил виноватой солдатке, которую приказал было выгнать из деревни, жить попрежнему у отца, и проч.
— Что это, боярин? Уж не о смертном ли часе ты говоришь? Оно правда, мы все под богом ходим, и ты едешь не на свадебный пир; да
господь милостив! И если загадывать вперед, так лучше думать, что не по тебе станут служить панихиду, а ты сам отпоешь благодарственный молебен в Успенском соборе; и верно, когда по всему Кремлю под колокольный звон раздастся: «Тебе бога хвалим», — ты будешь смотреть
веселее теперешнего… А!.. Наливайко! — вскричал отец Еремей, увидя входящего казака. Ты с троицкой дороги? Ну что?
Он представлял совершеннейший тип тех приземистых, но дюжесплоченных парней с румянцем во всю щеку, вьющимися белокурыми волосами, белой короткой шеей и широкими, могучими руками, один вид которых мысленно переносит всегда к нашим столичным щеголям и возбуждает по поводу их невольный вопрос: «Чем только живы эти
господа?» Парень этот, которому, мимоходом сказать, не стоило бы малейшего труда заткнуть за пояс десяток таких щеголей, был, однако ж, вида смирного, хотя и
веселого; подле него лежало несколько кусков толстой березовой коры, из которой вырубал он топором круглые, полновесные поплавки для невода.
— И, батюшка, ваше сиятельство, кàк можно сличить! — с живостью отвечал Чурис, как будто испугавшись, чтоб
барин не принял окончательного решения: — здесь на миру место, место
веселое, обычное: и дорога и пруд тебе, белье что ли бабе стирать, скотину ли поить — и всё наше заведение мужицкое, тут искони заведенное, и гумно, и огородишка, и вётлы — вот, чтò мои родители садили; и дед, и батюшка наши здесь Богу душу отдали, и мне только бы век тут свой кончить, ваше сиятельство, больше ничего не прошу.
— Ничего не страшно!.. Я во многих острогах был… в разных городах… Я, брат, к
господам прилип там… И барыни были тоже… настоящие! На разных языках говорят. Я им камеры убирал!
Весёлые, черти, даром что арестанты!..
Поля как ни в чем не бывало,
веселая и довольная, убирала кабинет
барина, спальню, рылась в шкафах и стучала посудой, а проходя мимо двери Зинаиды Федоровны, напевала что-то и кашляла.
Но здесь случилось что-то неслыханное. Оказалось, что все мы, то есть вся губерния, останавливаемся в Grand Hotel… Уклониться от совместного жительства не было возможности. Еще в Колпине начались возгласы: «Да остановимтесь,
господа, все вместе!», «Вместе,
господа,
веселее!», «Стыдно землякам в разных местах останавливаться!» и т. д. Нужно было иметь твердость Муция Сцеволы, чтобы устоять против таких зазываний. Разумеется, я не устоял.
Признаюсь,
господа, люблю этот беспечный и
веселый народ!
Господин Шмит залился
веселым смехом, допил залпом свою кружку и обтер пену.
— Как видите,
господин Еж, мы все любим пошутить, — продолжал Индюк. — Я уж не говорю о себе… да. Отчего и не пошутить? И, как мне кажется, вы,
господин Еж, тоже обладаете
веселым характером…
Мужчин, правда, было немного: всего три какие-то неизвестные мне солидные
господина, молодой помощник пастора, учитель из Анненшуле, неизбежный на всяком земном пространстве поляк с черными висячими усами, которого Шульц весьма фамильярно называл почему-то «паном Кошутом», и сын булочника Шперлинга, свежий,
веселый, белокурый немец, точно испеченный в собственной булочной на домашних душистых сливках и розовом масле.
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для
господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука.
Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не крикнуть...
— Как же это так!
Господа, а? Мне-то одному, что ль? В компании-то оно
веселее.
Господа! Что же это?
— «Здорово,
господа», сказал Петр с
веселым лицом.
— Вот, гляди, как Алексей любит свою… И его любить легко — он
весёлый, одевается
барином, а ты — что? Ходишь, ни с кем не ласков, никогда не посмеёшься. С Алексеем я бы душа в душу жила, а я с ним слова сказать не смела никогда, ты ко мне сторожем горбуна твоего приставил, нарочно, хитреца противного…