Неточные совпадения
—
Опасность в скачках военных, кавалерийских, есть необходимое условие скачек. Если Англия может указать
в военной истории на самые блестящие кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала
в себе эту силу и животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое значение, и, как всегда, мы
видим только самое поверхностное.
— Мы тебя давно ждали, — сказал Степан Аркадьич, войдя
в кабинет и выпустив руку Левина, как бы этим показывая, что тут
опасности кончились. — Очень, очень рад тебя
видеть, — продолжал он. — Ну, что ты? Как? Когда приехал?
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была не раз
в опасности со стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог
видеть, что гость его был скорее практический человек.
Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой
опасности, как вдруг, оглянувшись,
увидел я, что Савельича со мною не было. Бедный старик на своей хромой лошади не мог ускакать от разбойников. Что было делать? Подождав его несколько минут и удостоверясь
в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать.
Самгин, почувствовав
опасность, ответил не сразу. Он
видел, что ответа ждет не один этот, с курчавой бородой, а все три или четыре десятка людей, стесненных
в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами красного ‹дерева›, похожей на гардероб, среди которого стоит длинный стол. Закурив не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Клим решил говорить возможно меньше и держаться
в стороне от бешеного стада маленьких извергов. Их назойливое любопытство было безжалостно, и первые дни Клим
видел себя пойманной птицей, у которой выщипывают перья, прежде чем свернуть ей шею. Он чувствовал
опасность потерять себя среди однообразных мальчиков; почти неразличимые, они всасывали его, стремились сделать незаметной частицей своей массы.
Безбедов не отвечал на его вопросы, заставив Клима пережить
в несколько минут смену разнообразных чувствований: сначала приятно было
видеть Безбедова испуганным и жалким, потом показалось, что этот человек сокрушен не тем, что стрелял, а тем, что не убил, и тут Самгин подумал, что
в этом состоянии Безбедов способен и еще на какую-нибудь безумную выходку. Чувствуя себя
в опасности, он строго, деловито начал успокаивать его.
И ныне перед европейским миром стоят более страшные
опасности, чем те, которые я
видел в этой войне.
Удэгейцы задержали лодку и посоветовались между собой, затем поставили ее поперек воды и тихонько стали спускать по течению.
В тот момент, когда сильная струя воды понесла лодку к скале, они ловким толчком вывели ее
в новом направлении. По глазам удэгейцев я
увидел, что мы подверглись большой
опасности. Спокойнее всех был Дерсу. Я поделился с ним своими впечатлениями.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться
в норку. По тому, как он прятался, видно было, что
опасность приучила его быть всегда настороже и не доверяться предательской тишине леса. Затем я
увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала по колоднику, влезала на деревья, спускалась вниз и снова пряталась
в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая; по спине и по бокам туловища тянется 5 черных полос.
Герцен первый резко выразил русское восстание против мещанства Запада, он
увидел опасность мещанства
в самом западном социализме.
Иногда утка полощется
в какой-нибудь луже или щелочет носом
в жидкой грязи, а селезень, как часовой, стоит на берегу или на кочке; охотник подъезжает к нему
в меру, но утка не
видит или не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо
видит опасность, но утка не обращает внимания; один он не летит прочь — и меткий выстрел убивает его наповал.
Нос у него узенький, кругловатый, нисколько не подходящий к носам обыкновенных уток: конец верхней половинки его загнут книзу; голова небольшая, пропорциональная, шея длинная, но короче, чем у гагары, и не так неподвижно пряма; напротив, он очень гибко повертывает ею, пока не
увидит вблизи человека; как же скоро заметит что-нибудь, угрожающее
опасностью, то сейчас прибегает к своей особенной способности погружаться
в воду так, что видна только одна узенькая полоска спины, колом торчащая шея и неподвижно устремленные на предмет
опасности, до невероятности зоркие, красные глаза.
Он пришел,
увидел опасность и приказал как можно скорее заложить лошадь
в роспуски и привезть лодку с мельницы, на которой было бы нетрудно перевезти на берег этих безумцев.
Вот он, протест-то, с которых пор начался! и заметь:
в этой форме никто никогда не
видел в нем ни малейшей
опасности.
И закивала ему головой, вздрагивая от тоскливой, жуткой радости. Но
в следующий момент она
увидела, что около него стоит голубоглазый мужик и тоже смотрит на нее. Его взгляд на минуту разбудил
в ней сознание
опасности…
Он действительно бы был героем, ежели бы из П. попал прямо на бастионы, а теперь еще много ему надо было пройти моральных страданий, чтобы сделаться тем спокойным, терпеливым человеком
в труде и
опасности, каким мы привыкли
видеть русского офицера. Но энтузиазм уже трудно бы было воскресить
в нем.
Не буду рассказывать, сколько еще ужасов,
опасностей и разочарований испытал наш герой
в этот вечер: как вместо такой стрельбы, которую он
видел на Волковом поле, при всех условиях точности и порядка, которые он надеялся найти здесь, он нашел 2 разбитые мортирки без прицелов, из которых одна была смята ядром
в дуле, а другая стояла на щепках разбитой платформы; как он не мог до утра добиться рабочих, чтоб починить платформу;как ни один заряд не был того веса, который означен был
в Руководстве, как ранили 2 солдат его команды, и как 20 раз он был на волоске от смерти.
Все оно словно раскрыто: раскрыты глаза, алчные, светлые, дикие; губы, ноздри раскрыты тоже и дышат жадно; глядит она прямо,
в упор перед собою, и, кажется, всем, что она
видит, землею, небом, солнцем и самым воздухом хочет завладеть эта душа, и об одном только она и жалеет:
опасностей мало — все бы их одолела!
— Не я-с говорю это, я во сне бы никогда не посмел подумать того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами
видели, не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать
опасность, что у вас отберут ваше имение
в опеку.
Он признавал, что нехорошо казнить невинного Иисуса, но
видел в этом
опасность не для себя, но для всего народа и потому сказал: «лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу».
Турецкое правительство преследовало его, и он, вероятно,
в эти два года подвергался большим
опасностям; я раз
увидел у него на шее широкий рубец, должно быть, след раны; но он об этом говорить не любит.
Ветер дул
в спину. По моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет. Взглянув на свои часы с светящимся циферблатом, я
увидел именно без пяти минут четыре. Ровное волнение не представляло
опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же благополучно, так как из разговоров на «Бегущей» можно было понять, что эта часть океана между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь вопрос, кто и почему сел со мной
в эту дикую ночь?
Падуров вел его горами, уверяя, что передовые караулы Пугачева далеки и что если на рассвете они его и
увидят, то
опасность уже минуется и он беспрепятственно успеет вступить
в Оренбург.
По таковом счастливом завладении он, Нечай, и бывшие с ним казаки несколько времени жили
в Хиве во всяких забавах и об
опасности весьма мало думали; но та ханская жена, знатно полюбя его, Нечая, советовала ему: ежели он хочет живот свой спасти, то б он со всеми своими людьми заблаговременно из города убирался, дабы хан с войском своим тут его не застал; и хотя он, Нечай, той ханской жены наконец и послушал, однако не весьма скоро из Хивы выступил и
в пути, будучи отягощен многою и богатою добычею, скоро следовать не мог; а хан, вскоре потом возвратясь из своего походу и
видя, что город его Хива разграблен, нимало не мешкав, со всем своим войском
в погоню за ним, Нечаем, отправился и чрез три дня его настиг на реке, именуемой Сыр-Дарья, где казаки чрез горловину ее переправлялись, и напал на них с таким устремлением, что Нечай с казаками своими, хотя и храбро оборонялся и многих хивинцев побил, но напоследок со всеми имевшимися при нем людьми побит, кроме трех или четырех человек, кои, ушед от того побоища,
в войско яицкое возвратились и о его погибели рассказали.
Глаза опять нечаянно открылись, и Егорушка
увидел новую
опасность: за возом шли три громадных великана с длинными пиками. Молния блеснула на остриях их пик и очень явственно осветила их фигуры. То были люди громадных размеров, с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелою поступью. Они казались печальными и унылыми, погруженными
в раздумье. Быть может, шли они за обозом не для того, чтобы причинить вред, но все-таки
в их близости было что-то ужасное.
— Это очень бы, конечно, было жаль! — сказала Елена протяжно и, будучи совершенно убеждена, что Петицкая от первого до последнего слова налгала все, она присовокупила: — Из этого письма я вовсе не
вижу такой близкой
опасности, особенно если принять
в расчет, кем оно писано.
А мы-то сидим
в провинции и думаем, что это просто невинные люди, которые
увидят забор — поют: забор! забор!
увидят реку — поют: река! река! Как бы не так — "забор"! Нет, это люди себе на уме; это люди, которые
в совершенстве усвоили суворовскую тактику."Заманивай! заманивай!" — кричат они друг другу, и все бегут, все бегут куда глаза глядят, затылком к
опасности!
И прежде мне всегда бывало неловко, жутко, когда я видал разряженную даму
в бальном платье, но теперь мне прямо страшно, я прямо
вижу нечто опасное для людей и противузаконное, и хочется крикнуть полицейского, звать защиту против
опасности, потребовать того, чтобы убрали, устранили опасный предмет.
Когда начался пожар, я побежал скорей домой; подхожу, смотрю — дом наш цел и невредим и вне
опасности, но мои две девочки стоят у порога
в одном белье, матери нет, суетится народ, бегают лошади, собаки, и у девочек на лицах тревога, ужас, мольба, не знаю что; сердце у меня сжалось, когда я
увидел эти лица. Боже мой, думаю, что придется пережить еще этим девочкам
в течение долгой жизни! Я хватаю их, бегу и все думаю одно: что им придется еще пережить на этом свете!
Я обернулся и
увидел бесшумную, круглолицую бабку
в платке. «Хорошо было бы, если б бабок этих вообще на свете не было», — подумал я
в тоскливом предчувствии
опасности и сказал...
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся
в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье
в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает
опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут
в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно,
в желудке рыси, зрение которой так остро, что она
видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
В первый еще раз он
увидел для любовников
опасность с этой стороны.
Он все испытал, и ему еще
в юности опротивели все удовольствия, которые можно достать за деньги; любовь светских красавиц тоже опротивела ему, потому что ничего не давала сердцу; науки тоже надоели, потому что он
увидел, что от них не зависит ни слава, ни счастье; самые счастливив люди — невежды, а слава — удача; военные
опасности тоже ему скоро наскучили, потому что он не
видел в них смысла и скоро привык к ним.
Они вступали
в дремучий, неведомый лес, шли по топкому опасному болоту,
видели под ногами разных гадов и змей и лезли на дерево, — отчасти, чтоб посмотреть, не
увидят ли где дороги, отчасти же для того, чтобы отдохнуть и хоть на время избавиться от
опасности увязнуть или быть ужаленными.
— Я
вижу одно верное средство для того, чтобы не поддаться
опасности соблазна, который представляют люди, и ты, может быть, отгадываешь,
в чем оно заключается…
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они
видят страшную
опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться
в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и
в отчаянии, теряя единую, великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
Он хотел уверить себя, что никакой
опасности нет, что отсутствие Кубика объяснится со временем какой-нибудь пустой случайностью, что верховые по дороге просто померещились мальчику от страха, и хотя ему удавалось на короткие минуты обмануть свой ум, но
в глубине души он ясно и безошибочно
видел, как на него надвигалась грозная, неотвратимая смерть.
Это не значит, что
в факте существования каких-то вздорных, скоро кончившихся припадков я
видел какую-нибудь
опасность для себя.
Борис. Тоже и на то дан разум, чтобы
видеть, что общественное устройство держится не насилием, а добром и что отказ одного человека от участия
в зле не представляет никакой
опасности.
«Послушайте, я здесь
в последний раз.
Пренебрегла
опасность, наказанье,
Стыд, совесть — всё, чтоб только
видеть вас,
Поцеловать вам руки на прощанье
И выманить слезу из ваших глаз.
Не отвергайте бедную, — довольно
Уж я терплю, — но что же?.. Сердце вольно…
Иван Ильич проведал от людей
Завистливых… Всё Ванька ваш, злодей, —
Через него я гибну… Всё готово!
Молю!.. о, киньте мне хоть взгляд, хоть слово!
Наденька наконец уступает, и я по лицу
вижу, что она уступает с
опасностью для жизни. Я сажаю ее, бледную, дрожащую,
в санки, обхватываю рукой и вместе с нею низвергаюсь
в бездну.
За время моего пребывания
в университете я
видел всего лишь пятеро родов, и единственное, что я
в акушерстве знал твердо, — это то, с какими
опасностями сопряжено ведение родов неопытною рукою…
Он говорил, что сейчас только оттуда, что молодой Стрешневой не видал, так как ее не было дома, а
видел только старую тетку, которую вполне успокоил насчет Хвалынцева, сказав, что он теперь вне всякой
опасности,
в благонадежном месте, но что некоторые, весьма важные обстоятельства требуют недальнего отъезда его из Петербурга на непродолжительное время, и потому-де Хвалынцев просит нимало не беспокоиться его отсутствием.
— Полно, дитя! Ноги Керима-бека-Джемала могут сравняться
в скорости разве лишь с ногами горного тура, а зоркие очи его издалека
видят опасность… Садись на моего коня, княжна. Я отвезу тебя
в твой дом.
В нашем ремесле, господа, нужны, конечно, бдительность и осторожность, но только осторожность, не имеющая ничего общего с трусостью, которая всюду
видит опасность.
И неустанный, скорый бег «Коршуна», передние мачты которого едва вырисовывались с мостика, а бушприта было совсем не видать, — этот бег среди белесоватой мглы и безмолвия производил на Ашанина, как и на всех моряков, впечатление какой-то жуткой неопределенности и держал нервы
в том напряженном состоянии, которое бывает
в невольном ожидании неведомой
опасности, которую нельзя
видеть, но которая может предстать каждую минуту — то
в виде неясного силуэта внезапно наскочившего судна, то
в виде неясных очертаний вдруг открывшегося, страшно близкого берега.
Как
видим, даже злоба — и та, вопреки Толстому-проповеднику, способна преисполнить человека достоинством, высокою мыслью и чувством. К сожалению, подъем жизни, вызываемый борьбою,
опасностью и «злобою», Толстой рисует преимуществен, но лишь
в традиционной области войны. Он редко и неуверенно касается другой области, где
в настоящее время как раз с огромною, упорно-длительною силою проявляется неиссякающая жизнь, рождаемая борьбою, злобою и
опасностью.
Что это происходит? Словно
в бредовом кошмаре, мы
видим, как человек раздваивается на наших глазах, мучительно распадается на два существа; существа эти схватываются, душат друг друга, и одно из них покупает у другого право на злодейство ценою почти неминуемой смертной
опасности.
Однако дионисическому эллину не грозила
опасность впасть
в буддийское отрицание воли. Острым своим взглядом он
видел страшное, разрушительное действие всемирной истории,
видел жестокость природы, ощущал всю истинность мудрости лесного бога Силена — и тем не менее умел жить глубоко и радостно. Его спасала красота.