Неточные совпадения
Он, во имя истины, развенчал человека в один животный организм, отнявши у него другую, не животную сторону. В чувствах
видел только ряд кратковременных встреч и грубых наслаждений, обнажая их даже от всяких
иллюзий, составляющих роскошь человека, в которой отказано животному.
Я
вижу, где обман, знаю, что все —
иллюзия, и не могу ни к чему привязаться, не нахожу ни в чем примирения: бабушка не подозревает обмана ни в чем и ни в ком, кроме купцов, и любовь ее, снисхождение, доброта покоятся на теплом доверии к добру и людям, а если я… бываю снисходителен, так это из холодного сознания принципа, у бабушки принцип весь в чувстве, в симпатии, в ее натуре!
Марксизм повсюду склонен
видеть не только
иллюзии, но и ложь.
Экономический материализм
видит в экономике первореальность, которая противополагается
иллюзии сознания.
Так, господин, вывозящий мусор из города, мог бы, несмотря на совершенную бесценность этого предмета, заломить за него непомерные деньги, если бы
увидел, что все окрестные жители по непонятной
иллюзии придают ему какую-то особенную цену…
Только доходившее иногда до крайности увлечение Кюхельбекера
иллюзиями и поэтическим обманом высокого романтического строя
видел Пущин в творчестве своего лицейского товарища.
Удивительное дело, какая полная бывает
иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не
видишь глупости, а
видишь умное. Она говорит, делает гадости, и ты
видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.
В летáсах [Летáсы — мечты, грезы наяву,
иллюзия.], как в мареве, является миловидный облик молодой вдовы…
видит Алексей стройный стан ее, крытый густыми белоснежными складками утренней одежды, как
видел ее на солнечном всходе…
Но в таком случае не есть ли, поставим мы перекрестный вопрос, такая же
иллюзия вот это море, которое я
вижу, и этот его шум, который я слышу, эта синева неба, которую я созерцаю?
В этой гармонии мы должны
видеть высшее действие аполлоновской культуры, которая, при помощи мощных и радостных
иллюзий, вышла победительницей над страшною глубиною миросозерцания и над крайне восприимчивым чувством страдания.
В книге этой, как мы
видели, только взаимодействие Диониса и Аполлона делает возможною жизнь; только Аполлон спасительною своею
иллюзией охраняет душу от безмерного ужаса, который охватывает ее при созерцании стихии дионисовой.
В этой
иллюзии держит человека Аполлон. Он — бог «обманчивого» реального мира. Околдованный чарами солнечного бога, человек
видит в жизни радость, гармонию, красоту, не чувствует окружающих бездн и ужасов. Страдание индивидуума Аполлон побеждает светозарным прославлением вечности явления. Скорбь вылыгается из черт природы. Охваченный аполлоновскою
иллюзией, человек слеп к скорби и страданию вселенной.
Иллюзия, которой подвергается человек, заключается в том, что он готов
видеть свою свободу в удовлетворении полового влечения в то время, как он находится в состоянии принуждения.
Так, проекция мировой гармонии в будущее, которую мы
видим в религии прогресса, есть
иллюзия сознания.
В сущности, учение, которое
видит смысл и ценность брака в деторождении и продолжении рода, должно признать эрос в отношениях мужчины и женщины, от элементарных форм полового влечения до высших форм любви,
иллюзией и самообманом.
Не предаваясь никаким
иллюзиям, я
видел, что исход этой войны будет самый фатальный для Франции, но не мог не жалеть ее, не мог умалчивать и о том, что в Эльзас-Лотарингии все население было предано Франции и по доброй воле никогда бы от нее не отложилось. Я это подтверждал в моих письмах разными характерными фактами из того, что я сам
видел и переживал.
Можно, но нарушая
иллюзии, не досказать многого — читатель или зритель сам доскажет, и иногда вследствие этого в нем еще усилится
иллюзия, но сказать лишнее — все равно что, толкнув, рассыпать составленную из кусков статую или вынуть лампу из волшебного фонаря, — внимание читателя или зрителя отвлекается, читатель
видит автора, зритель — актера,
иллюзия исчезает, и вновь восстановить
иллюзию иногда бывает уже невозможно.
Эти покупные лобзанья своего рода наркотическое средство, как вино, гашиш и опиум, в котором человек, повторяем,
видит суррогат любви,
иллюзию того блаженства, о котором он имеет только теоретическое понятие, блаженства, которое, как кажется ему, не выпало на его долю, которое было близко, возможно, но силою разных обстоятельств досталось другому, поразив его этим в самое сердце.
И ужаснее всего, что в этом ничем не прикрытом мамонизме век наш
видит великое преимущество познания истины, освобождения от
иллюзий.