Неточные совпадения
Через 2 часа
возвратились в фанзу Дерсу и Чжан Бао.
На них не было
сухой нитки. Они разделись и стали сушиться у огня.
После этого он выстрелил из ружья в воздух, затем бросился к березе, спешно сорвал с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула
сухая береста, и в то же мгновение вокруг нас сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись в сторону, а затем все стихло. Дерсу взял палку и накрутил
на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы вышли
на тропинку и по ней
возвратились на бивак.
Тарантас поехал. Павел вышел за ворота проводить его. День был ясный и совершенно
сухой; тарантас вскоре исчез, повернув в переулок. Домой Вихров был не в состоянии
возвратиться и поэтому велел Ивану подать себе фуражку и вышел
на Петровский бульвар. Тихая грусть, как змея, сосала ему душу.
Рано проснешься поутру, оденешься задолго до света и с тревожным нетерпением Дожидаешься зари; наконец, пойдешь и к каждой поставушке подходишь с сильным биением сердца, издали стараясь рассмотреть, не спущен ли самострел, не уронена ли плашка, не запуталось ли что-нибудь в сильях, и когда в самом деле попалась добыча, то с какой, бывало, радостью и торжеством
возвращаешься домой, снимаешь шкурку, распяливаешь и
сушишь ее у печки и потом повесишь
на стену у своей кровати, около которой в продолжение зимы набиралось и красовалось иногда десятка три разных шкурок.
Зато когда они
возвращались с моря благополучно и удачливо, то
на суше ими овладевала бешеная жажда жизни.
Жмухин, Иван Абрамыч, отставной казачий офицер, служивший когда-то
на Кавказе, а теперь проживающий у себя
на хуторе, бывший когда-то молодым, здоровым, сильным, а теперь старый,
сухой и сутулый, с мохнатыми бровями и с седыми, зеленоватыми усами, — как-то в жаркий летний день
возвращался из города к себе
на хутор.
Потянулись долгие учебные годы. Памятно ему из них лишь время каникул, когда он снова
возвращался в объятия любимой матери, передавал ей впечатления прожитого в разлуке с ней учебного года и оживал под ее животворящими ласками, сбрасывал с себя зачерствелость, навеянную
сухими учебниками, переполненными
сухими фактами и правилами; с жадностью, полной грудью вдыхал свежий деревенский воздух и по целым часам любовался
на несущую свои мягкие волны красавицу Волгу.