Неточные совпадения
«
Возраст охлаждает чувство. Я слишком много истратил сил на борьбу против чужих мыслей, против шаблонов», — думал он, зажигая спичку, чтоб закурить новую папиросу. Последнее время он все чаще замечал, что почти каждая его мысль имеет свою тень, свое эхо, но и та и другое как будто враждебны ему. Так случилось и
в этот
раз.
В другой
раз он попал на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью. На скамье подсудимых сидели четверо мужиков среднего
возраста и носатая старуха с маленькими глазами, провалившимися глубоко
в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись
в убийстве женщины, признанной ими ведьмой.
— Мама, а не помните ли вы, как вы были
в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего
возраста, и, главное, были ли вы
в этой деревне
в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас
в первый
раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом спросить, да откладывал; теперь время пришло.
Каждый-то
раз, как я вступал куда-либо
в школу или встречался с лицами, которым, по
возрасту моему, был обязан отчетом, одним словом, каждый-то учителишка, гувернер, инспектор, поп — все, кто угодно, спрося мою фамилию и услыхав, что я Долгорукий, непременно находили для чего-то нужным прибавить...
Девочка действительно была серьезная не по
возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина до слез, когда
в первый
раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка.
В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый
раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю
в мирную жизнь мельничного флигелька.
Владимир Дубровский несколько
раз сряду перечитал сии довольно бестолковые строки с необыкновенным волнением. Он лишился матери с малолетства и, почти не зная отца своего, был привезен
в Петербург на восьмом году своего
возраста; со всем тем он романически был к нему привязан и тем более любил семейственную жизнь, чем менее успел насладиться ее тихими радостями.
В первой молодости моей я часто увлекался вольтерианизмом, любил иронию и насмешку, но не помню, чтоб когда-нибудь я взял
в руки Евангелие с холодным чувством, это меня проводило через всю жизнь; во все
возрасты, при разных событиях я возвращался к чтению Евангелия, и всякий
раз его содержание низводило мир и кротость на душу.
Во всяком случае, ежели смолоду, и когда притом браки между дворовыми разрешались довольно свободно, он ни
разу не выказал желания жениться, то тем менее можно было предположить
в нем подобное намерение
в таком
возрасте, когда он уже считал, по малой мере, пятьдесят лет. Но чего никто не ждал, то именно и случилось.
— Конечно, конечно… Виноват, у вас является сам собой вопрос, для чего я хлопочу? Очень просто. Мне не хочется, чтобы моя дочь росла
в одиночестве. У детей свой маленький мир, свои маленькие интересы, радости и огорчения. По
возрасту наши девочки как
раз подходят, потом они будут дополнять одна другую, как представительницы племенных разновидностей.
На этом показателе смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом
в свете; но приходится считаться с следующим соображением: при обыкновенных условиях на детские
возрасты падает больше половины всех умерших и на старческий
возраст несколько менее четверти, на Сахалине же детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент
в 12,5 %,
в сущности, касается только рабочих
возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так как при вычислении его
в отчете бралось население
в 15 000, то есть по крайней мере
в полтора
раза больше, чем оно было на самом деле.
Я
в первый
раз видел сахалинскую толпу, и от меня не укрылась ее печальная особенность: она состояла из мужчин и женщин рабочего
возраста, были старики и дети, но совершенно отсутствовали юноши.
Первых меньше почти
в три
раза;
в большинстве они прибыли на остров уже
в тех
возрастах, когда дети сознают: они помнят и любят родину; вторые же, сахалинские уроженцы, никогда не видели ничего лучше Сахалина и должны тяготеть к нему, как к своей настоящей родине.
Смерть от этих болезней, которым подвержен по преимуществу детский
возраст, упоминается
в метрических книгах за десять лет только 45
раз.
Когда его родителей присылают на Сахалин, то ему бывает уже 5-8-10 лет; пока они отбывают каторгу и поселение, он выходит из детского
возраста, и пока потом родители хлопочут о крестьянских правах, становится уже работником, и прежде чем совсем уехать на материк, успевает несколько
раз побывать на заработках во Владивостоке и
в Николаевске.
.134….136….75….85 л………17…….1 25…35 л…1419….680….85….95 л………-…….1 Неизвестен
возраст м. 142, ж. 35.]
Возрасты от 20 до 55 лет, которые д-р Грязнов называет рабочими, дают
в колонии 64,6 %, то есть почти
в полтора
раза больше, чем
в России вообще.
Много
раз находил я
в одной и той же перепелиной выводке поршков разного
возраста и величины.
Раз навсегда замечено было
в семействе, что чем упорнее и настойчивее
возрастали иногда,
в каком-нибудь общем и спорном семейном пункте, возражения и отпоры Лизаветы Прокофьевны, тем более это могло служить для всех признаком, что она, может быть, уж и соглашается с этим пунктом.
В другой
раз Лаврецкий, сидя
в гостиной и слушая вкрадчивые, но тяжелые разглагольствования Гедеоновского, внезапно, сам не зная почему, оборотился и уловил глубокий, внимательный, вопросительный взгляд
в глазах Лизы… Он был устремлен на него, этот загадочный взгляд. Лаврецкий целую ночь потом о нем думал. Он любил не как мальчик, не к лицу ему было вздыхать и томиться, да и сама Лиза не такого рода чувство возбуждала; но любовь на всякий
возраст имеет свои страданья, — и он испытал их вполне.
В этот
раз, когда он пришел,
в нем сразу, после долгого житья
в лагерях, чувствовалась та быстрая перемена
возраста, которая так неуловимо и быстро превращает мальчика
в юношу.
— Как это странно, Анночка: боялся — не боялся. Понятное дело — боялся. Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся и что свист пуль для него самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь от страха раскисает, а другой себя держит
в руках. И видишь: страх-то остается всегда один и тот же, а уменье держать себя от практики все
возрастает: отсюда и герои и храбрецы. Так-то. Но испугался я один
раз чуть не до смерти.
— Да, и я вам писал о том из Америки; я вам обо всем писал. Да, я не мог тотчас же оторваться с кровью от того, к чему прирос с детства, на что пошли все восторги моих надежд и все слезы моей ненависти… Трудно менять богов. Я не поверил вам тогда, потому что не хотел верить, и уцепился
в последний
раз за этот помойный клоак… Но семя осталось и
возросло. Серьезно, скажите серьезно, не дочитали письма моего из Америки? Может быть, не читали вовсе?
Предостережения не пугали нас, мы раскрашивали сонному чеканщику лицо; однажды, когда он спал пьяный, вызолотили ему нос, он суток трое не мог вывести золото из рытвин губчатого носа. Но каждый
раз, когда нам удавалось разозлить старика, я вспоминал пароход, маленького вятского солдата, и
в душе у меня становилось мутно. Несмотря на
возраст, Гоголев был все-таки так силен, что часто избивал нас, нападая врасплох; изобьет, а потом пожалуется хозяйке.
Но теперь, когда жертвы эти не только
возросли в десять
раз, а обещанные ему выгоды отсутствуют, естественно каждому подумать, что подчинение его власти совершенно бесполезно.
Милонов. «Но не устрашусь! Передо мною слава, слава! Хотя скудное подаяние ваше подвергало меня не
раз на край нищеты и погибели; но лобызаю вашу ручку. От юных лет несовершеннолетия до совершенного
возраста я был
в неизвестности моих предначертаний; но теперь всё передо мной открыто».
Несмотря на то, что перед обедом круглый год даже учителям не подавалось ни водки, ни вина,
раз в год,
в день рождения Крюммера, красное вино раздавалось всей школе
в весьма почтенных размерах, увеличивавшихся по мере
возраста учеников палаты.
В каждом отделении был свой первый силач, второй, третий и так далее. Но, собственно, силачами считался только первый десяток. Затем были главные силачи
в каждом
возрасте, и, наконец, существовал великий, богоподобный, несравненный, поклоняемый — первый силач во всей гимназии. Вокруг его личности реяла легенда. Он подымал страшные тяжести, одолевал трех дядек
разом, ломал подковы. Малыши из младшего
возраста глядели на него издали во время прогулок, разинув рты, как на идола.
Но на верхней площадке его тоска
возросла до такой нестерпимой боли, что он вдруг, сам не сознавая, что делает, опрометью побежал вниз.
В одну минуту он уже был на крыльце. Он ни на что не надеялся, ни о чем не думал, но он вовсе не удивился, а только странно обрадовался, когда увидел свою мать на том же самом месте, где за несколько минут ее оставил. И на этот
раз мать должна была первой освободиться из лихорадочных объятий сына.
Дядя Вася, набросив с живописными подробностями процедуру надувания шара, перешел уже к тем трогательным словам прощанья, которые он сказал отлетавшему Гамбетте. Но как
раз на этом интересном месте его прервал дежурный воспитанник, подбежавший с докладом, что директор осматривает спальню младшего
возраста. Дядя Вася поспешно выбрался из облепившей его толпы, обещав досказать воздушное путешествие Гамбетты как-нибудь
в другой
раз.
Синтянина была
в большом затруднении, и затруднение ее с каждой минутой все
возрастало, потому что с каждою минутой опасность увеличивалась
разом в нескольких местах, где она хотела бы быть и куда влек ее прямой долг, но Форова была бездыханна, и при ее кипучей душе и незнающих удержу нервах, ей грозила большая опасность.
Но эта мягкость,
в сущности, смутила меня еще более. Мне делалось все больше и больше совестно, что вот есть же у нас порядочные люди, хоть и сочинители; а мы их не знаем. Да это бы еще не беда. Мы совсем не можем поддерживать с ними серьезного разговора. Этот Домбрович был очень мил, не подавляя меня своим превосходством; но ведь так каждый
раз нельзя же. Унизительно, когда с вами обходятся, как с девочкою, и говорят только о том, что прилично вашему
возрасту.
Я задумалась. Мне представился мой Володя: он как
раз в таком
возрасте, когда нужно начинать воспитание, как его понимает Степа. А я сама ни о чем еще не думала.
Он как
раз в возрасте, когда ребенок хочет называть предметы.