Неточные совпадения
Православный русский
воин,
Не считая, бьет
врагов…
Так громчей, музыка,
Играй победу…
Апостол-воин, готовый проповедовать крестовый поход и идти во главе его, готовый отдать за свой народ свою душу, своих детей, нанести и вынести страшные удары, вырвать душу
врага, рассеять его прах… и, позабывши потом победу, бросить окровавленный меч свой вместе с ножнами в глубину морскую…
Два брата, дружные между собой, оба сражаются со
врагом: один старый уже, хотя не очень образованный, но храбрый
воин, и другой молодой, но тоже молодец…
Бегут нестройными толпами
И видят: в поле меж
врагами,
Блистая в латах, как в огне,
Чудесный
воин на коне
Грозой несется, колет, рубит,
В ревущий рог, летая, трубит…
— Что вы на меня любуетесь, господин писатель? Интересно? Я, — он возвысил голос и с смешной гордостью ударил себя кулаком в грудь. — Я штабс-капитан Рыбников. Рыб-ни-ков! Православный русский
воин, не считая, бьет
врага. Такая есть солдатская русская песня. Что? Не верно?
Все
воины в одно мгновение обнажили мечи свои, взывая: «Идем, идем сражаться!» Друзья Иоанновы и
враги посадницы умолкли.
Силен
враг, живущий в развалинах, но он побежден, и мир, как Савл, сделается из гонителя апостолом, из
воина крови
воином Христовым.
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил — и сердцем я спокоен…
Пускай наносит вред
врагу не каждый
воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба…
Я видел красный день: в России нет раба!
И слезы сладкие я пролил в умиленье…
«Довольно ликовать в наивном увлеченье, —
Шепнула Муза мне. — Пора идти вперед:
Народ освобожден, но счастлив ли народ...
— Здравствуй, верный дорогой, избранный
воин мой… Со
врагом храбрей воюй, ни о чем ты не горюй! Я тебя, сынок любезный, за твою за верну службу благодатью награжу — во царствие пределю, с ангелами поселю. Слушай от меня приказ: оставайся, Бог с тобой и покров мой над тобой.
Горсть
воинов перед несметными полчищами
врагов.
Но Тамара объяснила полумертвым от страха девушкам, что смерть лучше плена, и, когда дверь уступила напору турецкого оружия, она вонзила свой кинжал в первого ворвавшегося
воина.
Враги перерезали всех девушек своими кривыми саблями, Тамару они заживо схоронили в башне.
Но вот явились русские и вместе с нашими
воинами покорили Кавказ. Прекратились набеги, скрылись
враги, и обессиленная войною страна вздохнула свободно…
Поддержки нет. Бешено бьются на стене герои, окруженные полчищами
врагов. Но иссякают силы. И вот мы видим: вниз головами
воины летят в пропасть, катятся со стонами по острым выступам, разбитые доспехи покрыты кровью и пылью… О позор, позор!
— Хотите ли меня знать? Я вам себя раскрою: меня хвалили цари, любили
воины, друзья мои удивлялись, ненавистники меня поносили, придворные надо мною смеялись, я шутками говорил правду, подобно Балакиреву, который был при Петре Великом и благодетельствовал России. Я пел петухом, пробуждал сонливых, угомонял буйных
врагов отечества. Если бы я был Цезарь, то старался бы иметь всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков.
— Не время угощаться мне, — отвечал Иоанн. — Не затем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне
воинов, чтобы вместе наказать нам непокорных новгородцев. Хочу я так поступать отныне со всеми открытыми и застенными
врагами.
— Есть оружие острее всех мечей, убийственнее ружей и пушек, — это любовь к отчизне, а мы с тобою и Ричардом не имеем в ней недостатка. Падете вы оба, я сама явлюсь на поле битвы. Будет рука моя слаба, чтобы поражать
врагов, поведу, по крайней мере, своих
воинов против притеснителей моей отчизны и одушевлю их собственным примером. Не в первый раз Польша видела своих дочерей во главе полков!
— Не время угощаться мне, — отвечал Иоанн. — Не за тем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне
воинов, чтобы вместе наказать нам непокорных новгородцев. Хочу я так поступать отныне со всеми открытыми и застенными
врагами…
Когда в 1440 году царь казанский Мегмет явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская церковь) схимник Владимир, в миру
воин и царедворец великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою монастырскую братию, присоединился с нею к начальнику московским войск, князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на
врагов, которые заняты были грабежем в городе.
Едва первый луч солнца блеснул в вершинах дубровных, как
враги стремительно бросились к столице; сошлись войска, и солнце осветило страшную битву, где кровь иноплеменных мешалась с кровью христианской и трупы валялись кучами. Ожесточенный
враг наступал сильно, но Десница Вышнего покрыла щитом своим и столицу, и войска, ополчила руки
воинов на
врага строптивого и укрепила мышцы их:
враг не коснулся места освященного и, подобно Мамаю, со стыдом и злобою бессильною, отступил от столицы.
ВоиныРечет пришлец: «
Врагов я зрел;
И мнил: земли им мало;
И взор их гибелью горел;
Протёк —
врагов не стало...
Я с одной, а князь Багратион с другой стороны, идем на соединение пред Смоленском, которое совершится 22-го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них
врагов отечества, или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего
воина.