Неточные совпадения
Я сидел и слушал
краем уха; они говорили и смеялись, а у меня в голове была Настасья Егоровна с ее известиями, и я не мог от нее отмахнуться; мне все представлялось, как она сидит и смотрит, осторожно
встает и заглядывает в другую комнату. Наконец они все вдруг рассмеялись: Татьяна Павловна, совсем не знаю
по какому поводу, вдруг назвала доктора безбожником: «Ну уж все вы, докторишки, — безбожники!..»
Я обоз стерегу,
Я вперед забегу,
По край-поля, вдали,
На морозной пыли
Лягу маревом,
Средь полночных небес
встану заревом.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица
по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди —
встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается
краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Маня нетерпеливо толкнула от себя стакан, так что вода далеко плеснулась через
края по столу, и сама
встала с кресла.
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко на
краю земли кто-то тёмный
встанет — может, лошадь в ночном — постоит и растает в море тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются
по полям немые сторожа земного сна, ласковые тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя, на всём круге земном, притаилась жизнь, отдыхая в чутком полусне, и совестно, что телом твоим ты примял траву.
Поднявшись
по съезду, прорытому в песке берега, Назаров снова повернул к реке и
встал на
краю обрыва, держа руки в карманах, высоко вздёрнув голову.
Сидя рядом с Кузиным, я слушаю
краем уха этот разговор и с великим миром в душе любуюсь — солнце опустилось за Майданский лес, из кустов
по увалам
встаёт ночной сумрак, но вершины деревьев ещё облиты красными лучами. Уставшая за лето земля дремлет, готовая уснуть белым сном зимы. И всё ниже опускается над нею синий полог неба, чисто вымытый осенними дождями.
Прежде всего
встают в воспоминании полевые просторы, медленные волны
по желтеющим ржам, пыльная полынь я полевая рябинка
по краям дороги, прыгающие перед глазами крупы лошадей, облепленные оводами.
Гроза прошла мимо, но тучи захватили
краем, дождь шел и тихо стучал
по крыше. Жмухин
встал и, охая от старости, потягиваясь, посмотрел в залу. Заметив, что гость не спит, он сказал...
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое-где
по небу; красное, подобное пожару зарево встающего полного месяца разлилось
по краю неба, и огромный, красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер
встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Здесь ее раздевали и укладывали на атласные подушки широкого турецкого дивана, на котором с
краю садились и сами супруги пить чай. И во все это время они не говорили, а только любовались, глядя на спящую девушку. Когда же наставал час идти к покою, Степанида Васильевна
вставала, чтобы легкою стопою
по мягким коврам перейти в смежную комнату, где была ее опочивальня, а Степан Иванович в благодарном молчании много раз кряду целовал руки жены и шептал ей...