Неточные совпадения
Вчера мы пробыли одиннадцать часов в седлах, а с остановками — двенадцать с половиною.
Дорога от Челасина шла было хороша, нельзя лучше, даже без камней, но верстах в четырнадцати или пятнадцати вдруг мы
въехали в заросшие лесом болота. Лес част, как волосы
на голове, болота топки, лошади вязли по брюхо и не знали, что делать, а мы, всадники, еще меньше. Переезжая болото, только и ждешь с беспокойством, которой ногой оступится лошадь.
Остальная половина
дороги, начиная от гостиницы, совершенно изменяется: утесы отступают в сторону, мили
на три от берега, и путь, веселый, оживленный, тянется между рядами дач, одна другой красивее.
Въезжаешь в аллею из кедровых, дубовых деревьев и тополей: местами деревья образуют непроницаемый свод; кое-где другие аллеи бегут в сторону от главной, к дачам и к фермам, а потом к Винбергу, маленькому городку, который виден с
дороги.
Почему с отвращением вспоминал это потом, почему
на другой день утром в
дороге так вдруг затосковал, а
въезжая в Москву, сказал себе: «Я подлец!» И вот теперь ему однажды подумалось, что из-за всех этих мучительных мыслей он, пожалуй, готов забыть даже и Катерину Ивановну, до того они сильно им вдруг опять овладели!
Наконец в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть
на знакомую
дорогу или объехать рощу кругом: Жадрино находилось тотчас за нею. Скоро нашел он
дорогу и
въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать;
дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.
Владимир очутился в поле и напрасно хотел снова попасть
на дорогу; лошадь ступала наудачу и поминутно то
въезжала на сугроб, то проваливалась в яму; сани поминутно опрокидывались; Владимир старался только не потерять настоящего направления.
Уже
въезжая в улицу разваленных остатков каменных стен татарских домов Дуванкòй, поручик Козельцов снова был задержан транспортом бомб и ядер, шедшим в Севастополь и столпившимся
на дороге. Повозка принуждена была остановиться.
Вместе с рассветом выбрались они наконец из лесу
на большую
дорогу и, проехав еще версты три,
въехали в деревню, от которой оставалось до Мурома не более двадцати верст.
Деревушка, в которую
въехали наши путешественники, находилась в близком расстоянии от зимней
дороги,
на небольшом возвышении, которое во время разлива не понималось водою.
Местами сосновый лес замыкает
дорогу и так тесно сжимает ее, что нет ствола,
на котором бы оси колес не провели царапины или не положили дегтярного знака; местами предстоит
въезжать по самую ступицу в сыпучий песок или, что еще хуже, приходится объезжать
на авось топкие места
на дне лощин.
Принявши такое намерение, Эльчанинов пришпорил лошадь и поворотил
на дорогу к предводительской усадьбе. Через полчаса езды он
въехал на красный двор и отдал свою лошадь попавшемуся навстречу кучеру.
На солнозакате мы выбрались
на берег реки Ключевой, которая здесь была очень не широка — сажен пять в некоторых местах; летом ее вброд переезжают. Теперь
на ней еще стоял лед, хотя
на нем чернели широкие полыньи и от берегов во многих местах шли полосы живой текучей воды. Место было порядочно дикое и глухое, хотя начали попадаться росчисти и покосы; тропа, наконец, вывела
на деревенскую
дорогу, по которой мы и
въехали в Сосунки, когда все кругом начало тонуть в мутных вечерних сумерках.
Скрипнули ворота. Алексей
въехал на двор и, не заходя в избу, хотел распрягать своих вяток, но мать была уже возле него. Горячо обнимает его, а сама заливается, плачет. Вся семья высыпала
на крыльцо встречать
дорогого нежданного гостя.
Роща или, вернее, лес этих плантаций кончился, начался спуск, и коляска
въехала в дикое ущелье между отвесно поднимающимися горами. По бокам,
на этих отвесах, гордо поднимали свои верхушки высокие пальмы различных видов, преимущественно кокосовые, развесистые тамаринды, пихты и великаны секвойи. В ущелье было прохладно. Коляска двигалась медленно по узкой
дороге, загроможденной камнями. И доктор, и Володя были в восторге, любуясь этой роскошью растительности и мрачным видом ущелья.
Только что получил он письмо, тотчас же снарядился в путь-дорогу — сам поехал
на Керженец, сам все дело обделал; и накануне Лазарева воскресенья
на двор Смолокурова
въехали три скитские кибитки, нагруженные старицей Макриной да пятью бéлицами.
Въезжаем на островок. Тут избушка без крыши; по мокрому навозу ходят две мокрые лошади.
На зов Федора Павловича из избушки выходит бородатый мужик с длинной хворостиной и берется показать нам
дорогу. Он молча идет вперед, измеряет хворостиной глубину и пробует грунт, а мы за ним. Выводит он нас
на длинную, узкую полосу, которую называет хребтом; мы должны ехать по этому хребту, а когда он кончится, взять влево, потом вправо и
въехать на другой хребет, который тянется до самого перевоза.
Тарантас спустился с
дороги в лощину. Левее,
на пригорке, забелела колокольня. Пошли заборы… Переехали мост и стали подниматься мимо каких-то амбаров, а минут через пять
въехали на площадь, похожую
на поляну, обстроенную обывательскими домиками… Кое-где в окнах уже замелькали огоньки.
Рассказал ему Палтусов о поручении генерала. Они много смеялись и с хохотом
въехали во двор старого университета. Палтусов оглянул ряд экипажей, карету архиерея с форейтором в меховой шапке и синем кафтане, и ему стало жаль своего ученья, целых трех лет хождения
на лекции. И он мог бы быть теперь кандидатом. Пошел бы по другой
дороге, стремился бы не к тому, к чему его влекут теперь Китай-город и его обыватели.
Вокруг замка, по склону довольно крутого берега, был раскинут тенистый, очень обширный парк, облегавший замок со всех сторон, так что, подъезжая к нему ближе,
въезжаешь в самый парк и едешь в продолжение четверти часа по широкой шоссированной
дороге, ведущей прямо к главному фасаду замка, выходящему
на большой усыпанный песком двор.
— А вечер, как
въехала я в слободу,
на грех из кибитки выглянула, а по
дороге навстречу парень идет в чудном расписном кафтане…
Въехав в город, он приказал ямщику везти его прямо в Новодевичий монастырь и, остановившись у ворот обители, расплатился с возницею, и быстро прошел
на дорогие могилы.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков-ополченцев с крестами
на шапках и в белых рубашках, которые, с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что-то работали направо от
дороги,
на огромном кургане, обросшем травою.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой-то горы,
въехали на широко-разъезженную
дорогу по лугу около реки.
Но недалеко за Лысыми Горами, он
въехал опять
на дорогу и догнал свод полк
на привале, у плотины небольшого пруда.