Поп Маркел живо слетал и, возвратясь, сказал: «Ныне владыка всему предпочитает уху из разгневанного налима». И для того сейчас же положили разыскать и приобресть налима, и привезть его живого, и, повязав его дратвою за жабры, пустить его гулять в пруд, и так воспитывать, пока владыка приедет, и тогда налима
вытащить на сушу, и принесть его в корыте, и огорчать его постепенно розгами; а когда он рассердится как нельзя более и печень ему вспухнет, тогда убить его и изварить уху.
Неточные совпадения
Самгин прошел в комнату побольше, обставленную жесткой мебелью, с большим обеденным столом посредине,
на столе кипел самовар. У буфета хлопотала маленькая
сухая старушка в черном платье, в шелковой головке,
вытаскивала из буфета бутылки. Стол и комнату освещали с потолка три голубых розетки.
Мы пошли обратно к городу, по временам останавливаясь и любуясь яркой зеленью посевов и правильно изрезанными полями, засеянными рисом и хлопчатобумажными кустарниками, которые очень некрасивы без бумаги: просто
сухие, черные прутья, какие остаются
на выжженном месте. Голоногие китайцы, стоя по колено в воде,
вытаскивали пучки рисовых колосьев и пересаживали их
на другое место.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и стал наблюдать.
На колоднике лежали
сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу еще не было, то, очевидно, бурундук
вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда
на 2 года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и
сушит, а к вечеру уносит обратно в свою норку.
Работы у «убитых коломенок» было по горло. Мужики
вытаскивали из воды кули с разбухшим зерном, а бабы расшивали кули и рассыпали зерно
на берегу, чтобы его охватывало ветром и
сушило солнышком. Но зерно уже осолодело и от него несло затхлым духом. Мыс сразу оживился. Бойкие заводские бабы работали с песнями, точно
на помочи. Конечно, в первую голову везде пошла развертная солдатка Аннушка, а за ней Наташка. Они и работали везде рядом, как привыкли
на фабрике.
Не смеяться над этими рассказами точно было невозможно, и Дора не находила ничего ужасного в том, что Илья Макарович, например, являлся домой с каким-нибудь трехрублевым полированным столиком; два или три дня он обдувал, обтирал этот столик, не позволял к нему ни притрагиваться, ни положить
на него что-нибудь — и вдруг этот же самый столик попадал в немилость: Илья Макарович
вытаскивал его в переднюю, ставил
на нем
сушить свои калоши или начинал стругать
на нем разные палки и палочки.