Неточные совпадения
Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать… «Ура!»
Потом вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта
мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним вечером
В деревню прибрели.
Домашние их встретили
Известьем неожиданным:
Скончался старый князь!
«Как так?» — Из лодки вынесли
Его уж бездыханного —
Хватил второй удар...
Пошли порядки старые!
Последышу-то нашему,
Как на беду, приказаны
Прогулки. Что ни день,
Через
деревню катится
Рессорная колясочка:
Вставай! картуз долой!
Бог весть с чего накинется,
Бранит, корит; с угрозою
Подступит — ты молчи!
Увидит
в поле пахаря
И за его же полосу
Облает: и лентяи-то,
И лежебоки мы!
А полоса сработана,
Как никогда на барина
Не работал
мужик,
Да невдомек Последышу,
Что уж давно не барская,
А наша полоса!
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь
мужиков:
Семь временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Из смежных
деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож,
Сошлися — и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Деревней ехать совестно:
Мужик сидит — не двинется,
Не гордость благородную —
Желчь чувствуешь
в груди.
Разговоры с
мужиками в дальней
деревне показывали, что они начинали привыкать к своим отношениям.
— Константин Дмитрич, — сказала она ему, — растолкуйте мне, пожалуйста, что такое значит, — вы всё это знаете, — у нас
в Калужской
деревне все
мужики и все бабы всё пропили, что у них было, и теперь ничего нам не платят. Что это значит? Вы так хвалите всегда
мужиков.
Матери не нравились
в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость
в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь
в деревне, с занятиями скотиной и
мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный
в ее дочь, ездил
в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя
в дом, где девушка невеста, надо было объясниться.
— Не знаю, я не пробовал подолгу. Я испытывал странное чувство, — продолжал он. — Я нигде так не скучал по
деревне, русской
деревне, с лаптями и
мужиками, как прожив с матушкой зиму
в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно
деревня. Они точно как…
Вернувшись
в начале июня
в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с
мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые были у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
— Но все же таки… но как же таки… как же запропастить себя
в деревне? Какое же общество может быть между мужичьем? Здесь все-таки на улице попадется навстречу генерал или князь. Захочешь — и сам пройдешь мимо каких-нибудь публичных красивых зданий, на Неву пойдешь взглянуть, а ведь там, что ни попадется, все это или
мужик, или баба. За что ж себя осудить на невежество на всю жизнь свою?
«Полегче! легче!» — слышится голос, телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем;
деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит
в стороне крест сельской церкви; болтовня
мужиков и невыносимый аппетит
в желудке…
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой
деревни, и замелькали кирченые избы
мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Так как подобное зрелище для
мужика сущая благодать, все равно что для немца газеты или клуб, то скоро около экипажа накопилась их бездна, и
в деревне остались только старые бабы да малые ребята.
Когда бричка была уже на конце
деревни, он подозвал к себе первого
мужика, который, попавши где-то на дороге претолстое бревно, тащил его на плече, подобно неутомимому муравью, к себе
в избу.
— А вот другой Дон-Кишот просвещенья: завел школы! Ну, что, например, полезнее человеку, как знанье грамоты? А ведь как распорядился? Ведь ко мне приходят
мужики из его
деревни. «Что это, говорят, батюшка, такое? сыновья наши совсем от рук отбились, помогать
в работах не хотят, все
в писаря хотят, а ведь писарь нужен один». Ведь вот что вышло!
Иногда Базаров отправлялся на
деревню и, подтрунивая по обыкновению, вступал
в беседу с каким-нибудь
мужиком.
— Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил
в деревню, знаешь — откуда тифозного
мужика привозили. Они почему-то вскрывать его собирались, а я давно
в этом не упражнялся.
— Вот бы вас, господ, года на три
в мужики сдавать, как нашего брата
в солдаты сдают. Выучились где вам полагается, и — поди
в деревню, поработай там
в батраках у крестьян, испытай ихнюю жизнь до точки.
Через несколько минут он растянулся на диване и замолчал; одеяло на груди его волнообразно поднималось и опускалось, как земля за окном. Окно то срезало верхушки деревьев, то резало деревья под корень; взмахивая ветвями, они бежали прочь. Самгин смотрел на крупный, вздернутый нос, на обнаженные зубы Стратонова и представлял его
в деревне Тарасовке, пред толпой
мужиков. Не поздоровилось бы печнику при встрече с таким барином…
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда показывает, когда ее, картошку,
в землю закопают. У нас
деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо,
мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью будет, как жизнь пойдет и какая чему цена. Попросишь его: дай на семена! Он — дает…
Клим знал, что народ — это
мужики и бабы, живущие
в деревнях, они по средам приезжают
в город продавать дрова, грибы, картофель и капусту.
—
В деревне я чувствовала, что, хотя делаю работу объективно необходимую, но не нужную моему хозяину и он терпит меня, только как ворону на огороде. Мой хозяин безграмотный, но по-своему умный
мужик, очень хороший актер и человек, который чувствует себя первейшим, самым необходимым работником на земле.
В то же время он догадывается, что поставлен
в ложную, унизительную позицию слуги всех господ. Науке, которую я вколачиваю
в головы его детей, он не верит: он вообще неверующий…
Гроб торопливо несли два
мужика в полушубках, оба, должно быть, только что из
деревни: один —
в серых растоптанных валенках, с котомкой на спине, другой —
в лаптях и пестрядинных штанах, с черной заплатой на правом плече.
Этого он не мог представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику царя, если б этот человек был с ними. Потом память воскресила и поставила рядом с Кутузовым молодого человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество разных людей. Кутузов не терялся
в их толпе, не потерялся он и
в деревне, среди сурово настроенных
мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
«Мы», — вспомнил он горячее и веское словцо Митрофанова
в пасхальную ночь. «Класс», — думал он, вспоминая, что ни
в деревне, когда
мужики срывали замок с двери хлебного магазина, ни
в Нижнем Новгороде, при встрече царя, он не чувствовал раскольничьей правды учения
в классовой структуре государства.
Ел человек мало, пил осторожно и говорил самые обыкновенные слова, от которых
в памяти не оставалось ничего, — говорил, что на улицах много народа, что обилие флагов очень украшает город, а
мужики и бабы окрестных
деревень толпами идут на Ходынское поле.
«Едва ли
в деревне есть люди, которых она жалеет… Может быть, она выдвигает людей вперед только для того, чтоб избавиться от них… Играет на их честолюбии. Сознательно и бессознательно играет». Утешительно вспомнились рассказы Чехова и Бунина о
мужиках…
Если же не это, так он звал Обломова
в деревню, поверить свои дела, встряхнуть запущенную жизнь
мужиков, поверить и определить свой доход и при себе распорядиться постройкой нового дома.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как
в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу
в добре,
в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А
в деревне у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб;
мужики все
в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
— Да ведь
мужики будут читать о том, как пахать, — чудак! Однако послушай: не шутя, тебе надо самому побывать
в деревне в этом году.
— Ну, напиши к исправнику: спроси его, говорил ли ему староста о шатающихся
мужиках, — советовал Тарантьев, — да попроси заехать
в деревню; потом к губернатору напиши, чтоб предписал исправнику донести о поведении старосты.
Коли
мужик заболевал трудно, она приласкается к Ивану Богдановичу, лекарю, и сама вскочит к нему на дрожки и повезет
в деревню.
На другой день опять она ушла с утра и вернулась вечером. Райский просто не знал, что делать от тоски и неизвестности. Он караулил ее
в саду,
в поле, ходил по
деревне, спрашивал даже у
мужиков, не видали ли ее, заглядывал к ним
в избы, забыв об уговоре не следить за ней.
«Нужна деятельность», — решил он, — и за неимением «дела» бросался
в «миражи»: ездил с бабушкой на сенокос,
в овсы, ходил по полям, посещал с Марфенькой
деревню, вникал
в нужды
мужиков и развлекался также: был за Волгой,
в Колчине, у матери Викентьева, ездил с Марком удить рыбу, оба поругались опять и надоели один другому, ходил на охоту — и
в самом деле развлекся.
В деревне он опять пристрастился было к рисованию, делал портреты с горничных, с кучера, потом с деревенских
мужиков.
Говоря, например, о том, как солдат, возвратясь
в деревню, не понравился
мужикам, Макар Иванович выразился: «А солдат известно что: солдат — „
мужик порченый“.
Шедшие за возами
в гору
мужики, босые,
в измазанных навозной жижей портках и рубахах, оглядывались на высокого толстого барина, который
в серой шляпе, блестевшей на солнце своей шелковой лентой, шел вверх по
деревне, через шаг дотрагиваясь до земли глянцовитой коленчатой палкой с блестящим набалдашником.
Преступление ее состояло
в том, что когда из их
деревни везли рекрута, по понятиям
мужиков незаконно взятого, народ остановил станового и отнял рекрута.
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из
деревни приехал. Разве это надо, чтоб
мужики работали из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили
в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый
в желание высказать ей всё, что он думал.
Солнце спустилось уже за только-что распустившиеся липы, и комары роями влетали
в горницу и жалили Нехлюдова. Когда он
в одно и то же время кончил свою записку и услыхал из
деревни доносившиеся звуки блеяния стада, скрипа отворяющихся ворот и говора
мужиков, собравшихся на сходке, Нехлюдов сказал приказчику, что не надо
мужиков звать к конторе, а что он сам пойдет на
деревню, к тому двору, где они соберутся. Выпив наскоро предложенный приказчиком стакан чаю, Нехлюдов пошел на
деревню.
Мужики сказали, что переговорят с обществом и дадут ответ и, распрощавшись, ушли
в возбужденном состоянии. По дороге долго слышался их громкий удаляющийся говор. И до позднего вечера гудели их голоса и доносились по реке от
деревни.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют
деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют, падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются, глядят на вас, приникают к земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко отлетают
в сторону; на горе, за оврагом,
мужик пашет; пегий жеребенок, с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за матерью: слышится его тонкое ржанье.
Воды не было близко:
в Колотовке, как и во многих других степных
деревнях,
мужики, за неименьем ключей и колодцев, пьют какую-то жидкую грязцу из пруда…
Староста, важный
мужик, произведенный Сенатором и моим отцом
в старосты за то, что он был хороший плотник, не из той
деревни (следственно, ничего
в ней не знал) и был очень красив собой, несмотря на шестой десяток, — погладил свою бороду, расчесанную веером, и так как ему до этого никакого дела не было, отвечал густым басом, посматривая на меня исподлобья...
Старосты и его missi dominici [господские сподручные (лат.).] грабили барина и
мужиков; зато все находившееся на глазах было подвержено двойному контролю; тут береглись свечи и тощий vin de Graves [сорт белого вина (фр.).] заменялся кислым крымским вином
в то самое время, как
в одной
деревне сводили целый лес, а
в другой ему же продавали его собственный овес.
В церкви толкотня и странные предпочтения, одна баба передает соседу свечку с точным поручением поставить «гостю», другая «хозяину». Вятские монахи и дьяконы постоянно пьяны во все время этой процессии. Они по дороге останавливаются
в больших
деревнях, и
мужики их потчуют на убой.
Тем не менее на первый раз она решилась быть снисходительною. Матренку сослали на скотную и, когда она оправилась, возвратили
в девичью. А приблудного сына окрестили, назвали Макаром (всех приблудных называли этим именем) и отдали
в деревню к бездетному
мужику «
в дети».
Ежели, например,
в вологодскую
деревню, то, сказывают, там
мужики исправные, и девушка Наташа, которую туда, тоже за такие дела, замуж выдали, писала, что живет с мужем хорошо, ест досыта и завсе зимой
в лисьей шубе ходит.
— Ладно, после с тобой справлюсь. Посмотрю, что от тебя дальше будет, — говорит она и, уходя, обращается к сестрицыной горничной: — Сашка! смотри у меня! ежели ты записочки будешь переносить или другое что, я тебя… Не посмотрю, что ты кузнечиха (то есть обучавшаяся
в модном магазине на Кузнецком мосту), —
в вологодскую
деревню за самого что ни на есть бедного
мужика замуж отдам!
Тележка останавливается и даже откатывается назад. Перед нами
в темноте столбы скрипучего «коловорота» у въезда
в деревню. Кто-то отодвигает его перед нами. Налево, на холмике, светит открытая дверь кабака.
В глубине видна стойка и тощая фигура шинкаря. Снаружи, на «призьбе», маячит группа
мужиков…