Неточные совпадения
Но стоило забыть искусственный ход мысли и из жизни вернуться к тому, что удовлетворяло, когда он думал, следуя данной нити, — и вдруг вся эта искусственная
постройка заваливалась, как карточный
дом, и ясно было, что
постройка была сделана из тех же перестановленных слов, независимо от чего-то более важного
в жизни, чем разум.
Всё, что он видел
в окно кареты, всё
в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши
домов, блестящие
в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов
построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от
домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Если же не это, так он звал Обломова
в деревню, поверить свои дела, встряхнуть запущенную жизнь мужиков, поверить и определить свой доход и при себе распорядиться
постройкой нового
дома.
— Между тем поверенный этот управлял большим имением, — продолжал он, — да помещик отослал его именно потому, что заикается. Я дам ему доверенность, передам планы: он распорядится закупкой материалов для
постройки дома, соберет оброк, продаст хлеб, привезет деньги, и тогда… Как я рад, милая Ольга, — сказал он, целуя у ней руку, — что мне не нужно покидать тебя! Я бы не вынес разлуки; без тебя
в деревне, одному… это ужас! Но только теперь нам надо быть очень осторожными.
Поверенный распорядился и насчет
постройки дома: определив, вместе с губернским архитектором, количество нужных материалов, он оставил старосте приказ с открытием весны возить лес и велел построить сарай для кирпича, так что Обломову оставалось только приехать весной и, благословясь, начать стройку при себе. К тому времени предполагалось собрать оброк и, кроме того, было
в виду заложить деревню, следовательно, расходы было из чего покрыть.
Поэма минует, и начнется строгая история: палата, потом поездка
в Обломовку,
постройка дома, заклад
в совет, проведение дороги, нескончаемый разбор дел с мужиками, порядок работ, жнитво, умолот, щелканье счетов, заботливое лицо приказчика, дворянские выборы, заседание
в суде.
Дальше набрел он на
постройку дома, на кучу щепок, стружек, бревен и на кружок расположившихся около огромной деревянной чашки плотников. Большой каравай хлеба, накрошенный
в квас лук да кусок красноватой соленой рыбы — был весь обед.
Есть несколько
домов голландской
постройки с одним и тем же некрасивым, тяжелым фронтоном и маленькими окошками, с тонким переплетом
в рамах и очень мелкими стеклами.
На высотах горы,
в разных местах вы видите то одиноко стоящий каменный
дом, то расчищенное для
постройки место: труд и искусство дотронулись уже до скал.
Воротясь с прогулки, мы зашли
в здешнюю гостиницу «Fountain hotel»:
дом голландской
постройки с навесом,
в виде балкона, с чисто убранными комнатами,
в которых полы были лакированы.
Дом американского консула Каннингама, который
в то же время и представитель здесь знаменитого американского торгового
дома Россель и Ко, один из лучших
в Шанхае.
Постройка такого
дома обходится ‹
в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет
в стекла, защищаемые посредством жалюзи.
В подъезде, под навесом балкона, стояла большая пушка, направленная на улицу.
В тагальских деревнях между хижинами много красивых
домов легкой
постройки — это дачи горожан, которые бегут сюда, между прочим, тотчас после первых приступов землетрясения, как сказал мне утром мсье Демьен.
Он приехал
в Паново рано утром, и первое, что поразило его, когда он въехал во двор, был вид запустения и ветхости,
в которой были все
постройки и
в особенности
дом.
Действительно,
дом строился огромный и
в каком-то сложном, необыкновенном стиле. Прочные леса из больших сосновых бревен, схваченные железными скрепами, окружали воздвигаемую
постройку и отделяли ее от улицы тесовой оградой. По подмостям лесов сновали, как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали, другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз пустые носилки и кадушки.
Греясь у костра, мы пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж.
В воздухе, немного выше поверхности воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом появилась
постройка, совершенно не похожая ни на русский
дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, затем оно начало блекнуть и мало-помалу рассеялось
в воздухе.
И
дом у него старинной
постройки;
в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей; тут же направо буфет с трубками и утиральниками;
в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортепьяны;
в гостиной три дивана, три стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми, резными стрелками;
в кабинете стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных сочинений прошедшего столетия, шкафы с вонючими книгами, пауками и черной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь
в сад…
Последнее дело, которым неудачно занимался Пятышин, — это подрядная
постройка домов и разбивка улиц
в посту Ольги.
Двор был пустынен по-прежнему. Обнесенный кругом частоколом, он придавал усадьбе характер острога. С одного краю,
в некотором отдалении от
дома, виднелись хозяйственные
постройки: конюшни, скотный двор, людские и проч., но и там не слышно было никакого движения, потому что скот был
в стаде, а дворовые на барщине. Только вдали, за службами, бежал по направлению к полю во всю прыть мальчишка, которого, вероятно, послали на сенокос за прислугой.
Выстроила просторный
дом, развела огород и фруктовый сад, наполнила холостые
постройки домашним скотом и всякой птицей и зажила, как
в деревне.
Там, где до 1918 года было здание гостиницы «Националь»,
в конце прошлого века стоял
дом постройки допетровских времен, принадлежавший Фирсанову, и
в нижнем этаже его был излюбленный палаточными торговцами Охотного ряда трактир «Балаклава» Егора Круглова.
«Мардарий Аполлонович Стегунов — старичок низенький, пухленький, лысый, с двойным подбородком, мягкими ручками и порядочным брюшком. Он большой хлебосол и балагур… Зиму и лето ходит
в полосатом шлафроке на вате…
Дом у него старинной
постройки:
в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей…»
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог… Посмотрел я
в Заполье на добрых людей… Хорошо.
Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили
в банк. Одни строят, другие деньги на
постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
Лопахин. Вы будете брать с дачников самое малое по двадцать пять рублей
в год за десятину, и если теперь же объявите, то, я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, все разберут. Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить, например, скажем, снести все старые
постройки, вот этот
дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад…
Но не редкость встретить
в приказах, что такой-то поселенец смещается с довольствия за нерадение, за леность, за то, что «он не приступил к
постройке дома», и т. п.
В нем нет ни одной каменной
постройки, а всё сделано из дерева, главным образом из лиственницы: и церковь, и
дома, и тротуары.
Один из них, по фамилии Беспалов, строит на своем участке большой двухэтажный
дом с балконом, похожий на дачу, и все смотрят на
постройку с недоумением и не понимают, зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых сыновей, быть может, останется навсегда
в Рыковском
в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
Дома здесь крытые тесом, просторные, иногда
в несколько комнат, хорошие надворные
постройки, при усадьбах огороды.
Вообще же
в Корсаковском посту, если говорить о всех его четырех улицах, старых
построек больше, чем новых, и не редкость
дома, построенные 20–30 лет назад.
Господский
дом на Низах был построен еще
в казенное время, по общему типу
построек времен Аракчеева: с фронтоном, белыми колоннами, мезонином, галереей и подъездом во дворе. Кругом шли пристройки: кухня, людская, кучерская и т. д.
Построек было много, а еще больше неудобств, хотя главный управляющий Балчуговских золотых промыслов Станислав Раймундович Карачунский и жил старым холостяком. Рабочие перекрестили его
в Степана Романыча. Он служил на промыслах уже лет двенадцать и давно был своим человеком.
В самом нижнем, так сказать,
в подземном этаже
дома шли огромные подвалы, разветвлявшиеся под всем строением и представлявшие собою огромные удобства для всяких хозяйственных сбережений и для изучения неэкономности
построек минувшего периода
в архитектурном отношении.
В вашем
доме этот господин губернатор… когда вы разговаривали с ним о разных ваших упущениях при
постройке дома, он как бы больше шутил с вами, находя все это, вероятно, вздором, пустяками, — и
в то же время меня, человека неповинного ни
в чем и только исполнившего честно свой долг, предает суду; с таким бесстыдством поступать
в общественной деятельности можно только
в азиатских государствах!
— Да, ненадолго. А вы тут премило устроились… право! — любезно беседовал Петенька, оглядывая ряд
построек, выведенных Стреловым, — этот
дом… двухэтажный… вы
в нем, конечно, сами живете?
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные
в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие
в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы
в Петербурге
в одной торговой компании,
в которой князь был распорядителем и
в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с
домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись
в кабинете — и так далее…
Петра Михайлыча знали не только
в городе и уезде, но, я думаю, и
в половине губернии: каждый день, часов
в семь утра, он выходил из
дома за припасами на рынок и имел, при этом случае, привычку поговорить со встречным и поперечным. Проходя, например, мимо полуразвалившегося домишка соседки-мещанки,
в котором из волокового окна [Волоковое окно — маленькое задвижное оконце, прорубавшееся
в избах старинной
постройки в боковых стенах.] выглядывала голова хозяйки, повязанная платком, он говорил...
Другой
дом — точно фонарь: со всех четырех сторон весь
в окнах и с плоской крышей,
дом давней
постройки; кажется, того и гляди, развалится или сгорит от самовозгорения; тес принял какой-то светло-серый цвет.
Князь непременно ожидал, что дворяне предложат ему жалованье тысяч
в десять, однако дворяне на это промолчали:
в то время не так были тороваты на всякого рода пожертвования, как ныне, и до князя даже долетали фразы вроде такой: «Будь доволен тем, что и отчета с тебя по
постройке дома не взяли!» После этого, разумеется, ему оставалось одно: отказаться вовсе от баллотировки, что он и сделал, а ныне прибыл
в Москву для совершения, по его словам, каких-то будто бы денежных операций.
Кузьмищево между тем все определеннее и определеннее обрисовывалось: уже можно было хорошо различить церковь и длинное больничное здание, стоявшее
в некотором отдалении от усадьбы; затем конский двор с торчащим на вышке его деревянным конем, а потом и прочие, более мелкие
постройки, окружающие каменный двухэтажный господский
дом.
— Да здесь человек, как иголка
в траве, или капля воды, упавшая
в море…» Пароход шел уже часа два
в виду земли,
в виду
построек и пристаней, а город все развертывал над заливом новые ряды улиц,
домов и огней…
Сквозь пустые окна верхнего этажа видно небо, внутри
дома хаотически торчат обугленные стропила, балки, искалеченные колоды дверей; на гниющем дереве зелёные пятна плесени,
в мусоре густо разросся бурьян, из окон сонно кивает чернобыльник, крапива и пырей. С одной стороны
дома — сад,
в нём обгоревшие вётлы, с другой — двор, с проваленными крышами
построек.
Прелестный вид, представившийся глазам его, был общий, губернский, форменный: плохо выкрашенная каланча, с подвижным полицейским солдатом наверху, первая бросилась
в глаза; собор древней
постройки виднелся из-за длинного и, разумеется, желтого здания присутственных мест, воздвигнутого
в известном штиле; потом две-три приходские церкви, из которых каждая представляла две-три эпохи архитектуры: древние византийские стены украшались греческим порталом, или готическими окнами, или тем и другим вместе; потом
дом губернатора с сенями, украшенными жандармом и двумя-тремя просителями из бородачей; наконец, обывательские
дома, совершенно те же, как во всех наших городах, с чахоточными колоннами, прилепленными к самой стене, с мезонином, не обитаемым зимою от итальянского окна во всю стену, с флигелем, закопченным,
в котором помещается дворня, с конюшней,
в которой хранятся лошади;
дома эти, как водится, были куплены вежливыми кавалерами на дамские имена; немного наискось тянулся гостиный двор, белый снаружи, темный внутри, вечно сырой и холодный;
в нем можно было все найти — коленкоры, кисеи, пиконеты, — все, кроме того, что нужно купить.
После молебствия все, конечно, были приглашены
в старый брагинский
дом откушать хлеба-соли и вспрыснуть новую
постройку, чтоб она крепче стояла.
Городские архитекторы составили план брагинского
дома и явились
в Белоглинский завод, чтобы начать
постройку.
Теперь у Гордея Евстратыча было много хлопот с
постройкой дома, которая позамялась с этой передрягой; пока он хлопотал
в городе, едва успели сложить фундамент, хотя и было кому смотреть за рабочими.
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится,
в семь узлов; недаром, как видели мы
в свое время, откладывал он день ото дня, девять лет кряду,
постройку новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что старая изба того и смотри повалится всем на голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки
в кошель, соблюдал строжайший порядок
в доме, не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари, чтобы только не нанимать лишнего батрака.
Сестра продолжала и закончила
постройку с тою же быстротою, с которой он вел ее, а когда
дом был совершенно отстроен, первым пациентом вошел
в пего ее брат. Семь лет провел он там — время, вполне достаточное для того, чтобы превратиться
в идиота; у него развилась меланхолия, а сестра его за это время постарела, лишилась надежд быть матерью, и когда, наконец, увидала, что враг ее убит и не воскреснет, — взяла его на свое попечение.
Она почти каждое воскресенье заезжала к Игнату с различными просьбами,
в общем имевшими одну цель — ускорить
постройку ночлежного
дома.
Нынче на них смотрят с тем же равнодушием, с каким смотрят на догорающий
дом, около которого обломаны все
постройки и огонь ничему по соседству сообщиться не может; но было другое, старое время, года три-четыре назад, когда и у нас
в Петербурге и даже частью
в просторной Москве на Неглинной без этих людей, как говорят, и вода не святилась.
Из встречавшихся по пути селений больше других были пристани Межевая Утка и Кашка. Первая раскинулась на крутом правом берегу Чусовой красивым рядом бревенчатых изб, а пониже видна была гавань с караванной конторой и магазинами, как на Каменке. Два-три
дома в два этажа с мезонинами и зелеными крышами выделялись из общей массы мужицких
построек; очевидно, это были купеческие хоромины.
Человек говорит: «
дом мой», и никогда не живет
в нем, а только заботится о
постройке и поддержании
дома.
Довольно будет указать на свидетельство опыта, что и действительный предмет может казаться прекрасным, не возбуждая материального интереса: какая же своекорыстная мысль пробуждается
в нас, когда мы любуемся звездами, морем, лесом (неужели при взгляде на действительный лес я необходимо должен думать, годится ли он мне на
постройку или отопление
дома?), — какая своекорыстная мысль пробуждается
в нас, когда мы заслушиваемся шелеста листьев, песни соловья?