Неточные совпадения
Пир кончился, расходится
Народ. Уснув, осталися
Под ивой наши странники,
И тут же спал Ионушка
Да несколько упившихся
Не
в меру мужиков.
Качаясь, Савва с Гришею
Вели домой родителя
И пели;
в чистом воздухе
Над
Волгой, как набатные,
Согласные и сильные
Гремели голоса...
Тотчас же за селением
Шла
Волга, а за
ВолгоюБыл город небольшой
(Сказать точнее, города
В ту пору тени не было,
А были головни:
Пожар все снес третьеводни).
Началось с того, что
Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом
в кошеле кашу варили, потом козла
в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется
в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса
в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Взяли бы да и бросили меня
в Волгу; я бы рада была. «Казнить-то тебя, говорят, так с тебя грех снимется, а ты живи да мучайся своим грехом».
Катерина. Эх, Варя, не знаешь ты моего характеру! Конечно, не дай Бог этому случиться! А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой.
В окно выброшусь,
в Волгу кинусь. Не хочу здесь жить, так не стану, хоть ты меня режь!
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на
Волгу, села
в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Барыня. Что, красавицы? Что тут делаете? Молодцов поджидаете, кавалеров? Вам весело? Весело? Красота-то ваша вас радует? Вот красота-то куда ведет. (Показывает на
Волгу.) Вот, вот,
в самый омут!
Кнуров, Вожеватов, Карандышев, Огудалова; Лариса
в глубине садится на скамейку у решетки и смотрит
в бинокль за
Волгу. Гаврило, Иван.
Лариса. Я сейчас все за
Волгу смотрела; как там хорошо, на той стороне! Поедемте поскорей
в деревню!
Вожеватов. Как хочешь; поезжай за
Волгу, а я
в Париж.
Лариса. Ничего, так, пустяки какие-то. Меня так и манит за
Волгу,
в лес… (Задумчиво.) Уедемте, уедемте отсюда.
Лариса. Или тебе радоваться, мама, или ищи меня
в Волге.
Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по
Волге днем — это еще можно допустить; но кутить всю ночь
в трактире,
в центре города, с людьми, известными дурным поведением! Какую пищу вы дадите для разговоров.
Городской бульвар на высоком берегу
Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход
в кофейную, налево — деревья;
в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид на
Волгу, на большое пространство: леса, села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Лариса. Для несчастных людей много простора
в Божьем мире: вот сад, вот
Волга. Здесь на каждом сучке удавиться можно, на
Волге — выбирай любое место. Везде утопиться легко, если есть желание да сил достанет.
Но Пугачев не был пойман. Он явился на сибирских заводах, собрал там новые шайки и опять начал злодействовать. Слух о его успехах снова распространился. Мы узнали о разорении сибирских крепостей. Вскоре весть о взятии Казани и о походе самозванца на Москву встревожила начальников войск, беспечно дремавших
в надежде на бессилие презренного бунтовщика. Зурин получил повеление переправиться через
Волгу.
Завязалась неторопливая беседа, и вскоре Клим узнал, что человек
в желтой рубахе — танцор и певец из хора Сниткина, любимого по
Волге, а сосед танцора — охотник на медведей, лесной сторож из удельных лесов, чернобородый, коренастый, с круглыми глазами филина.
— Идем
в Валгаллу, так называю я «
Волгу», ибо кабак есть русская Валгалла, иде же упокояются наши герои, а также люди, изнуренные пагубными страстями. Вас, юноша, какие страсти обуревают?
Утром сели на пароход, удобный, как гостиница, и поплыли встречу караванам барж, обгоняя парусные рыжие «косоуши», распугивая увертливые лодки рыбаков. С берегов, из богатых сел, доплывали звуки гармоники, пестрые группы баб любовались пароходом, кричали дети, прыгая
в воде, на отмелях.
В третьем классе, на корме парохода, тоже играли, пели. Варвара нашла, что
Волга действительно красива и недаром воспета она
в сотнях песен, а Самгин рассказывал ей, как отец учил его читать...
Можно думать, что красивенькие здания намеренно построены на унылом поле, о́бок с бедной и грязной слободой, уродливо безличные жилища которой скучно рассеяны по песку, намытому
Волгой и Окой, и откуда
в хмурые дни, когда с
Волги дул горячий «низовой» ветер, летела серая, колючая пыль.
Ел Тагильский не торопясь, и насыщение не мешало ему говорить. Глядя
в тарелку, ловко обнажая вилкой и ножом кости цыпленка, он спросил: известен ли Самгину размер состояния Марины? И на отрицательный ответ сообщил: деньгами и
в стойких акциях около четырехсот тысяч, землею на Урале и за
Волгой в Нижегородской губернии, вероятно, вдвое больше.
За баржею распласталась под жарким солнцем синеватая
Волга, дальше — золотисто блестела песчаная отмель, река оглаживала ее; зеленел кустарник, наклоняясь к ласковой воде, а люди на палубе точно играли
в двадцать рук на двух туго натянутых струнах, чудесно богатых звуками.
— Живешь
в «
Волге»? Зайду. Там — Стрешнева, певица — удивительная! А я, брат, тут замещаю редактора
в «Нашем слове». «Наш край», «Наше слово», — все, брат, наше!
Тогда он поехал
в Кисловодск, прожил там пять недель и, не торопясь, через Тифлис, Баку, по Каспию
в Астрахань и по
Волге поднялся до Нижнего, побывал на ярмарке, посмотрел, как город чистится, готовясь праздновать трехсотлетие самодержавия, с той же целью побывал
в Костроме.
— Я уже сказал. Теперь он, как видишь, законодательствует, отечество любит. И уже не за пазухи, не под юбки руку запускает, а —
в карман отечества: занят организацией банков, пассажирское пароходство на
Волге объединяет, участвует
в комиссии водного строительства. Н-да, черт… Деятель!
Через несколько дней он должен был ехать
в один из городов на
Волге утверждать Марину
в правах на имущество, отказанное ей по завещанию какой-то старой девой.
В шесть часов утра они уже сидели на чумазом баркасе, спускаясь по
Волге, по радужным пятнам нефти, на взморье; встречу им,
в сухое, выцветшее небо, не торопясь поднималось солнце, похожее на лицо киргиза. Трифонов называл имена владельцев судов, стоявших на якорях, и завистливо жаловался...
Еще
в первые дни неопределимой болезни Клима Лютов с невестой, Туробоевым и Лидией уехал на пароходе по
Волге с тем, чтоб побывать на Кавказе и, посетив Крым, вернуться к осени
в Москву. Клим отнесся к этой поездке так равнодушно, что даже подумал...
— Дуняша? Где-то на
Волге, поет. Тоже вот Дуняша… не
в форме, как говорят о борцах. Ей один нефтяник предложил квартиру, триста рублей
в месяц — отвергла! Да, — не
в себе женщина. Не нравится ей все. «Шалое, говорит, занятие — петь».
В оперетку приглашали — не пошла.
Лидия села
в кресло, закинув ногу на ногу, сложив руки на груди, и как-то неловко тотчас же начала рассказывать о поездке по
Волге, Кавказу, по морю из Батума
в Крым. Говорила она, как будто торопясь дать отчет о своих впечатлениях или вспоминая прочитанное ею неинтересное описание пароходов, городов, дорог. И лишь изредка вставляла несколько слов, которые Клим принимал как ее слова.
Кончив экзамены, Самгин решил съездить дня на три домой, а затем — по
Волге на Кавказ. Домой ехать очень не хотелось; там Лидия, мать, Варавка, Спивак — люди почти
в равной степени тяжелые, не нужные ему. Там «Наш край», Дронов, Иноков — это тоже мало приятно. Случай указал ему другой путь; он уже укладывал вещи, когда подали телеграмму от матери.
Возвратясь домой, он нашел записку Елены: «Еду
в компании смотреть Мурманскую дорогу, может быть, оттуда морем
в Архангельск, Ярославль, Нижний — посмотреть хваленую
Волгу. Татаринов, наконец, заплатил гонорар. Целую. Ел.».
— На
Волге,
в Ставрополе, учителя гимназии баран убил. Сидел учитель, дачник, на земле, изучая быт каких-то травок, букашек, а баран разбежался — хлоп его рогами
в затылок! И — осиротели букашки.
— Потом — поедем по Оке, по
Волге.
В Крым — хорошо?
Дальше он доказывал, что, конечно, Толстой — прав: студенческое движение — щель, сквозь которую большие дела не пролезут, как бы усердно ни пытались протиснуть их либералы. «Однако и юношеское буйство, и тихий ропот отцов, и умиротворяющая деятельность Зубатова, и многое другое — все это ручейки незначительные, но следует помнить, что маленькие речушки, вытекая из болот, создали
Волгу, Днепр и другие весьма мощные реки. И то, что совершается
в университетах, не совсем бесполезно для фабрик».
Елена уехала с какой-то компанией на пароходе по
Волге, затем она проедет
в Кисловодск и там будет ждать его.
Крестьяне
в известное время возили хлеб на ближайшую пристань к
Волге, которая была их Колхидой и Геркулесовыми Столпами, да раз
в год ездили некоторые на ярмарку, и более никаких сношений ни с кем не имели.
— Куда? Да хоть с своими мужиками на
Волгу: и там больше движения, есть интересы какие-нибудь, цель, труд. Я бы уехал
в Сибирь,
в Ситху.
Вера была бледна, лицо у ней как камень; ничего не прочтешь на нем. Жизнь точно замерзла, хотя она и говорит с Марьей Егоровной обо всем, и с Марфенькой и с Викентьевым. Она заботливо спросила у сестры, запаслась ли она теплой обувью, советовала надеть плотное шерстяное платье, предложила свой плед и просила, при переправе чрез
Волгу, сидеть
в карете, чтоб не продуло.
— Что ты затеваешь? Боже тебя сохрани! Лучше не трогай! Ты станешь доказывать, что это неправда, и, пожалуй, докажешь. Оно и не мудрено, стоит только справиться, где был Иван Иванович накануне рожденья Марфеньки. Если он был за
Волгой, у себя, тогда люди спросят, где же правда!.. с кем она
в роще была? Тебя Крицкая видела на горе одного, а Вера была…
Несколько человек заменяли ей толпу; то что другой соберет со многих встреч,
в многие годы и во многих местах, — давалось ей
в двух, трех уголках, по ту и другую сторону
Волги, с пяти, шести лиц, представлявших для нее весь людской мир, и
в промежуток нескольких лет, с тех пор, как понятия у ней созрели и сложились
в более или менее определенный взгляд.
— «Иван Иванович!» — сказала Вера умоляющим голосом. «Вера Васильевна! — перебил он, — решите, идти мне завтра к Татьяне Марковне и просить вашей руки или кинуться
в Волгу!..»
Он простился с ней и так погнал лошадей с крутой горы, что чуть сам не сорвался с обрыва. По временам он, по привычке, хватался за бич, но вместо его под руку попадали ему обломки
в кармане; он разбросал их по дороге. Однако он опоздал переправиться за
Волгу, ночевал у приятеля
в городе и уехал к себе рано утром.
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли? Хорошо же: вот я буду уезжать
в Новоселово, свою деревушку, или соберусь гостить к Анне Ивановне Тушиной, за
Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь к обеду: что ты скажешь?
Райский вздрогнул и, взволнованный, грустный, воротился домой от проклятого места. А между тем эта дичь леса манила его к себе,
в таинственную темноту, к обрыву, с которого вид был хорош на
Волгу и оба ее берега.
Задумывалась она над всем, чем сама жила, — и почувствовала новые тревоги, новые вопросы, и стала еще жаднее и пристальнее вслушиваться
в Марка, встречаясь с ним
в поле, за
Волгой, куда он проникал вслед за нею, наконец
в беседке, на дне обрыва.
Волга задумчиво текла
в берегах, заросшая островами, кустами, покрытая мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а на них синел лес; кое-где белел парус, да чайки, плавно махая крыльями, опускаясь на воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун.
Недавно еще, пробираясь к берегу
Волги, мимоходом он видел ее
в чаще, но теперь не знал, как пройти к ней, чтобы укрыться там и оттуда, пожалуй, наблюдать грозу.
Подле огромного развесистого вяза, с сгнившей скамьей, толпились вишни и яблони; там рябина; там шла кучка лип, хотела было образовать аллею, да вдруг ушла
в лес и братски перепуталась с ельником, березняком. И вдруг все кончалось обрывом, поросшим кустами, идущими почти на полверсты берегом до
Волги.
О
Волга, пышна, величава,
Прости, но прежде удостой
Склонить свое вниманье к лире
Певца, незнаемого
в мире,
Но воспоенного тобой…