Неточные совпадения
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за
гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного
в отставке, небритый, точно
в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой
в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки
в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь
в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под
ноги себе.
Из переулка шумно вывалилось десятка два возбужденных и нетрезвых людей. Передовой, здоровый краснорожий парень
в шапке с наушниками,
в распахнутой лисьей шубе, надетой на рубаху без пояса, встал перед
гробом, широко расставив
ноги в длинных, выше колен, валенках, взмахнул руками так, что рубаха вздернулась, обнажив сильно выпуклый, масляно блестящий живот, и закричал визгливым, женским голосом...
Толчки ветра и людей раздражали его. Варвара мешала, нагибаясь, поправляя юбку, она сбивалась с
ноги, потом, подпрыгивая, чтоб идти
в ногу с ним, снова путалась
в юбке. Клим находил, что Спивак идет деревянно, как солдат, и слишком высоко держит голову, точно она гордится тем, что у нее умер муж. И шагала она, как по канату, заботливо или опасливо соблюдая прямую линию. Айно шла за
гробом тоже не склоняя голову, но она шла лучше.
К
ногам злодея молча пасть,
Как бессловесное созданье,
Царем быть отдану во власть
Врагу царя на поруганье,
Утратить жизнь — и с нею честь,
Друзей с собой на плаху весть,
Над
гробом слышать их проклятья,
Ложась безвинным под топор,
Врага веселый встретить взор
И смерти кинуться
в объятья,
Не завещая никому
Вражды к злодею своему!..
— Старый вор Тычков отмстил нам с тобой! Даже и обо мне где-то у помешанной женщины откопал историю… Да ничего не вышло из того… Люди к прошлому равнодушны, — а я сама одной
ногой в гробу и о себе не забочусь. Но Вера…
Вслед за певчими приехал нанятый Тамарой катафалк о двух лошадях, черный, с белыми султанами, и при нем пять факельщиков. Они же привезли с собой глазетовый белый
гроб и пьедестал для него, обтянутый черным коленкором. Не спеша, привычно-ловкими движениями, они уложили покойницу
в гроб, покрыли ее лицо кисеей, занавесили труп парчой и зажгли свечи: одну
в изголовье и две
в ногах.
Вдруг поднялся глухой шум и топот множества
ног в зале, с которым вместе двигался плач и вой; все это прошло мимо нас… и вскоре я увидел, что с крыльца, как будто на головах людей, спустился деревянный
гроб; потом, когда тесная толпа раздвинулась, я разглядел, что
гроб несли мой отец, двое дядей и старик Петр Федоров, которого самого вели под руки; бабушку также вели сначала, но скоро посадили
в сани, а тетушки и маменька шли пешком; многие, стоявшие на дворе, кланялись
в землю.
Для дня рождения своего, он был одет
в чистый колпак и совершенно новенький холстинковый халат;
ноги его, тоже обутые
в новые красные сафьяновые сапоги, стояли необыкновенно прямо, как стоят они у покойников
в гробу, но больше всего кидался
в глаза — над всем телом выдавшийся живот; видно было, что бедный больной желудком только и жил теперь, а остальное все было у него парализовано. Павла вряд ли он даже и узнал.
Парфен
в это время сидел на улице, на бревнах, под присмотром сотского. Когда он увидал подходящих с
гробом людей, то, заметно побледнев, сейчас же встал на
ноги, снял шапку и перекрестился.
Трудно передать мои ощущения
в эту минуту. Я не страдал; чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуда-то, точно из другого мира,
в течение нескольких секунд доносился до меня быстрою дробью тревожный топот трех пар детских
ног! Но вскоре затих и он. Я был один, точно
в гробу,
в виду каких-то странных и необъяснимых явлений.
Сусанна Николаевна хотела было непременно следовать за
гробом; но как это до такой степени утомило ее, что, приехав
в Москву, она едва
ноги двигала, то Лябьевы вкупе с gnadige Frau отговорили ее от того, и сопровождать тело Егора Егорыча взялся Сверстов, а равно и Антип Ильич, который убедительнейшим образом доказывал Сусанне Николаевне, что зачем же ей ехать, когда он, Антип Ильич, едет, и неужели же он позволит, чтобы покойника чем-нибудь потревожили.
На крышке
гроба,
в ногах оного, лежал знак великого мастера, а на черном пьедестале горел с благовонным курением спирт;
в голове
гроба на крышке лежал венок из цветов, и тут же около стояла чаша с солью.
Бабушка принесла на руках белый гробик, Дрянной Мужик прыгнул
в яму, принял
гроб, поставил его рядом с черными досками и, выскочив из могилы, стал толкать туда песок и
ногами, и лопатой. Трубка его дымилась, точно кадило. Дед и бабушка тоже молча помогали ему. Не было ни попов, ни нищих, только мы четверо
в густой толпе крестов.
Я сел на край
гроба,
в ногах его, оглянулся: бугроватое кладбище тесно заставлено серыми крестами, тени, размахнувшись, легли на могилы, обняли их щетинистые холмы.
Говоря о колдовстве, она понижала голос до жуткого шёпота, её круглые розовые щёки и полная, налитая жиром шея бледнели, глаза почти закрывались,
в словах шелестело что-то безнадёжное и покорное. Она рассказывала, как ведуны вырезывают человечий след и наговорами на нём сушат кровь человека, как пускают по ветру килы [Кила — грыжа — Ред.] и лихорадки на людей, загоняют под копыта лошадей гвозди, сделанные из гробовой доски, а ночью
в стойло приходит мертвец, хозяин
гроба, и мучает лошадь, ломая ей
ноги.
Хоронили Никона как-то особенно многолюдно и тихо: за
гробом шли и слободские бедные люди, и голодное городское мещанство, и Сухобаев
в чёрном сюртуке, шла уточкой Марья, низко на лоб опустив платок, угрюмая и сухая, переваливался с
ноги на
ногу задыхавшийся синий Смагин и ещё много именитых горожан.
А дождь усиливался, оживлённее застучал по крышам, зашелестел ветвями деревьев, по дороге ещё веселее побежали ручьи, громче захлюпала грязь под
ногами рабочих, быстро шагавших, неся лёгкий, длинный
гроб. Горожане растаяли
в дожде, около солдата остались только нищие да свои.
Михайло, Иван и Яким, торопливо опустив
гроб в яму, начали сбрасывать на него мокрую землю, они сталкивали её
ногами и лопатами, крышка
гроба звучала глухо, как отсыревший барабан.
По другим, более достоверным сведениям,
гроб этот вовсе не был выкинут морем, но привезен и похоронен возле берега иностранной дамой, приехавшею из Венеции; некоторые прибавляли, что даму эту видели потом
в Герцеговине при войске, которое тогда собиралось; описывали даже ее наряд, черный с головы до
ног.
Огненные надписи вспыхивают под
ногами танцующих; они гласят: «Любовь навсегда!» — «Ты муж, я жена!» — «Люблю, и страдаю, и верю
в невозможное счастье!» — «Жизнь так хороша!» — «Отдадимся веселью, а завтра — рука об руку, до
гроба, вместе с тобой!» Пока это происходит,
в тени едва можно различить силуэты тех же простаков, то есть их двойники.
Несчастная ничего не понимала и ничего не желала понимать. Я ее насильно поднял, усадил и дал воды. У меня от слабости кружилась голова и дрожали
ноги. Затем я, по логике всякой слабости, возненавидел Любочку. Что она ко мне-то пристает, когда я сам едва дышу? Довольно этой комедии. Ничего знать не хочу. До свидания… Любочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и только теперь заметила, как я хорош, — краше
в гроб кладут.
— Боже мой!.. это его голос! — вскричал верный служитель, бросившись к
ногам своего господина. — Юрий Дмитрич! — продолжал он, всхлипывая. — Батюшка!.. отец ты мой!.. Ах злодеи!.. богоотступники!.. что это они сделали с тобою? господи боже мой! краше
в гроб кладут!.. Варвары! кровопийцы!
Под этой ступенькой подписано: «Домашний труд»; на следующей — человек нянчит своего внука; ниже — его «водят», ибо ему уже восемьдесят лет, а на последней ступеньке — девяноста пяти лет от роду — он сидит
в кресле, поставив
ноги в гроб, и за креслом его стоит смерть с косой
в руках…
Старик, с
ногами в гробу, похож на купца Полуэктова, — такой же лысый и худенький, и шея у него такая же тонкая…
Я
в тебе не добродетель люблю — гордость люблю… молодость твою, голову кудрявую, руки сильные, глаза твои строгие… укоры твои — как ножи
в сердце мне… зато я тебе буду… по
гроб благодарна…
ноги поцелую, — на!
Снаружи свободными оставались только руки, все тело вместе с неподвижными
ногами было заключено
в сплошной голубой эмалевый
гроб громадной тяжести; голубой огромный шар, с тремя стеклами передним и двумя боковыми — и с электрическим фонарем на лбу, скрывал его голову; подъемный канат, каучуковая трубка для воздуха, сигнальная веревка, телефонная проволока и осветительный провод, казалось, опутывали весь снаряд и делали еще более необычайной и жуткой эту мертвую, голубую, массивную мумию с живыми человеческими руками.
Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха
в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и шевелится, когда первые языки пламени лижут его
ноги…
Петя, следуя за
гробом между бабушкой и прачкой Варварой, чувствовал, как нестерпимо щемят пальцы на руках и на
ногах; ему, между прочим, и без того было трудно поспевать за спутницами; одежда на нем случайно была подобрана: случайны были сапоги,
в которых
ноги его болтались свободно, как
в лодках; случайным был кафтанишко, которого нельзя было бы надеть, если б не подняли ему фалды и не приткнули их за пояс, случайной была шапка, выпрошенная у дворника; она поминутно сползала на глаза и мешала Пете видеть дорогу.
Было светлое осеннее утро, когда мы вынесли черный
гроб из избы и поставили на телегу; Рыжку предстояло
в последний раз везти своего хозяина
в далекий путь. Яша,
в рваном полушубке и с босыми
ногами, без шапки, с блуждающими добрыми глазами и длинной палкой
в руке, суетился, кажется, больше всех: помогал выносить
гроб, несколько раз пробовал, крепко ли он стоит на телеге, и постоянно бормотал...
Только отошли верст двадцать, и сделайся оттепель: ни тебе снег, ни тебе грязь, так по колено
в снегу и бредем, а доктур строго-настрого заказал пуще всего
ноги беречь: «Простудишь, говорит, сейчас попа зови и
гроб заказывай».
А потому прибегаю к вашему благородию как к командеру за помощью: нет ли
в царстве вашего благородия столько милосердных денежек на выкуп моего благословения для обуви
ног, за что вашему благородию все воздаст бог
в день страшного своего пришествия, а я,
в ожидании всей вашей ко мне благоволении, остаюсь по
гроб жизни вашей роты рядовой солдат, Семеон Мамашкин».
— Да, — отвечаю сквозь слезы, — он улетел. Ты из него душу, как голубя из клетки, выпустил! — и, повергшись к
ногам усопшего, стенал я и плакал над ним даже до вечера, когда пришли из монастырька иноки, спрятали его мощи, положили
в гроб и понесли, так как он сим утром, пока я, нетяг, спал, к церкви присоединился.
И постоянно ее мучила мысль, что после смерти ей купят очень короткий
гроб,
в котором нельзя будет протянуть
ног.
Он пошёл дальше и снова очутился около
гроба.
Гроб несли четверо, причём шли очень быстро и не
в ногу. У одного из несших всё сваливалось с носа пенсне, и он, вскидывая его снова на переносицу, непременно взмахивал при этом густой гривой рыжих волос.
В избушке
гроб; накрыт
Белою запоной;
Спасов лик
в ногах стоит;
Свечка пред иконой…
Рославлев-старший(отшедши, смотрит на больного издали). Передвижная мумия, одною
ногою уже
в гробе, а придется позавидовать жребию подобных ему жалких существ! Для них только вы имеете душу пламенную, все прочие вам чужды.
День к вечеру склонялся, измучилась Фленушка писавши, а Манефа, не чувствуя устали, бодро ходила взад и вперед по келье, сказывая, что писать. Твердая, неутомимая сила воли виднелась и
в сверкающих глазах ее, и
в разгоревшихся ланитах, и
в крепко сжатых губах. Глядя на нее, трудно было поверить, что эта старица не дольше шести недель назад лежала
в тяжкой смертной болезни и одной
ногой в гробу стояла.
Исчезнут для меня все прелести земные;
Ливанское вино престанет вкусу льстить;
Преклонится от лет слабеющая выя,
И томною
ногой я должен
в гроб ступить.
Но всем от Патапа Максимыча один был ответ: «Авдотье Марковне ни приказывать, ни советовать я не могу, да и раненько бы еще ей о выходе замуж думать — у родителя
в гробу ноги еще не обсохли…» И, ругая Чапурина, искатели смолокуровского миллиона
в злой досаде расходились по своим местам.
Длинный черный
гроб, сделанный непомерной глубины и ширины, ввиду сказанной нескладности трупа, стоял на полу.
В ногах его горела свеча. Остальная комната была темна, и темнота эта ощущалась по мере удаления от
гроба, так что у дверей из гостиной, чрез которые ожидали вдову, было совсем черно.
У меня было воспаление мозга, и я несколько дней находился на краю
гроба; молодая натура моя вынесла эту опасную болезнь — и я после кризиса очнулся, но неблагонадежные тонкие
ноги не
в силах были держать моего исхудалого тела, и распаленная страстною жаждою знаний голова моя была не
в силах работать.
Чтоб, уж
ногой в гробу стоя,
Я мог бы всем сказать, что я
Жил честно, целый век трудился
И умер гол, как гол родился.
«
В подвале
гроб,
в гробу почти раздетая женщина с закостеневшей, согнутой
в коленке
ногой.
— Чего не знал-то?.. Ведь Аксюту он вылечил, на
ноги поставил, страшно смотреть было, какая была! Краше, как говорится,
в гроб кладут, а теперь опять цвести и добреть начала…
Но не должен ли он считать себя еще избранником
в настоящую минуту уже за то, что он идет
в своюквартиру, а не
в «номер» долговой тюрьмы, где товарищем его состоит верблюжий армяк — за то, что он на
ногах еще, а не лежит
в еловом
гробу, на ободранных дрогах?
Поклонился судье
в ноги: «Много, говорит, доволен вами, по
гроб жизни, говорит, не забуду вашей милости».
Стучатся
в дверь, стонут, умоляют часовых выпустить их, припадают заочно к их
ногам, клянутся по
гроб не забыть их благодеяний, обещаются озолотить их.
Иногда его болезненная фантазия представляла ему его жену, одетую
в глубокий траур с плерезами, а у
ног ее стоял
гроб.
Взгляд на ее портрет
в тот же день снова шевельнул
в его сердце прежние чувства, и несмотря на его исповедь перед женой, если бы Тамара не сделалась Татьяной, лежащей
в гробу, он бы снова пошел на ее зов, позабыв и жену, и больного ребенка, и снова, как раб, пресмыкался бы у ее
ног, ожидая, как подачки, мгновенного наслаждения.
В голосе старца дрожали слезы, хотя
в строгих очах не было их. По лицу Хабара слезы бежали ручьем. Он пал
в ноги отцу и дал ему обет именем господа, именем матери исправиться отныне и тем заслужить любовь родителей здесь, на земле, и за
гробом.
В свидетели брал угодников божиих. Обет был искренен, силы и твердости воли доставало на исполнение его.