Неточные совпадения
1) Ежели таковых
областей,
в коих градоначальники станут второго сорта
законы сочинять, явится изрядное количество, то не произойдет ли от сего некоторого для архитектуры Российской Державы повреждения?
В сей мысли еще более меня утверждает то, что город Глупов по самой природе своей есть, так сказать,
область второзакония, для которой нет даже надобности
в законах отяготительных и многосмысленных.
— Хвастал мудростью отца, который писал против общины, за фермерское — хуторское — хозяйство, и называл его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко написал о естественно-научных
законах в области социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев
в строительстве российской империи…
У него не было и того дилетантизма, который любит порыскать
в области чудесного или подонкихотствовать
в поле догадок и открытий за тысячу лет вперед. Он упрямо останавливался у порога тайны, не обнаруживая ни веры ребенка, ни сомнения фата, а ожидал появления
закона, а с ним и ключа к ней.
То ли дело господа! Живут как вздумается, ни на что им запрета нет. И таиться им не
в чем, потому что они
в свою пользу
закон отмежевали. А рабам нет
закона;
в беззаконии они родились,
в беззаконии и умереть должны, и если по временам пытаются окольным путем войти
в заповедную
область, осеняемую
законом, то господа не находят достаточной казни, которая могла бы искупить дерзновенное посягательство.
Пытались разгадать тайну познания гносеологическим анализом субъекта и его элементов, тщательным отделением субъекта от бытия, выделением «мышления»
в замкнутую и самостоятельную
область, живущую по своему
закону.
Когда государство,
область принуждения и
закона, вторгается
в церковь,
область свободы и благодати, то происходит подобное тому, как когда знание, принудительное обличение видимых вещей, вторгается
в веру, свободное обличение вещей невидимых.
Крестьянин из ссыльных может оставить Сахалин и водвориться, где пожелает, по всей Сибири, кроме
областей Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской, приписываться к крестьянским обществам, с их согласия, и жить
в городах для занятия ремеслами и промышленностью; он судится и подвергается наказаниям уже на основании
законов общих, а не «Устава о ссыльных»; он получает и отправляет корреспонденцию тоже на общих основаниях, без предварительной цензуры, установленной для каторжных и поселенцев.
Буллу свою начинает он жалобою на диавола, который куколь сеет во пшенице, и говорит: «Узнав, что посредством сказанного искусства многие книги и сочинения,
в разных частях света, наипаче
в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат
в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому
закону враждебные, и ныне еще
в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто
в печатном деле обращается
в помянутых
областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками
в областях, их,
в пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали книг, сочинений или писаний печатать или отдавать
в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного вере православной, безбожное и соблазн производящего».
— Возвести до дальнейших пределов моея
области, — рек я хранителю
законов, — се день рождения моего, да ознаменится он
в летописях навеки отпущением повсеместным.
— Выкинуть-с! — повторил Салов резким тоном, — потому что Конт прямо говорит: «Мы знаем одни только явления, но и
в них не знаем — каким способом они возникли, а можем только изучать их постоянные отношения к другим явлениям, и эти отношения и называются
законами, но сущность же каждого предмета и первичная его причина всегда были и будут для нашего разума — terra incognita». [неизвестная земля,
область (лат.).]
Я отыскивал его
в истории человечества и
в моем собственном сознании, и я пришел к ненарушимому убеждению, что смерти не существует; что жизнь не может быть иная, как только вечная; что бесконечное совершенствование есть
закон жизни, что всякая способность, всякая мысль, всякое стремление, вложенное
в меня, должно иметь свое практическое развитие; что мы обладаем мыслями, стремлениями, которые далеко превосходят возможности нашей земной жизни; что то самое, что мы обладаем ими и не можем проследить их происхождения от наших чувств, служит доказательством того, что они происходят
в нас из
области, находящейся вне земли, и могут быть осуществлены только вне ее; что ничто не погибает здесь на земле, кроме видимости, и что думать, что мы умираем, потому что умирает наше тело, — всё равно что думать, что работник умер потому, что орудия его износились.
Таким образом,
область «нравственного» необычайно суживается, и жизнь оказывается скованной
в тисках
закона.
Глядя на свое прошедшее
в этой жизни, он видит, по памятному ему ряду своих сознаний, что отношение его к миру изменялось, подчинение
закону разума увеличивалось, и увеличивалась не переставая сила и
область любви, давая ему всё большее и большее благо независимо, а иногда прямо обратно пропорционально умалению существования личности.
Может быть, слишком уж у нее все это просто, но, кажется, тут есть общий какой-то
закон: кто глубоко и сильно живет
в общественной работе, тому просто некогда работать над собою
в области личной нравственности, и тут у него все очень путанно…
«Его императорское величество, — сказано было
в этой конвенции, — с одной стороны соизволяя изъявить знаменитому мальтийскому ордену свое благоволение, внимание и уважение и распространить
в областях своих заведение сего ордена, существующее уже
в Польше и особливо
в присоединенных ныне к Российской державе
областях польских, и желая также доставить собственным своим подданным, кои могут быть приняты
в знаменитый мальтийский орден, все выгоды и почести, из сего проистекающие; с другой стороны, державный мальтийский орден и „его преимущество“ гроссмейстер, зная всю цену благоволения его императорского величества к ним, важность и пользу такого заведения
в Российской империи, и желая, со своей стороны, соответствовать мудрым и благотворительным распоряжениям его императорского величества всеми средствами и податливостью, совместными с установлениями и
законами ордена, с общего согласия между высокодоговаривающими странами условились об установлении сего ордена
в России».