Неточные совпадения
Там была до невозможного обнаженная
красавица Лиди, жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет
общества; туда смотрели юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны
в черном бархатном платье.
Потом пустился я
в большой свет, и скоро
общество мне также надоело; влюблялся
в светских
красавиц и был любим — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто…
Несмотря на экстренно некрасивую наружность, годам к двадцати Антось выработался
в настоящего деревенского ловеласа. Из самого своего безобразия он сделал орудие своеобразного грубоватого юмора. Кроме того, женское сердце чутко, и деревенские
красавицы разгадали, вероятно, сердце артиста под грубой оболочкой. Как бы то ни было, со своими шутками и скрипицей Антось стал душой
общества на вечерницах.
От этих откровенных молодых людей всегда пахло лошадьми и конюшней, а
в их преждевременной напускной серьезности слишком рано сказывались бессонные ночи и дорогие кутежи
в обществе продажных
красавиц.
Потом
красавица жена, ему преданная и постоянно удивляющаяся его героизму и возвышенным чувствам; мимоходом под шумок, — внимание какой-нибудь графини из «высшего
общества»,
в которое он непременно попадет через брак свой с Зиной, вдовой князя К., вице-губернаторское место, денежки, — одним словом, все, так красноречиво расписанное Марьей Александровной, еще раз перешло через его вседовольную душу, лаская, привлекая ее и, главное, льстя его самолюбию.
Вы — обломок аристократии, она —
красавица из
красавиц! вы ведете ее торжественно под руку; она поет
в блестящем
обществе, вы, с своей стороны, сыплете остроумием, — да все воды сбегутся смотреть на вас!
Что генеральша «ужасно хороши из себя-с, даже, можно сказать, первые красавицы-с, но держат себя чрезвычайно гордо, а танцуют только с одними генералами-с»; что на настоящем бале всех генералов, своих и приезжих, девять, включая
в то число и действительных статских советников; что, наконец, «у генеральши есть маменька-с, которая и живет вместе с нею, и что эта маменька-с приехала из самого высшего общества-с и очень умны-с» — но что и сама маменька беспрекословно подчиняется воле своей дочери, а сам генерал-губернатор не наглядится и не надышится на свою супругу.
Совершенно другое дело светская
красавица: уже несколько поколений предки ее жили, не работая руками; при бездейственном образе жизни крови льется
в оконечности мало; с каждым новым поколением мускулы рук и ног слабеют, кости делаются тоньше; необходимым следствием всего этого должны быть маленькие ручки и ножки — они признак такой жизни, которая одна и кажется жизнью для высших классов
общества, — жизни без физической работы; если у светской женщины большие руки и ноги, это признак или того, что она дурно сложена, или того, что она не из старинной хорошей фамилии.
Тогда мы отказываемся от красоты обстановки, выпускаем обстановку из самого воззрения, совершаем акт отделения предмета от обстановки, большею частью бессознательно и безнамеренно; когда
красавица входит
в общество, наши глаза устремляются исключительно на нее, мы забываем о других лицах.
Сдержанный
в обществе, он, очевидно, знал цену своей
красавицы жены и не удивлялся, что она
в полку представляла магнит, привлекавший молодежь.
Приятели Печорина, которых число было впрочем не очень велико, были всё молодые люди, которые встречались с ним
в обществе, ибо и
в то время студенты были почти единственными кавалерами московских
красавиц, вздыхавших невольно по эполетам и аксельбантам, не догадываясь, что
в наш век эти блестящие вывески утратили свое прежнее значение.
И он избрал девушку,
красавицу, придворную, не только свою
в том
обществе,
в которое он хотел вступить, но такую, с которой старались сближаться все самые высоко и твердо поставленные
в высшем кругу люди.
Но вид почти умирающей
красавицы, вид женщины, привыкшей к хорошему
обществу и роскошной обстановке жизни, а теперь заключенной
в одних комнатах с солдатами, содержимой на грубой арестантской пище, больной, совершенно расстроенной, убитой и физически и нравственно, не мог не поразить мягкосердого фельдмаршала.
Дикарь, отступник
общества, он бежит
красавиц, бежит веселия
в пустыню своей души и там,
в тоске неизъяснимой,
в слезах вдохновения, на коленах перед своим идеалом, молит его сойти на землю,
в его скудельную обитель.
— Я совсем потерял голову, когда вы сделали мне удовольствие и обратились ко мне с просьбою… Да и не мудрено было потерять ее
в обществе таких двух
красавиц.
Владислав угрюмо молчал. Стабровская подозревала, что он еще грустит по своим московским привязанностям, и старалась развлекать его
обществом хорошеньких, ловких, увлекательных соседок. Даже одну из них, блестящее созвездие среди светил Белорусского края, которую она особенна любила и за которую многие безнадежно сватались, предложила ему
в супруги, уверяя его, что
красавица к нему неравнодушна.
— Свалит такое горе… Накануне свадьбы вдруг беследно пропадет красавица-невеста… Как они любили друг друга… Каково-то ему, бедному… И как раз это случилось
в день ее рождения… при нем… — сожалели о графе
в обществе, узнав о его болезни.
Она страшно переменилась. Недаром никто
в городе не узнал «дочь первого богача» — «сибирскую
красавицу», которой гордилось к-ское
общество. От этой красоты не осталось и следа. Она исхудала, глаза ввалились, и даже несколько морщин появилось на лбу.
В обществе о молодой княжне — «ночной
красавице» — как продолжали называть ее с легкой руки императрицы Елизаветы Петровны, не переставали ходить странные, преувеличенные слухи.
Месяца через три после этого
в петербургском
обществе разнесся слух, что граф Казимир Нарцисович Свенторжецкий женится на красавице-вдове Олениной.
Около полугода вела княжна Людмила Васильевна такой странный образ жизни, а затем постепенно стала его изменять, хотя просыпалась все же далеко после полудня, а ложилась позднею ночью или, порою, даже ранним утром. Но прозвище, данное ей императрицей: «Ночная
красавица», так и осталось за ней. Благоволение государыни сделало то, что высшее петербургское
общество не только принимало княжну Полторацкую с распростертыми объятиями, но прямо заискивало
в ней.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая
в этом блестящем
обществе,
общество разбилось на три кружка.
В одном, более мужском, центром был аббат;
в другом, молодом, красавица-княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская.
В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по
обществу,
в каком все жили; приехала дочь князя Василия,
красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника.
Из прежнего его холостого
общества многих не было
в Петербурге. Гвардия ушла
в поход, Долохов был разжалован, Анатоль находился
в армии,
в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу
в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия —
в обществе толстой княгини, его жены, и
красавицы Элен.