Неточные совпадения
И сколько бы ни внушали княгине, что
в наше время молодые люди сами должны устраивать свою судьбу, он не могла верить этому, как не могла бы верить тому, что
в какое бы то ни было время для пятилетних детей самыми лучшими игрушками должны быть заряженные
пистолеты.
Должен сказать, что последний случай редко встречается
в практике, — сказал адвокат и, мельком взглянув на Алексея Александровича, замолк, как продавец
пистолетов, описавший выгоды того и другого оружия и ожидающий выбора своего покупателя.
Алексей Александрович без ужаса не мог подумать о
пистолете, на него направленном, и никогда
в жизни не употреблял никакого оружия.
Я подошел к окну и посмотрел
в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа
в правой руке
пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости
в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
— Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю
в мой
пистолет: прошу вас зарядить его снова, — и хорошенько!
И тогда
в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом
пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой.
Грушницкий стал против меня и по данному знаку начал поднимать
пистолет. Колени его дрожали. Он целил мне прямо
в лоб…
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару
пистолетов: он был довольно смешон
в этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
— А вот слушайте: Грушницкий на него особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот
в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка:
в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
Пошли толки о том, отчего
пистолет в первый раз не выстрелил; иные утверждали, что, вероятно, полка была засорена, другие говорили шепотом, что прежде порох был сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время не спускал глаз с
пистолета.
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от
пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно;
в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
Я взошел
в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак!
В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставив
в угол шашку и ружье,
пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
Вулич молча вышел
в спальню майора; мы за ним последовали. Он подошел к стене, на которой висело оружие, и наудачу снял с гвоздя один из разнокалиберных
пистолетов; мы еще его не понимали; но когда он взвел курок и насыпал на полку пороха, то многие, невольно вскрикнув, схватили его за руки.
Потом, обратясь к майору, спросил: заряжен ли
пистолет? Майор
в замешательстве не помнил хорошенько.
— Послушайте, — сказал он с явным беспокойством, — вы, верно, забыли про их заговор?.. Я не умею зарядить
пистолета, но
в этом случае… Вы странный человек! Скажите им, что вы знаете их намерение, и они не посмеют… Что за охота! подстрелят вас как птицу…
Вдруг что-то шумно упало
в воду: я хвать за пояс —
пистолета нет.
Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек
в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым
пистолетом.
Если ему на ярмарке посчастливилось напасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего, что прежде попадалось ему на глаза
в лавках: хомутов, курительных свечек, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупичатой муки, табаку,
пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду — насколько хватало денег.
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув
пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
«Ну, что ж? убит», — решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели как стрела.
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не
в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет.
Пистолетов пара,
Две пули — больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
Бывало, льстивый голос света
В нем злую храбрость выхвалял:
Он, правда,
в туз из
пистолетаВ пяти саженях попадал,
И то сказать, что и
в сраженье
Раз
в настоящем упоенье
Он отличился, смело
в грязь
С коня калмыцкого свалясь,
Как зюзя пьяный, и французам
Достался
в плен: драгой залог!
Новейший Регул, чести бог,
Готовый вновь предаться узам,
Чтоб каждым утром у Вери
В долг осушать бутылки три.
Вот
пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул
в первый раз курок.
Вот порох струйкой сероватой
На полку сыплется. Зубчатый,
Надежно ввинченный кремень
Взведен еще. За ближний пень
Становится Гильо смущенный.
Плащи бросают два врага.
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развел по крайний след,
И каждый взял свой
пистолет.
Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа дома ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Привез торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он всё боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от
пистолета.
Теперь сомненья решены:
Они на мельницу должны
Приехать завтра до рассвета,
Взвести друг на друга курок
И метить
в ляжку иль
в висок.
Что ж, если вашим
пистолетомСражен приятель молодой,
Нескромным взглядом, иль ответом,
Или безделицей иной
Вас оскорбивший за бутылкой,
Иль даже сам
в досаде пылкой
Вас гордо вызвавший на бой,
Скажите: вашею душой
Какое чувство овладеет,
Когда недвижим, на земле
Пред вами с смертью на челе,
Он постепенно костенеет,
Когда он глух и молчалив
На ваш отчаянный призыв?
Домой приехав,
пистолетыОн осмотрел, потом вложил
Опять их
в ящик и, раздетый,
При свечке, Шиллера открыл;
Но мысль одна его объемлет;
В нем сердце грустное не дремлет:
С неизъяснимою красой
Он видит Ольгу пред собой.
Владимир книгу закрывает,
Берет перо; его стихи,
Полны любовной чепухи,
Звучат и льются. Их читает
Он вслух,
в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.
Побагровело еще сильнее красное лицо хорунжего, когда затянула ему горло жестокая петля; схватился он было за
пистолет, но судорожно сведенная рука не могла направить выстрела, и даром полетела
в поле пуля.
В кабинете ковер грошовый на стену прибил, кинжалов,
пистолетов тульских навешал: уж диви бы охотник, а то и ружье-то никогда
в руки не брал.
Лариса. А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они у нас, Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо стреляете». — «Да, недурно», — говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему
пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит
в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», — говорит.
Паратов. Да,
в стену гвозди вколачивать. (Бросает
пистолет на стол.)
Карандышев. Так не доставайся ж ты никому! (Стреляет
в нее из
пистолета.)
Базаров бросил
пистолет в сторону и приблизился к своему противнику.
— Вы продолжаете шутить, — произнес, вставая со стула, Павел Петрович. — Но после любезной готовности, оказанной вами, я не имею права быть на вас
в претензии… Итак, все устроено… Кстати,
пистолетов у вас нет?
— То я имею честь предложить вам следующее: драться завтра рано, положим,
в шесть часов, за рощей, на
пистолетах; барьер
в десяти шагах…
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку
в карман и постепенно поднимая дуло
пистолета… «Он мне прямо
в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и
в то же мгновенье раздался выстрел. «Слышал, стало быть ничего», — успело мелькнуть
в его голове. Он ступил еще раз и, не целясь, подавил пружинку.
— Вот тебе и отец города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. —
В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель — есть, продажу можно совершить
в неделю. Дело делать надобно быстро, как из
пистолета, — закончил Дронов и, выпив еще стакан вина, спросил: — Ну, как?
— Марксята плодятся понемногу, но связями с рабочими не хвастаются и все больше — насчет теории рассуждают, к практике не очень прилежны. Некоторые молодые
пистолеты жаловались: романтика, дескать, отсутствует
в марксизме, а вот у народников — герои, бомбы и всякий балаган.
— Да-с, — говорил он, — пошли
в дело
пистолеты. Слышали вы о тройном самоубийстве
в Ямбурге? Студент, курсистка и офицер. Офицер, — повторил он, подчеркнув. — Понимаю это не как роман, а как романтизм. И — за ними — еще студент
в Симферополе тоже пулю
в голову себе. На двух концах России…
— Это — не революция, — а мальчишество, — говорила она кому-то
в столовой. — С
пистолетами против пушек!
«История России
в девятнадцатом веке — сплошной диалог, изредка прерываемый выстрелами
пистолетов и взрывами бомб».
— Слышала я, что товарищ твой стрелял
в себя из
пистолета. Из-за девиц, из-за баб многие стреляются. Бабы подлые, капризные. И есть у них эдакое упрямство… не могу сказать какое. И хорош мужчина, и нравится, а — не тот. Не потому не тот, что беден или некрасив, а — хорош, да — не тот!
Знакомый, уютный кабинет Попова был неузнаваем; исчезли цветы с подоконников, на месте их стояли аптечные склянки с хвостами рецептов, сияла насквозь пронзенная лучом солнца бутылочка красных чернил, лежали пухлые, как подушки, «дела»
в синих обложках; торчал вверх дулом старинный
пистолет, перевязанный у курка галстуком белой бумажки.
— Ей-богу, не знаю: если это игра, так она похожа на ту, когда человек ставит последний грош на карту, а другой рукой щупает
пистолет в кармане. Дай руку, тронь сердце, пульс и скажи, как называется эта игра? Хочешь прекратить пытку: скажи всю правду — и страсти нет, я покоен, буду сам смеяться с тобой и уезжаю завтра же. Я шел, чтоб сказать тебе это…
Я знаю, что заставляют жениться с
пистолетом в руке…
Он появился на палубе с двумя заряженными
пистолетами, опустив их, по рассеянности, дулом
в карман.
Они вооружились винтовками,
пистолетами, даже взяли одно орудие и отправились к лагерю, бросили
в него несколько гранат и многих убили.
Купишь книгу, которой не прочтешь, пару
пистолетов, без надежды стрелять из них, фарфору, который на море и не нужен, и неудобен
в употреблении, сигарочницу, палку с кинжалом и т. п. Но прошу защититься от этого соблазна на каждом шагу при этой дешевизне!
У трактиров уже теснились, высвободившись из своих фабрик, мужчины
в чистых поддевках и глянцовитых сапогах и женщины
в шелковых ярких платках на головах и пальто с стеклярусом. Городовые с желтыми шнурками
пистолетов стояли на местах, высматривая беспорядки, которые могли бы paзвлечь их от томящей скуки. По дорожкам бульваров и по зеленому, только что окрасившемуся газону бегали, играя, дети и собаки, и веселые нянюшки переговаривались между собой, сидя на скамейках.
—
В карман? Да,
в карман. Это хорошо… Нет, видите ли, это все вздор! — вскричал он, как бы вдруг выходя из рассеянности. — Видите: мы сперва это дело кончим, пистолеты-то, вы мне их отдайте, а вот ваши деньги… потому что мне очень, очень нужно… и времени, времени ни капли…
— Так. Воображение. Вот если бы ты вздумал эту пулю всадить себе
в мозг, то, заряжая
пистолет, посмотрел бы на нее или нет?
Долго не думая, Митя тотчас к нему отправился и предложил ему взять
в заклад
пистолеты за десять рублей.