Неточные совпадения
Рождество у нас прошло, как будто мы были
в России. Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у
адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех
в парадной
форме, спросил, какой праздник. Хотя с ними избегали говорить о христианской религии, но я сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
Прошло много-много пять минут, как все паруса, точно волшебством, исчезли, убранные и закрепленные, и от недвижно стоявшего недалеко от адмиральского корвета «Коршуна», красивого и внушительного, с выправленным рангоутом и реями, со спущенными на воду шлюпками, уже отваливал на щегольском вельботе капитан
в полной парадной
форме с рапортом к
адмиралу.
Еще минута — и капитан Василий Федорович, по обыкновению спокойный, не суетливый и, видимо, не испытывавший ни малейшего волнения,
в полной парадной
форме уже ехал на своем щегольском шестивесельном вельботе к флагманскому фрегату с рапортом к
адмиралу, а старший офицер Андрей Николаевич, весь красный, довольный и сияющий, спускался с мостика.
Он был
в стареньком, потертом, но замечательно опрятном сюртуке, застегнутом, по тогдашней
форме, на все пуговицы, — с двумя черными двуглавыми орлами [Два орла означают второй адмиральский чин — чин вице-адмирала.], вышитыми на золотых погонах.
Через полчаса он уже шел, одетый
в полную парадную
форму, с треуголкой на голове, к губернатору колонии и главнокомандующему войсками и флотом,
адмиралу Бонару, чтобы представиться ему и передать письмо от своего
адмирала.
Накануне ухода из С.-Франциско на «Коршуне» праздновали годовщину выхода из Кронштадта, и
в этот день капитан был приглашен обедать
в кают-компанию. Перед самым обедом Володя получил письмо от дяди-адмирала и приказ о производстве его
в гардемарины. Он тотчас же оделся
в новую
форму и встречен был общими поздравлениями. За обедом капитан предложил тост за нового гардемарина и просил старшего офицера назначить его начальником шестой вахты.
— И хоть бы что, — продолжал Бастрюков, — Егорка только приходил
в большую отчаянность… Наконец, братцы вы мои, видит Барабанов, что нет с Кирюшкиным никакого сладу и что допорет он его до смерти, пожалуй, еще
в ответе будет, —
адмирал у нас на эскадре законный человек был, — пошел к капитану и докладывает: «Так мол, и так. Никак не могу я этого мерзавца исправить; дозвольте, говорит, по
форме арестантом сделать, потому, говорит, совсем беспардонный человек»…