Неточные совпадения
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил
в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя
яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно,
в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Соня остановилась
в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с
ярким огненного
цвета пером.
Сосед был плотный человек лет тридцати, всегда одетый
в черное, черноглазый, синещекий, густые черные усы коротко подстрижены и подчеркнуты толстыми губами очень
яркого цвета.
Самгин смотрел на нее с удовольствием и аппетитом, улыбаясь так добродушно, как только мог. Она —
в бархатном платье
цвета пепла, кругленькая, мягкая. Ее рыжие, гладко причесанные волосы блестели, точно красноватое, червонное золото; нарумяненные морозом щеки, маленькие розовые уши,
яркие, подкрашенные глаза и ловкие, легкие движения — все это делало ее задорной девчонкой, которая очень нравится сама себе, искренно рада встрече с мужчиной.
Спать он лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком
в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял, закрыв глаза, ослепленный удивительно
ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая
в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и
цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Освещенное девичьими глазами сапфирового
цвета круглое и мягкое лицо казалось раскрашенным искусственно; излишне
ярки были пухлые губы, слишком велики и густы золотистые брови,
в общем это была неподвижная маска фарфоровой куклы.
Патрон был мощный человек лет за пятьдесят, с большою, тяжелой головой
в шапке густых, вихрастых волос сивого
цвета, с толстыми бровями; эти брови и
яркие, точно у женщины, губы, поджатые брезгливо или скептически, очень украшали его бритое лицо актера на роли героев.
Глядя, как они, окутанные
в яркие ткани,
в кружевах,
цветах и страусовых перьях, полулежа на подушках причудливых экипажей, смотрят на людей равнодушно или надменно, ласково или вызывающе улыбаясь, он вспоминал суровые романы Золя, пряные рассказы Мопассана и пытался определить, которая из этих женщин родня Нана или Рене Саккар, m-me де Бюрн или героиням Октава Фелье, Жоржа Онэ, героиням модных пьес Бернштейна?
Она была вся
в зеленом, украшена травами из лент, чулки ее сплошь
в серебряных блестках, на распущенных волосах — венок из трав и желтых
цветов; она — без маски, но искусно подгримирована: огромные, глубоко провалившиеся глаза, необыкновенно изогнутые брови,
яркие губы, от этого лицо ее сделалось замученным, раздражающе и нечеловечески красивым.
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась женщина среднего роста,
в пестром облаке шелка, кружев,
в меховой накидке на плечах,
в тяжелой чалме волос, окрашенных
в рыжий
цвет, румяная, с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами, с веселой искрой
в них. Ее накрашенный рот улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно
ярка.
Вошла Лидия, одетая
в необыкновенный халатик оранжевого
цвета, подпоясанный зеленым кушаком. Волосы у нее были влажные, но от этого шапка их не стала меньше. Смуглое лицо ярко разгорелось,
в зубах дымилась папироса, она рядом с Алиной напоминала слишком
яркую картинку не очень искусного художника. Морщась от дыма, она взяла чашку чая, вылила чай
в полоскательницу и сказала...
Видишь ли, Вера, как прекрасна страсть, что даже один след ее кладет
яркую печать на всю жизнь, и люди не решаются сознаться
в правде — то есть что любви уже нет, что они были
в чаду, не заметили, прозевали ее, упиваясь, и что потом вся жизнь их окрашена
в те великолепные
цвета, которыми горела страсть!..
Здесь,
в толпе низшего класса,
в большинстве, во-первых, бросается
в глаза нагота, как я сказал, а потом преобладает какой-нибудь один
цвет, но не из
ярких, большею частью синий.
Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль волосами и глазами, и
в то же время с необыкновенною белизной и
ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией
в позе и движениях, с горделивою стыдливостью
в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых глазах.
Но глаз — несмотря на все разнообразие лиц и пестроту костюмов, на наготу и разноцветность тел, на стройность и грацию индийцев, на суетливых желтоватых китайцев, на коричневых малайцев, у которых рот, от беспрерывной жвачки бетеля, похож на трубку, из которой лет десять курили жуковский табак, на груды товаров, фруктов, на богатую и
яркую зелень, несмотря на все это, или, пожалуй, смотря на все, глаз скоро утомляется, ищет чего-то и не находит:
в этой толпе нет самой живой ее половины, ее
цвета, роскоши — женщин.
Кроме их медленными кругами носились
в воздухе коршуны; близ жилых мест появлялись и вороны, гораздо
ярче колоритом наших: черный
цвет был на них чернее и резко оттенялся от светлых пятен.
На камине и по углам везде разложены минералы, раковины, чучелы птиц, зверей или змей, вероятно все «с острова Св. Маврикия».
В камине лежало множество сухих
цветов, из породы иммортелей, как мне сказали. Они лежат, не изменяясь по многу лет: через десять лет так же сухи,
ярки цветом и так же ничем не пахнут, как и несорванные. Мы спросили инбирного пива и констанского вина, произведения знаменитой Констанской горы. Пиво мальчик вылил все на барона Крюднера, а констанское вино так сладко, что из рук вон.
Сильный дождь лил недолго. Туча частью вылилась, частью пронеслась, и на мокрую землю падали уже последние прямые, частые, мелкие капли. Солнце опять выглянуло, всё заблестело, а на востоке загнулась над горизонтом не высокая, но
яркая с выступающим фиолетовым
цветом, прерывающаяся только
в одном конце радуга.
Только светло-палевое платье немного портило девушку, придавая ей вид кисейной барышни, но
яркие цвета были страстью Верочки, и она любила щегольнуть
в розовом, сиреневом или голубом.
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг
в ней все улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берез внезапно принимали нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных
в свой осенний
цвет, подобный
цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять все кругом слегка синело:
яркие краски мгновенно гасли, березы стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег, до которого еще не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь.
Золотистым отливом сияет нива; покрыто
цветами поле, развертываются сотни, тысячи
цветов на кустарнике, опоясывающем поле, зеленеет и шепчет подымающийся за кустарником лес, и он весь пестреет
цветами; аромат несется с нивы, с луга, из кустарника, от наполняющих лес
цветов; порхают по веткам птицы, и тысячи голосов несутся от ветвей вместе с ароматом; и за нивою, за лугом, за кустарником, лесом опять виднеются такие же сияющие золотом нивы, покрытые
цветами луга, покрытые
цветами кустарники до дальних гор, покрытых лесом, озаренным солнцем, и над их вершинами там и здесь, там и здесь, светлые, серебристые, золотистые, пурпуровые, прозрачные облака своими переливами слегка оттеняют по горизонту
яркую лазурь; взошло солнце, радуется и радует природа, льет свет и теплоту, аромат и песню, любовь и негу
в грудь, льется песня радости и неги, любви и добра из груди — «о земля! о нега! о любовь! о любовь, золотая, прекрасная, как утренние облака над вершинами тех гор»
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и
ярки, как мак самого тонкого розового
цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись
в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их
в дрибушки, перевивая красивыми,
ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
Меня часто
в молодости называли Ставрогиным, и соблазн был
в том, что это мне даже нравилось (например, «аристократ
в революции обаятелен», слишком
яркий цвет лица, слишком черные волосы, лицо, походящее на маску).
Хатка стояла на склоне, вся
в зелени, усыпанной
яркими цветами высокой мальвы, и воспоминание об этом уголке и об этой счастливой паре осталось
в моей душе светлым пятнышком, обвеянным своеобразной поэзией.
В сундуках у него лежало множество диковинных нарядов: штофные юбки, атласные душегреи, шелковые сарафаны, тканные серебром, кики и кокошники, шитые жемчугами, головки и косынки
ярких цветов, тяжелые мордовские мониста, ожерелья из цветных камней; он сносил всё это охапками
в комнаты матери, раскладывал по стульям, по столам, мать любовалась нарядами, а он говорил...
В доме Бетленга жили шумно и весело,
в нем было много красивых барынь, к ним ходили офицеры, студенты, всегда там смеялись, кричали и пели, играла музыка. И самое лицо дома было веселое, стекла окон блестели ясно, зелень
цветов за ними была разнообразно
ярка. Дедушка не любил этот дом.
Говорила она, как-то особенно выпевая слова, и они легко укреплялись
в памяти моей, похожие на
цветы, такие же ласковые,
яркие, сочные.
Самцы курахтаны обоих видов прилетают весною
в половине апреля, испещренные разными
яркими цветами в виде крупных пятен, или пежин, с большими гривами и едва заметными маленькими хохолками.
По другим местам, более отлогим, обширные пространства покрыты белыми, но не
яркими, а как будто матовыми, молочными пеленами: это дикая вишня
в цвету.
Тумак сохраняет все отличия русака от беляка, только
в слабом виде: желтина на груди и брюхе едва заметна, ремень на спине узок, без завитков, и
цвет его не
ярок, не пестр, а сизовато-сер.
Петух, или самец, кроме большей величины, отличается тем, что у него по обеим сторонам головы растут перья, вихрястые или хохластые, а около подбородка, вдоль шеи, висят косицы длиною вершка
в два с половиной,
в виде гривы или ожерелья, распускающегося, как веер: всего этого нет у курицы, или дрофиной самки, да и вообще зольный
цвет головы и шеи, ржавая краснота перьев и темные струи по спине у самца
ярче.
Петушок ее красив необыкновенно; будучи совершенно сходен со своею курицей перьями, он имеет, сверх того, на голове мясистый гребешок
яркого пунцового
цвета и такого же
цвета перевязки шириною
в палец на ногах у самого коленного сгиба; остальная часть ног зеленоватая.
У ее селезня эта полоска гораздо шире и сизее, даже почти голубоватая, с
ярким лоском; сверх того, по обеим сторонам его головы, вдоль по шее красно-кирпичного
цвета, идут белые полоски с небольшим
в вершок длиною; пером он светлее утки, и брюшко его белесоватее.
Она имеет под горлышком и около носика перья красноватые или светло-коричневые, такого же
цвета нижние хвостовые перья и,
в виде подковы, пятна на груди или на верхней половине хлупи, которые несколько больше,
ярче и темнее; красноватые поперечные полоски лежат по серым перьям боков.
В июле поспевает полевая вишня; места, где растет она, называются вишенными садками; они занимают иногда огромное пространство и сначала еще
ярче краснеют издали, чем клубника, но спелая ягода темнеет и получает свой собственный, вишневый
цвет.
Воображению вещал: лети
в беспредельность мечтаний и возможности, собери
яркие цветы одушевленного и, вождаяся вкусом, украшай оными самую неосязательность.
Я получил было неприятное впечатление от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны
яркими красками, на них изображались незнакомые мне леса,
цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я
в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
Нет никакого сомнения, что живописец был какой-нибудь домашний маляр, равный
в искусстве нынешним малярам, расписывающим вывески на цирюльных лавочках; но тогда я с восхищением смотрел и на китайцев, и на диких американцев, и на пальмовые деревья, и на зверей, и на птиц, блиставших всеми
яркими цветами.
Крыт был дом соломой под щетку и издали казался громадным ощетинившимся наметом; некрашеные стены от времени и непогод сильно почернели; маленькие, с незапамятных времен не мытые оконца подслеповато глядели на площадь и, вследствие осевшей на них грязи, отливали снаружи всевозможными
цветами; тесовые почерневшие ворота вели
в громадный темный двор,
в котором непривычный глаз с трудом мог что-нибудь различать, кроме бесчисленных полос света, которые врывались сквозь дыры соломенного навеса и
яркими пятнами пестрили навоз и улитый скотскою мочою деревянный помост.
Ее доброе большое лицо вздрагивало, глаза лучисто улыбались, и брови трепетали над ними, как бы окрыляя их блеск. Ее охмеляли большие мысли, она влагала
в них все, чем горело ее сердце, все, что успела пережить, и сжимала мысли
в твердые, емкие кристаллы светлых слов. Они все сильнее рождались
в осеннем сердце, освещенном творческой силой солнца весны, все
ярче цвели и рдели
в нем.
Поразило меня тоже его лицо: волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны,
цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком
ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, — казалось бы, писаный красавец, а
в то же время как будто и отвратителен.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным,
цветы кажутся
ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла
в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Как-то раз
в магазин пришла молодая женщина, с
ярким румянцем на щеках и сверкающими глазами, она была одета
в бархатную ротонду с воротником черного меха, — лицо ее возвышалось над мехом, как удивительный
цветок.
— Зачем? — страстно заговорила Людмила. — Люблю красоту. Язычница я, грешница. Мне бы
в древних Афинах родиться. Люблю
цветы, духи,
яркие одежды, голое тело. Говорят, есть душа, не знаю, не видела. Да и на что она мне? Пусть умру совсем, как русалка, как тучка под солнцем растаю. Я тело люблю, сильное, ловкое, голое, которое может наслаждаться.
А Варвара торжествовала. Она вместе с мужем делала визиты городским дамам, даже и мало знакомым. При этом она проявляла смешную гордость и неумелость. Везде ее принимали, хотя во многих домах с удивлением. Для визитов Варвара заблаговременно заказала шляпу лучшей местной модистке.
Яркие цветы, крупные, насаженные
в изобилии, восторгали Варвару.
Положив красивые руки на колени, старец сидел прямо и неподвижно, а сзади него и по бокам стояли
цветы в горшках: пёстрая герань, пышные шары гортензии, розы и ещё много
ярких цветов и сочной зелени; тёмный, он казался иконой
в богатом киоте,
цветы горели вокруг него, как самоцветные камни, а русокудрый и румяный келейник, напоминая ангела, усиливал впечатление святости.
На одном столе стоял круглый, китайского фарфора, конфетный прибор, на круглом же железном подносе, раззолоченном и раскрашенном
яркими цветами; прибор состоял из каких-то продолговатых ящичков с крышками, плотно вставляющихся
в фарфоровые же перегородки;
в каждом ящичке было варенье: малиновое, клубничное, вишневое, смородинное трех сортов и костяничное, а
в середине прибора,
в круглом, как бы небольшом соуснике, помещался сухой розовый
цвет.
Но, кроме того, он предстал мне
в свете неизвестного торжества, и, погрузясь
в заразительно
яркую суету, я стал рассматривать, что происходит вокруг; шел я не торопясь и никого не расспрашивал, так же, как никогда не хотел знать названия поразивших меня своей прелестью и оригинальностью
цветов.
Среди
яркого света увидел я восемь лошадей
в султанах из перьев, кативших огромное сооружение из башенок и ковров, увитое апельсинным
цветом.
Ведь ты видишь простую чистоту линий, лишающую строение тяжести, и зеленую черепицу, и белые стены с прозрачными, как синяя вода, стеклами; эти широкие ступени, по которым можно сходить медленно, задумавшись, к огромным стволам под тенью высокой листвы, где
в просветах солнцем и тенью нанесены вверх
яркие и пылкие
цветы удачно расположенных клумб.