Неточные совпадения
Вронский сидел в голове стола, по
правую руку его сидел молодой губернатор, свитский
генерал.
— Господа. Его сиятельс… — старик не договорил слова, оно окончилось тихим удивленным свистом сквозь зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на
правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле двое рабочих с винтовками в руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и толстый, седобородый
генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде — тише.
Кучер, благообразный, усатый старик, похожий на переодетого
генерала, пошевелил вожжами, — крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге; у выезда из аллеи обогнали мужиков, — они шли гуськом друг за другом, и никто из них не снял шапки, а солдат, приостановясь, развертывая кисет, проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы, оглядывалась по сторонам, измеряя поля;
правая бровь ее была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.
— А спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут стоит и кого так пристально высматривает и выжидает?
Генерала! А нас с тобой не видит, так что любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться об этом, а скажу тебе, что я,
право, больше делаю, когда мажу свои картины, бренчу на рояле и даже когда поклоняюсь красоте…
Был тогда в начале столетия один
генерал,
генерал со связями большими и богатейший помещик, но из таких (правда, и тогда уже, кажется, очень немногих), которые, удаляясь на покой со службы, чуть-чуть не бывали уверены, что выслужили себе
право на жизнь и смерть своих подданных.
Дубровских несколько лет в бесспорном владении, и из дела сего не видно, чтоб со стороны г. Троекурова были какие-либо до сего времени прошения о таковом неправильном владении Дубровскими оного имения, к тому по уложению велено, ежели кто чужую землю засеет или усадьбу загородит, и на того о неправильном завладении станут бити челом, и про то сыщется допрямо, тогда
правому отдавать тую землю и с посеянным хлебом, и городьбою, и строением, а посему генерал-аншефу Троекурову в изъявленном на гвардии поручика Дубровского иске отказать, ибо принадлежащее ему имение возвращается в его владение, не изъемля из оного ничего.
Благодаря связи моего отца с генерал-губернатором я был сравнительно скоро освобожден, я сидел всего месяц с чем-то, но освобожден без
права выезда из Киева, под надзором полиции до решения моего дела.
Правой рукой его в служебных делах был начальник секретного отделения канцелярии генерал-губернатора П. М. Хотинский — вечная московская «притча во языцех». Через него можно было умелому и денежному человеку сделать все.
Люднее стало в клубе, особенно в картежных комнатах, так как единственно Английский клуб пользовался
правом допускать у себя азартные игры, тогда строго запрещенные в других московских клубах, где игра шла тайно. В Английский клуб, где почетным старшиной был генерал-губернатор, а обер-полицмейстер — постоянным членом, полиция не смела и нос показать.
Песня нам нравилась, но объяснила мало. Брат прибавил еще, что царь ходит весь в золоте, ест золотыми ложками с золотых тарелок и, главное, «все может». Может придти к нам в комнату, взять, что захочет, и никто ему ничего не скажет. И этого мало: он может любого человека сделать
генералом и любому человеку огрубить саблей голову или приказать, чтобы отрубили, и сейчас огрубят… Потому что царь «имеет
право»…
На террасе уже было довольно темно, князь не разглядел бы в это мгновение ее лица совершенно ясно. Чрез минуту, когда уже они с
генералом выходили с дачи, он вдруг ужасно покраснел и крепко сжал свою
правую руку.
— Браво, браво! — кричал Фердыщенко. Усмехнулся и Птицын, которому тоже было чрезвычайно неприятно появление
генерала; даже Коля засмеялся и тоже крикнул: «Браво!» — И я
прав, я
прав, трижды
прав! — с жаром продолжал торжествующий
генерал, — потому что если в вагонах сигары запрещены, то собаки и подавно.
— Князь, мамаша вас к себе просит, — крикнул заглянувший в дверь Коля. Князь привстал было идти, но
генерал положил
правую ладонь на его плечо и дружески пригнул опять к дивану.
Затем стал говорить
генерал Епанчин, в своем качестве отца, и говорил резонно, избегнул трогательного, упомянул только, что вполне признает ее
право на решение судьбы Афанасия Ивановича, ловко щегольнул собственным смирением, представив на вид, что судьба его дочери, а может быть и двух других дочерей, зависит теперь от ее же решения.
— Ну нет, — с убеждением перебил
генерал, — и какой,
право, у тебя склад мыслей! Станет она намекать… да и не интересанка совсем. И притом, чем ты станешь дарить: ведь тут надо тысячи! Разве портретом? А что, кстати, не просила еще она у тебя портрета?
— Не могу не предупредить вас, Аглая Ивановна, что всё это с его стороны одно шарлатанство, поверьте, — быстро ввернул вдруг
генерал Иволгин, ждавший точно на иголочках и желавший изо всех сил как-нибудь начать разговор; он уселся рядом с Аглаей Ивановной, — конечно, дача имеет свои
права, — продолжал он, — и свои удовольствия, и прием такого необычайного интруса для толкования Апокалипсиса есть затея, как и другая, и даже затея замечательная по уму, но я…
— Эй,
генерал, щадите Фердыщенка, — ответил тот, ухмыляясь. — Я ведь на особых
правах.
— Оттого, что я этого не хочу, оттого, что я пойду к генерал-губернатору: я мать, я имею всякое
право, хоть бы ты была генеральша, а я имею
право; слово скажу, и тебя выпорют, да, даже выпорют, выпорют.
— Послушайте, Раиса Павловна, я устрою так, что Тетюев сам придет к вам с повинной! — объявил Прейн, радуясь новой выдумке. — Честное слово. Только, мне нужно предварительно войти в соглашение с
генералом: пожалуй, еще заартачится. Пусть Нина Леонтьевна полюбуется на своего протеже.
Право, отличная мысль пришла в голову этому Родиону Антонычу!.. Поистине, и волки будут сыты, и овцы целы…
— Нет, это невозможно,
генерал, — доказывал Прейн, — теперь вся ответственность ложится на нас с вами, и мы не имеем
права бежать с нашего поста. Чужие глупости еще не дают нам
права делать своих. Притом нам остается только увенчать уже возведенное здание.
Генерал показал пальцем на второго от
правого фланга солдата.
Так, например, однажды за обедом маркиз де Сангло выразился так:"Хотя крепостное
право и похваляется многими, яко согласные с требованиями здравой внутренней политики, но при сем необходимо иметь в виду, что и оные люди, провидением в наше распоряжение для услуг предоставленные, суть, подобно нам, по образу и подобию божию созданы!"А присутствовавший при этом
генерал Бедокуров присовокупил:"Сие есть несомненно, хотя с некоторым в физиономиях повреждением!"В другой раз князь Букиазба высказал такое мнение:"Сия мысль, что Иван (камердинер князя) служит мне токмо за страх, весьма для меня прискорбна, хотя не могу скрыть, что и за сим я пользуюсь его услугами с удовольствием".
Прежде всего, впрочем, должно объяснить, что рядом с губернатором по
правую руку сидел один старикашка,
генерал фон Вейден, ничтожное, мизерное существо: он обыкновенно стращал уездных чиновников своей дружбой с губернатором, перед которым, в свою очередь, унижался до подлости, и теперь с сокрушенным сердцем приехал проводить своего друга и благодетеля.
— Ротмистр Праскухин! — сказал
генерал: — сходите пожалуйста в
правый ложемент и скажите 2-му батальону М. полка, который там на работе, чтоб он оставил работу, не шумя вышел оттуда и присоединился бы к своему полку, который стоит под горой в резерве. Понимаете? Сами отведите к полку.
— Ты сходи до
генерала, старуха, — сказал поручик Непшитшетский, трепля ее по плечу, —
право!
— Ведь вы сами рассудите, господин смотритель, — говорил с запинками другой, молоденький офицерик, — нам не для своего удовольствия нужно ехать. Ведь мы тоже стало быть нужны, коли нас требовали. А то я
право генералу Крамперу непременно это скажу. А то ведь это что ж… вы, значит, не уважаете офицерского звания.
—
Право, я тебе без шуток говорю, всё мне так гадко стало, что я желал поскорей в Севастополь. Да впрочем, ведь ежели здесь счастливо пойдет, так можно еще скорее выиграть, чем в гвардии: там в 10 лет в полковники, а здесь Тотлебен так в 2 года из подполковников в
генералы. Ну а убьют, — так что же делать!
— А, может быть, — отвечал Калугин, — я больше был на
правом; я два раза туда ходил: один раз отъискивал
генерала, а другой раз так, посмотреть ложементы пошел. Вот где жарко было.
Наместник — правитель, начальник города или уезда, обладавший большими
правами; с 1775 г. наместником назывался генерал-губернатор.] всегда видел Софью Николавну и таял час от часу более.
Генерал-майору Мансурову вверено было
правое крыло для прикрытия Самарской линии, куда со своими отрядами следовал майор Муфель и подполковник Гринев.
Татьяна Васильевна после того ушла к себе, но Долгов и критик еще часа два спорили между собою и в конце концов разругались, что при всех почти дебатах постоянно случалось с Долговым, несмотря на его добрый характер! Бедный
генерал, сколько ни устал от дневных хлопот, сколь ни был томим желанием спать, считал себя обязанным сидеть и слушать их. Как же после этого он не имел
права считать жену свою хуже всех в мире женщин! Мало что она сама, но даже гости ее мучили его!
Пользуясь
правом директора, я не позволил никому, кроме играющих актеров, присутствовать на этой репетиции, но в самое то время, когда Александр Панаев в роли
генерала вел со мною сцену, я заметил, что двери отворились и Балясников, сопровождаемый Кузминским, Кинтером, Зыковым и другими, вошел с насмешливым и наглым видом и стал перед самою сценою.
Но дружба заставила меня покривить душой, и я отдал роль
генерала Александру Панаеву, на что, как директор, я имел полное
право.
— Да, на весь город;
генерал же, я думаю, об этом не думает, и ему не до этого. К тому же мисс Полина имеет полное
право жить, где ей угодно. Насчет же этого семейства можно правильно сказать, что это семейство уж не существует.
В этой избушке было «полное отсутствие всякого присутствия», — точно кто переехал с квартиры, да так все и осталось: в одном углу позабыли трехногий стул, в другом скелет дивана, на стене несколько разорванных картин —
правая половина какого-то
генерала, половина архирея и т. д.
Клянусь богом, что-нибудь из двух: или он страдает манией величия, или в самом деле
права эта старая, выжившая из ума крыса, граф Алексей Петрович, когда говорит, что теперешние дети и молодые люди поздно становятся взрослыми и до сорока лет играют в извозчики и в
генералы!
Дядя Никон. Слово, да! Что ты, купец али
генерал?.. Барский свояк ты и больше ничего… Чей у тебя ребенок, ну-ко говори!.. В том, значит, только и счастье твое, что твоя коренная у барина на пристяжке пошла,
право, черти, дьяволы экие!.. (Уходит).
Катерина Матвеевна. Позвольте, вы не отвечаете на мой вопрос? В силу чего вы отказываете людям, которые имеют одинаковые
права с каждым
генералом?
Катерина Матвеевна. Позвольте попросить лошадей для нас. Мы имеем полное
право и одинаковое с каждой чиновной особой. Вот мой вид, — как это называется… Уж нынче прошло то время, когда уважаем только
генералов, а презираем ученое сословие, студентов.
Служебный кабинет графа Зырова. Огромный стол весь завален бумагами и делами. Граф, по-прежнему в пиджаке, сидит перед столом; лицо его имеет почти грозное выражение. На
правой от него стороне стоят в почтительных позах и с грустно наклоненными головами Мямлин и князь Янтарный, а налево генерал-майор Варнуха в замирающем и окаменелом положении и чиновник Шуберский, тоже грустный и задумчивый.
— Да ты обдумай хорошенько. Говорят тебе гражданские власти: пусть, мол, рассудит генерал-губернатор твое дело. Ведь он имеет
право решать дела, так ли?
По обычаю мудрых холопов,
Мы держалися побольше подкопов
Или рабски за временем шли…)
Некто, слывший по службе за гения,
Генерал Фердинанд фон дер Шпехт
(Об отводе лесов для сечения
Подававший обширный проект),
Нам предсказывал бунты народные
(«Что, не
прав я?..» — потом он кричал).
С 31-го мая Петербург разделился на три военных генерал-губернаторства и издано повеление о том, чтобы всех, кто будет взят с поджигательными снарядами и веществами, а равно подстрекателей к беспорядкам судить полевым военным судом в 24 часа, с предоставлением военному генерал-губернатору
права конфирмовать и приводить в исполнение приговоры военного суда.
Благодаря настояниям нашего генерал-адмирала в скором времени выйдет и закон, но пока офицеры еще пользуются
правом телесного наказания…
Что это за дивные распорядки ведет Ропшин: он сам уехал в город, а старика Синтянина и его приятеля, этого господина Ворошилова, упросил тут распоряжаться дома, и они за это взялись;
генерал ходит козырем и указывает, что где поставить, что как приготовить для предстоящих похорон покойного; меж тем как жена его и падчерица одевают и убирают Ларису, для которой Ропшин обещал исходатайствовать у местного архиерея
право на погребение.
Эффект, произведенный этою новостью, был чрезвычайный:
генерал, жена его, майор и отец Евангел безмолвствовали и ждали пояснения с очевидным страхом. Бодростин им рассказывал, что обращенный на
правую стезю Горданов возгнушался своего безнравственного поведения и в порыве покаяния оставил бедную Лару, сам упрашивая ее вернуться к ее законным обязанностям.
Бодростина поняла, что она сделала неловкость. К тому же она ясно видела, что
генерал принимает ее не с аттенцией, на какую она имела бы, кажется,
право по своему положению. Это нехорошо действовало на Глафиру, и она, оставив свое намерение выспросить о Горданове, прямо перешла к другому.
«До последнего конца своего (читал
генерал) она не возроптала и не укорила Провидение даже за то, что не могла осенить себя крестным знамением
правой руки, но должна была делать это левою, чем и доказала, что у иных людей, против всякого поверья, и с левой стороны черта нет, а у иных он и десницею орудует, как у любезного духовного сына моего Павла Николаевича, который пред смертью и с Богом пококетничал.
Пустых и вздорных людей этот брак
генерала тешил, а умных и честных, без которых, по Писанию, не стоит ни один город, этот союз возмутил; но
генерал сумел смягчить неприятное впечатление своего поступка, объявив там и сям под рукой, что он женился на Флоре единственно для того, чтобы, в случае своей смерти, закрепить за нею и за ее матерью
право на казенную пенсию, без чего они могли бы умереть с голоду.
В то же время французский главнокомандующий
генерал Жоффр обходит
правый фланг германской армии и заставляет ее очистить Лилль.