Неточные совпадения
Но делать нечего было, и она, перебирая своими маленькими
руками гладкий ножичек, усиливалась читать.
— Что мама? — спросил он, водя
рукой по
гладкой, нежной шейке дочери. — Здравствуй, — сказал он, улыбаясь здоровавшемуся мальчику.
И слышно было, как он трепал
рукою по
гладкой шее своего скакуна, давая ему разные нежные названья.
Он встал и начал быстро пожимать
руки сотрапезников, однообразно кивая каждому
гладкой головкой, затем, высоко вскинув ее, заложив одну
руку за спину, держа в другой часы и глядя на циферблат, широкими шагами длинных ног пошел к двери, как человек, совершенно уверенный, что люди поймут, куда он идет, и позаботятся уступить ему дорогу.
— Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему русские — самый одинокий народ в мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно белую,
гладкую, как у женщины, кожу
рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и предложил...
Она стояла пред ним в дорогом платье, такая пышная, мощная, стояла, чуть наклонив лицо, и хорошие глаза ее смотрели строго, пытливо. Клим не успел ответить, в прихожей раздался голос Лютова. Алина обернулась туда, вошел Лютов, ведя за
руку маленькую женщину с
гладкими волосами рыжего цвета.
Встречу непонятно, неестественно ползла, расширяясь, темная яма, наполненная взволнованной водой, он слышал холодный плеск воды и видел две очень красные
руки; растопыривая пальцы, эти
руки хватались за лед на краю, лед обламывался и хрустел.
Руки мелькали, точно ощипанные крылья странной птицы, между ними подпрыгивала
гладкая и блестящая голова с огромными глазами на окровавленном лице; подпрыгивала, исчезала, и снова над водою трепетали маленькие, красные
руки. Клим слышал хриплый вой...
В зале, на полу, перед низенькими, длинными, деревянными скамьями, сидело рядами до шести — или семисот женщин, тагалок, от пятнадцатилетнего возраста до зрелых лет: у каждой было по круглому,
гладкому камню в
руках, а рядом, на полу, лежало по куче листового табаку.
У всех прочих спина и рукава
гладкие: последние, у кисти
руки, широки; все вместе похоже на мантильи наших дам; у него рукава с боков разрезаны, и от них идут какие-то надставки, вроде маленьких крыльев.
То представлялась скала, у подножия которой лежит наше разбитое судно, и утопающие напрасно хватаются усталыми
руками за
гладкие камни; то снилось, что я на пустом острове, выброшенный с обломком корабля, умираю с голода…
— Нет,
гладкой, чистой, на которой пишут. Вот так. — И Митя, схватив со стола перо, быстро написал на бумажке две строки, сложил вчетверо бумажку и сунул в жилетный карман. Пистолеты вложил в ящик, запер ключиком и взял ящик в
руки. Затем посмотрел на Петра Ильича и длинно, вдумчиво улыбнулся.
Старик таза тоже отказался лезть на дерево. Тогда я решил взобраться на кедр сам. Ствол его был ровный,
гладкий и с подветренной стороны запорошенный снегом. С большими усилиями я поднялся не более как на три метра. У меня скоро озябли
руки, и я должен был спуститься обратно на землю.
Полуянов ничего не ответил, продолжая хмуриться. Видимо, он был не в духе, и присутствие Харитины его раздражало, хотя он сам же потащил ее. Он точно сердился даже на реку, на которую смотрел из-под
руки с каким-то озлоблением. Под солнечными лучами
гладкое плесо точно горело в огне.
Я впервые вижу ее такою, — она была всегда строгая, говорила мало; она чистая,
гладкая и большая, как лошадь; у нее жесткое тело и страшно сильные
руки.
Протянув издали
руки, он коснулся полированной поверхности инструмента и тотчас же робко отодвинулся. Повторив раза два этот опыт, он подошел поближе и стал внимательно исследовать инструмент, наклоняясь до земли, чтобы ощупать ножки, обходя кругом по свободным сторонам. Наконец его
рука попала на
гладкие клавиши.
— То-то и есть, что смотрел-с! Слишком, слишком хорошо помню, что смотрел-с! На карачках ползал, щупал на этом месте
руками, отставив стул, собственным глазам своим не веруя: и вижу, что нет ничего, пустое и
гладкое место, вот как моя ладонь-с, а все-таки продолжаю щупать. Подобное малодушие-с всегда повторяется с человеком, когда уж очень хочется отыскать… при значительных и печальных пропажах-с: и видит, что нет ничего, место пустое, а все-таки раз пятнадцать в него заглянет.
Она скромно рассказывала о Париже, о своих путешествиях, о Бадене; раза два рассмешила Марью Дмитриевну и всякий раз потом слегка вздыхала и как будто мысленно упрекала себя в неуместной веселости; выпросила позволение привести Аду; снявши перчатки, показывала своими
гладкими, вымытыми мылом à la guimauve [Алфейным (фр.).]
руками, как и где носятся воланы, рюши, кружева, шу; обещалась принести стклянку с новыми английскими духами: Victoria’s Essence, [Духи королевы Виктории (фр.).] и обрадовалась, как дитя, когда Марья Дмитриевна согласилась принять ее в подарок; всплакнула при воспоминании о том, какое чувство она испытала, когда в первый раз услыхала русские колокола: «Так глубоко поразили они меня в самое сердце», — промолвила она.
Марья Дмитриевна совсем потерялась, увидев такую красивую, прелестно одетую женщину почти у ног своих; она не знала, как ей быть: и руку-то свою она у ней отнять хотела, и усадить-то ее она желала, и сказать ей что-нибудь ласковое; она кончила тем, что приподнялась и поцеловала Варвару Павловну в
гладкий и пахучий лоб.
Павел поднял
руку кверху — древко покачнулось, тогда десяток
рук схватили белое
гладкое дерево, и среди них была
рука его матери.
Круглые,
гладкие шары голов плыли мимо и оборачивались. О ласково взяла меня за
руку...
— Да, очень грустно, очень грустно, — говорил отец Михаил Введенский, поглаживая
рукой гладкие бока наперсного креста. — Я очень рад, что вы передали дело мне; я, как служитель церкви, постараюсь не оставить молодого человека без наставлений, но и постараюсь как можно более смягчить назидание.
Она крепко пожала его
руку своими красивыми, белыми, сильными пальцами. Ее
рука была немногим меньше его
руки — но гораздо теплей и
глаже, и мягче, и жизненней.
Она ласковой, но сильной
рукой неожиданно дернула Александрова за край его белой каламянковой рубахи. Юнкер, внезапно потеряв равновесие, невольно упал на девушку, схватив ее одной
рукой за грудь, а другой за твердую
гладкую ляжку. Она громко засмеялась, оскалив большие прекрасные зубы.
Однажды я видел, как он, стоя в углу конюшни, подняв к лицу
руку, рассматривает надетое на пальце
гладкое серебряное кольцо; его красивые губы шевелились, маленькие рыжие усы вздрагивали, лицо было грустное, обиженное.
От страшного холода он чуть было не разжал
рук и не выпустил черта, но одолел себя и стал искать других средств к спасению. Но, увы! средств таких не было;
гладкие края канавы были покрыты ледянистою корой, и выкарабкаться по ним без помощи
рук было невозможно, а освободить
руки значило упустить черта. Ахилла этого не хотел. Он попробовал кричать, но его или никто не слыхал, или кто и слышал, тот только плотнее запирался, дескать: «кого-то опять черт дерет».
После свадьбы дома стало скучнее: отец словно в масле выкупался — стал мягкий,
гладкий; расплывчато улыбаясь в бороду, он ходил —
руки за спиною — по горницам, мурлыкая, подобно сытому коту, а на людей смотрел, точно вспоминая — кто это?
Вдруг окно лопнуло, распахнулось, и, как дым, повалили в баню плотные сизые облака, приподняли, закружив, понесли и бросили в колючие кусты; разбитый, он лежал, задыхаясь и стоная, а вокруг него по кустам шнырял невидимый пёс, рыча и воя; сверху наклонилось чьё-то
гладкое, безглазое лицо, протянулись длинные
руки, обняли, поставили на ноги и, мягко толкая в плечи, стали раскачивать из стороны в сторону, а Савка, кувыркаясь и катаясь по земле, орал...
Я более не спрашивал, но медлил. Мне казалось, что, произнеся ее имя, я как бы коснусь зеркально-гладкой воды, замутив отражение и спугнув образ. Мне было хорошо знать и не называть. Но уже маленькая
рука схватила меня за рукав, тряся и требуя, чтобы я назвал имя.
Пестрый платок, накинутый на скорую
руку на ее белокурые волосы, бросал прозрачную тень на чистый,
гладкий лоб девушки и слегка оттенял ее глаза, которые казались поэтому несколько глубже и задумчивее; белая сорочка, слегка приподнятая между плечами молодою грудью, обхватывала стан Дуни, перехваченный клетчатой юбкой, или понявой, исполосованной красными клетками по темному полю.
Любо-дорого смотреть-то! — промолвил Глеб, указывая
рукою на круги, которые местами появлялись на
гладкой поверхности Оки, расширялись, разбегались серебряными обручами и наконец исчезали, уступая место другим кругам, которые так же быстро уносило течением.
Ваня провел
рукою по лбу, как бы стараясь опомниться, торопливо прошептал молитву, перекрестился и бросился в воду, не выпуская из глаз огонька, который продолжал мигать ему, отражаясь дрожащею золотистою ниткой на
гладкой поверхности Оки, величаво сверкавшей посреди ночи.
— Ты не очень пяль глаза-то на эту рожицу. Она, смотри, — как березовый уголь: снаружи он бывает такой же вот скромный,
гладкий, темненький, — кажись, совсем холодный, — а возьми в
руку, — ожгет…
Он не сидел, а расхаживал по комнате, держа
руки в карманах, вежливо сторонился от всех, его
гладкое лицо было холодно и брезгливо, тонкие губы двигались неохотно, он всегда хмурился, и глаз его не было видно.
О любви не было еще речи. Было несколько сходок, на которых она тоже присутствовала, молчаливая, в дальнем уголке. Я заметил ее лицо с
гладкой прической и прямым пробором, и мне было приятно, что ее глаза порой останавливались на мне. Однажды, когда разбиралось какое-то столкновение между товарищами по кружку и я заговорил по этому поводу, — и прочитал в ее глазах согласие и сочувствие. В следующий раз, когда я пришел на сходку где-то на Плющихе, она подошла ко мне первая и просто протянула
руку.
И когда Саша, слушавший очень внимательно, подошел к ней в середине рассказа и горячей
рукой несколько раз быстро и решительно провел по
гладким, еще черным волосам, она сделала вид, что не понимает этой ласки, для которой еще не наступило время, отстранила
руку и, улыбнувшись, спросила...
Отходя, она провела
рукой по
гладким волосам и решила: «Это у нас характер такой… что ж, я очень рада».
Елена Петровна уже догадывается о значении вопроса, и сердце у нее падает; но оттого, что сердце пало, строгое лицо становится еще строже и спокойнее, и в темных, почти без блеска, обведенных византийских глазах появляется выражение гордости. Она спокойно проводит
рукой по
гладким волосам и говорит коротко, без той бабьей чистосердечной болтливости, с которой только что разговаривала...
Саша неприятно улыбнулся и, ничего не ответив, заложил
руки в карманы и стал ходить по комнате, то пропадая в тени, то весь выходя на свет; и серая куртка была у него наверху расстегнута, открывая кусочек белой рубашки — вольность, которой раньше он не позволял себе даже один. Елена Петровна и сама понимала, что говорит глупости, но уж очень ей обидно было за второй самовар; подобралась и, проведя
рукой по
гладким волосам, спокойно села на Сашин стул.
Он не слышал, что ему сказали, попятился назад и не заметил, как очутился на улице. Ненависть к фон Корену и беспокойство — все исчезло из души. Идя домой, он неловко размахивал правой
рукой и внимательно смотрел себе под ноги, стараясь идти по
гладкому. Дома, в кабинете, он, потирая
руки и угловато поводя плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и сорочке, прошелся из угла в угол, потом зажег свечу и сел за стол…
Он даже испытал нечто близкое припадку ужаса: как-то утром его разбудил вой и крик на фабричном дворе, приподняв голову с подушки, он увидал, что по белой,
гладкой стене склада мчится буйная толпа теней, они подпрыгивают, размахивая
руками, и, казалось, двигают по земле всё здание склада.
Стоя на самом носу, который то взлетал на пенистые бугры широких волн, то стремительно падал в
гладкие водяные зеленые ямы, Ваня размеренными движениями
рук и спины выбирал из моря перемет. Пять белужонков, попавшихся с самого начала, почти один за другим, уже лежали неподвижно на дне баркаса, но потом ловля пошла хуже: сто или полтораста крючков подряд оказались пустыми, с нетронутой наживкой.
Я пробовал кормить последних таким отличным кормом, всегда парным, какого лучше, особенно в таком изобилье, не могла доставать мать своим ястребятам; пойманный слеток далеко не бывал так сыт, как поднимаемый на
руку гнездарь, но между тем всегда слеток оказывался как-то
глаже, чище пером, складнее, резвее и жаднее гнездаря.
То ему казалось, что он ворочает со страшными усилиями и громоздит одна на другую гранитные глыбы с отполированными боками,
гладкими и твердыми на ощупь, но в то же время мягко, как вата, поддающимися под его
руками.
Хозяин все ласкает набалованных, чистых и
гладких свиней, но движения
рук его становятся ленивее — он, видимо, устал.
С чувством неизъяснимого страха бросился он к столу, придвинул зеркало, чтобы как-нибудь не поставить нос криво.
Руки его дрожали. Осторожно и осмотрительно наложил он его на прежнее место. О, ужас! Нос не приклеивался!.. Он поднес его ко рту, нагрел его слегка своим дыханием и опять поднес к
гладкому месту, находившемуся между двух щек; но нос никаким образом не держался.
Сверху был виден череп с коротко остриженными волосами, угловатый и большой, согнутая спина, длинные
руки. Из-под челнока бесшумно разбегались тонкие струйки, играя поплавками удочек. Дальше по течению эти струйки прятались, и вода, спокойная,
гладкая, отражала в тёмном блеске своём жёлтые бугры берега, бедно одетые кустами верб.
Стихи длинные, и начала я высоко, сколько
руки достало, но стихи, по опыту знаю, такие длинные, что никакой скалы не хватит, а другой, такой же
гладкой, рядом — нет, и все же мельчу и мельчу буквы, тесню и тесню строки, и последние уже бисер, и я знаю, что сейчас придет волна и не даст дописать, и тогда желание не сбудется — какое желание? — ах, К Морю! — но, значит, уже никакого желания нет? но все равно — даже без желания! я должна дописать до волны, все дописать до волны, а волна уже идет, и я как раз еще успеваю подписаться...
— Извольте, барчук, извольте. — Он снял картуз; я протянул было
руку, но поднял глаза и — так и прыснул. Пунин был совершенно лыс; ни одного волосика не виднелось на заостренном его черепе, покрытом
гладкой и белой кожей.
Утром он забывал поздороваться, вечером — проститься, и когда жена подставляла свою
руку, а дочь Зизи — свой
гладкий лоб, он как-то не понимал, что нужно делать с
рукой и
гладким лбом. Когда являлись к завтраку гости, вице-губернатор с женой или Козлов, то он не поднимался к ним навстречу, не делал обрадованного лица, а спокойно продолжал есть. И, кончив еду, не спрашивал у Марии Петровны позволения встать, а просто вставал и уходил.
И все, с ноковыми [Ноковые матросы, работающие на самых концах рей.] впереди, разбежались по реям, держась одной
рукой за приподнятые рейки, служащие вроде перил, словно по
гладкому полу и, стоя, перегнувшись, на страшной высоте, над бездной моря, стали делать свое обычное матросское трудное дело.