Неточные совпадения
Туробоев пожал плечами, нахмурился,
глаза его
провалились в глазницы.
Теперь Штольц изменился в лице и ворочал изумленными, почти бессмысленными
глазами вокруг себя. Перед ним вдруг «отверзлась бездна», воздвиглась «каменная стена», и Обломова как будто не стало, как будто он пропал из
глаз его,
провалился, и он только почувствовал ту жгучую тоску, которую испытывает человек, когда спешит с волнением после разлуки увидеть друга и узнает, что его давно уже нет, что он умер.
Но не все смешил ее Штольц: через полчаса она слушала его с любопытством и с удвоенным любопытством переносила
глаза на Обломова, а Обломову от этих взглядов — хоть сквозь землю
провалиться.
С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному
глазу кажется удобством: недостаток света, простора, люки, куда люди как будто
проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и диваны, привязанные к полу столы и стулья, тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами на кранцах, как на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как в людях, так и в убранстве этого плавучего жилища.
И теперь помню, как скорлупка-двойка вдруг пропадала из
глаз, будто
проваливалась в глубину между двух водяных гор, и долго не видно было ее, и потом всползала опять боком на гребень волны.
Крыша мастерской уже
провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из
глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
— В кабаке все трое… Вот сейчас
провалиться, своем
глазам видел: и Окулко, и Челыш, и Беспалый…
Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол
проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но
глаза ее не угасали и видели много других
глаз — они горели знакомым ей смелым, острым огнем, — родным ее сердцу огнем.
Показалось: именно эти желтые зубы я уже видел однажды — неясно, как на дне, сквозь толщу воды — и я стал искать.
Проваливался в ямы, спотыкался о камни, ржавые лапы хватали меня за юнифу, по лбу ползли вниз, в
глаза, остросоленые капли пота…
У него
глаза потухли, и в них не сверкали отблески вечернего солнца; у нее кое-где
провалилась крыша, стены осыпались, и, вместо гулкого, с высоким тоном, медного колокола, совы заводили в ней по ночам свои зловещие песни.
— Я загуляю, я? — начал Евсей. — Да разрази меня на этом месте господь, лопни мои
глаза! чтоб мне сквозь землю
провалиться, коли я там что-нибудь этакое…
Александру хоть сквозь землю
провалиться. А Петр Иваныч беспощадно смотрел прямо ему в
глаза и ждал ответа.
Помелькали-помелькали и вдруг в наших
глазах исчезли, словно сквозь землю
провалились.
Берсенев понимал, что воображение Елены поражено Инсаровым, и радовался, что его приятель не
провалился, как утверждал Шубин; он с жаром, до малейших подробностей, рассказывал ей все, что знал о нем (мы часто, когда сами хотим понравиться другому человеку, превозносим в разговоре с ним наших приятелей, почти никогда притом не подозревая, что мы тем самым себя хвалим), и лишь изредка, когда бледные щеки Елены слегка краснели, а
глаза светлели и расширялись, та нехорошая, уже им испытанная, грусть щемила его сердце.
Я раскрыл
глаза сначала чуть на один волосок, потом несколько шире, и, наконец, уже не сам я, а неведомый ужас растворил их, так что я почувствовал их совсем круглыми, и при этом имел только одно желание: влипнуть в мою подушку, уйти в нее и
провалиться…
— Може злые люди про меня сказали, — заговорил он дрожащим голосом: — так, верите Богу, говорил он, одушевляясь всё более и более и обращая
глаза к иконе — что вот лопни мои
глаза,
провались я на сем месте, коли у меня чтò есть, окроме пятнадцати целковых, что Илюшка привез, и то подушные платить надо — вы сами изволите знать: избу поставили…
— Каково? — шептала Матица, свирепо вытаращив свои большие
глаза. — Избивать детей начали, ироды! Чтоб земля
провалилась под ними…
Молнии, слепя
глаза, рвали тучи… В голубом блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими огнями, серебряная и холодная, а когда молнии гасли, она исчезала, как бы
проваливаясь в тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
Играли волны, и Шакро, сидевший на корме, то пропадал из моих
глаз,
проваливаясь вместе с кормой, то подымался высоко надо мной и, крича, почти падал на меня.
Уши шапки выглядели отчаянно, но все же возница полез вперед. Ковыляя и
проваливаясь, он добрался до первой лошади. Наш выезд показался мне бесконечно длинным. Фигуру возницы размыло в
глазах, в
глаза мне мело сухим вьюжным снегом.
Вижу в сумраке, ее лицо изменилось, очень побелело, а
глаза углубились,
провалились, почернели. И она ответила голосом, от которого у меня в душе шелохнулась жалость. Но тут же злость опять наплыла на меня.
По праздникам, вечерами, девки и молодухи ходили по улице, распевая песни, открыв рты, как птенцы, и томно улыбались хмельными улыбками. Изот тоже улыбался, точно пьяный, он похудел,
глаза его
провалились в темные ямы, лицо стало еще строже, красивей и — святей. Он целые дни спал, являясь на улице только под вечер, озабоченный, тихо задумчивый. Кукушкин грубо, но ласково издевался над ним, а он, смущенно ухмыляясь, говорил...
Смотрю — вид безумный и жалостный, волосы встрёпаны, щёки
провалились, нос острый, рот полуоткрыт, точно задыхается человек, а
глаза смотрят оттуда замученно, с великой горечью.
В это самое время Иван Ильич
провалился, увидал свет, и ему открылось, что жизнь его была не то, что надо, но что это можно еще поправить. Он спросил себя: что же «то», и затих, прислушиваясь. Тут он почувствовал, что руку его целует кто-то. Он открыл
глаза и взглянул на сына. Ему стало жалко его. Жена подошла к нему. Он взглянул на нее. Она с открытым ртом и с неотертыми слезами на носу и щеке, с отчаянным выражением смотрела на него. Ему жалко стало ее.
Внезапно, вместе с чувством тоски и потери дыхания, им овладели тошнота и слабость. Все позеленело в его
глазах, потом стало темнеть и
проваливаться в глубокую черную пропасть. В его мозгу резким, высоким звуком — точно там лопнула тонкая струна — кто-то явственно и раздельно крикнул: бу-ме-ранг! Потом все исчезло: и мысль, и сознание, и боль, и тоска. И это случилось так же просто и быстро, как если бы кто дунул на свечу, горевшую в темной комнате, и погасил ее…
Мигачева. И не кажись ты мне на
глаза отныне и до века! И к воротам ты не подходи! Хоть бы ты
провалился куда, развязал бы мою голову. Нет вот на человека пропасти!
И все взгляды устремились на Макара, и он устыдился. Он почувствовал, что
глаза его мутны и лицо темно, волосы и борода всклокочены, одежда изорвана. И хотя задолго до смерти он все собирался купить сапоги, чтобы явиться на суд, как подобает настоящему крестьянину, но все пропивал деньги, и теперь стоял перед Тойоном, как последний якут, в дрянных торбасишках… И он пожелал
провалиться сквозь землю.
Лошади глубоко
провалились в снег, но быстро и испуганно выкарабкались из него, усиленно мотая головами и храпя. Тотчас же копыта их застучали тверже. По легкому ходу полозьев Цирельман догадался, что сани въехали на лед. Он не сводил
глаз со светлой, черневшей своим откосом на снегу плотины и все крепче впивался пальцами в поручни. Файбиш стоял в санях и тоже глядел на плотину. Его короткие руки дрожали от усилия, с которым он сдерживал рвавшихся вперед лошадей.
Мало того: он по лицу, по
глазам одним видел, что и сам Пселдонимов его ненавидит, что он смотрит, чуть-чуть не говоря: «А чтоб ты
провалился, проклятый!
— Да лопни
глаза мои!.. Да сквозь землю мне, в тартарары
провалиться!.. Да чтоб не взвидеть мне свету Божьего!.. — стал божиться Самоквасов.
— «К сему же внидет в люди безверие и ненависть, реть, ротьба [Реть — ссора, вражда. Ротьба — клятва, а также заклятье, вроде «лопни мои
глаза», «
провалиться мне на сем месте» и пр.], пиянство и хищение изменят времена и закон, и беззаконнующий завет наведут с прелестию и осквернят священные применения всех оных святых древних действ, и устыдятся креста Христова на себе носити».
Все закружилось перед
глазами, поплыло и
провалилось, наконец, в непроницаемое черное облако…
И лишь только почувствовала себя на твердо стоявшей без колебания (не как в поезде и в электричке) скамейке, завела
глаза и уснула сразу, точно
провалилась в какую-то темную пропасть в тот же миг.
Барон умолк и впился
глазами в дебютантку. Дебютантка готова была
провалиться сквозь землю от стыда и ожидания.
Большая часть его желчи, горькой, пенящейся, доставалась на долю рыжей девочки, стоявшей третьей с правого фланга. Он готов был проглотить ее, провалить сквозь землю, поломать и выбросить в окно. Она рознила больше всех, и он ненавидел и презирал ее, рыжую, больше всех на свете. Если б она
провалилась сквозь землю, умерла тут же на его
глазах, если бы запачканный ламповщик зажег ее вместо лампы или побил ее публично, он захохотал бы от счастья.
У Катерины Петровны лицо белое, почти не морщинистое, с крупными чертами. Брови сохранились в виде тонких черточек. Из-под чепца не видно седых волос.
Глаза уже потухли, а были когда-то нежно-голубые. Рот не
провалился; все передние зубы налицо и не очень пожелтели.
Я заболел оттого, что залетели туда-то такие-то микробы; или дети на
глазах матери раздавлены поездом потому, что сырость так-то действует на железо; или Верный
провалился оттого, что существуют такие-то геологические законы.
— Натрескался? А, мамочка! Прелесть! Налопался и теперь не знает, куда девать свой животик! Уйди ты, проклятый, с моих
глаз!
Провались!
Мы шли, кое-где
проваливаясь по рыхлой, плохо наезженной дорожке; белая темнота как будто качалась перед
глазами, тучи были низкие; конца не было этому белому, в котором только мы одни хрустели по снегу; ветер шумел по голым макушкам осин, а нам было тихо за лесом. Я кончил рассказ тем, как окруженный абрек запел песню и потом сам бросился на кинжал. Все молчали. Семка спросил...
— Так слушай же, — Екатерина Петровна склонила свою голову на плечо Талечки, — полюбила я его с первого раза, как увидела, точно сердце оборвалось тогда у меня, и с тех пор вот уже три месяца покоя ни днем, ни ночью не имею, без него с тоски умираю, увижу его,
глаза отвести не могу, а взглянет он — рада сквозь землю
провалиться, да не часто он на меня и взглядывает…
— Да разрази меня Господи, да лопни мои
глаза, да
провались я на этом месте, бриллиантовая, коли соврала на столько! — воскликнула приживалка и показала при этом кончик одного из своих грязных ногтей.
И продолжала смотреть. Но, когда у Юры отяжелели
глаза и со всею своею тоской и слезами он начал
проваливаться в сон, вдруг мама стала перед кроваткой на колени и начала часто-часто, крепко-крепко целовать Юру. Но поцелуи были мокрые, горячие и мокрые.