Неточные совпадения
Только когда он углубится в длинные разговоры с Райским или слушает лекцию о древней и чужой жизни, читает старца-классика, — тогда только появлялась вдруг у него жизнь в
глазах, и
глаза эти бывали умны, оживленны.
Гораздо более понимал слова Нехлюдова сидевший рядом с патриархальным
старцем маленький, кривой на один
глаз, одетый в платанную нанковую поддевку и старые, сбитые на сторону, сапоги, почти безбородый старичок — печник, как узнал потом Нехлюдов.
Когда вошли в дом и
Старцев увидел при вечернем освещении ее лицо и грустные, благодарные, испытующие
глаза, обращенные на него, то почувствовал беспокойство и подумал опять: «А хорошо, что я тогда не женился».
Алеша довел своего
старца в спаленку и усадил на кровать. Это была очень маленькая комнатка с необходимою мебелью; кровать была узенькая, железная, а на ней вместо тюфяка один только войлок. В уголку, у икон, стоял налой, а на нем лежали крест и Евангелие.
Старец опустился на кровать в бессилии;
глаза его блестели, и дышал он трудно. Усевшись, он пристально и как бы обдумывая нечто посмотрел на Алешу.
Знал Алеша, что так именно и чувствует и даже рассуждает народ, он понимал это, но то, что
старец именно и есть этот самый святой, этот хранитель Божьей правды в
глазах народа, — в этом он не сомневался нисколько и сам вместе с этими плачущими мужиками и больными их бабами, протягивающими
старцу детей своих.
И она вдруг, не выдержав, закрыла лицо рукой и рассмеялась ужасно, неудержимо, своим длинным, нервным, сотрясающимся и неслышным смехом.
Старец выслушал ее улыбаясь и с нежностью благословил; когда же она стала целовать его руку, то вдруг прижала ее к
глазам своим и заплакала...
Старец поднял на него
глаза и с улыбкой произнес...
А
старец уже заметил в толпе два горящие, стремящиеся к нему взгляда изнуренной, на вид чахоточной, хотя и молодой еще крестьянки. Она глядела молча,
глаза просили о чем-то, но она как бы боялась приблизиться.
— Это я на него, на него! — указала она на Алешу, с детской досадой на себя за то, что не вытерпела и рассмеялась. Кто бы посмотрел на Алешу, стоявшего на шаг позади
старца, тот заметил бы в его лице быструю краску, в один миг залившую его щеки.
Глаза его сверкнули и потупились.
Не стыдись!
Преклонные лета равняют
старцаС девицею. Стыдливость неуместна
Пред старыми потухшими
глазами.
Откройся мне: кого порой вечерней
На зыбкое крылечко поджидаешь?
Кого вдали, прикрывши ручкой глазки,
На полотне зари румяной ищешь?
Кого бранишь за медленность, кому
Навстречу шлешь и радости улыбку,
И слез поток, и брань, и поцелуй?
Кому, скажи, девица!
За несколько дней до моей поездки я был у Маццини. Человек этот многое вынес, многое умеет выносить, это старый боец, которого ни утомить, ни низложить нельзя; но тут я его застал сильно огорченным именно тем, что его выбрали средством для того, чтобы выбить из стремян его друга. Когда я писал письмо к Гверцони, образ исхудалого, благородного
старца с сверкающими
глазами носился предо мной.
Старец рассердился без всякой причины и вышел, хлопнув дверью. Михей Зотыч закрыл
глаза и улыбнулся.
В другом месте скитники встретили еще более ужасную картину. На дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные лица, на дикие
глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий зверь, — не было сил подняться на ноги.
Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл
глаза и молился вслух.
Это были совсем легкомысленные слова для убеленного сединами
старца и его сморщенного лица, если бы не оправдывали их маленькие, любопытные, вороватые
глаза, не хотевшие стариться. За маленький рост на золотых промыслах Кишкин был известен под именем Шишки, как прежде его называли только за
глаза, а теперь прямо в лицо.
Старец быстро сел и удивленными
глазами посмотрел на Аглаиду, точно не узнал ее. Все лицо у него опухло от слез, но он не прятал его, а только смотрел на непрошенную гостью исподлобья.
Нюрочка бросилась Парасковье Ивановне на шею и целовала ее со слезами на
глазах. Один Ефим Андреич был недоволен, когда узнал о готовившейся экспедиции. Ему еще не случалось оставаться одному. А вдруг что-нибудь случится с Парасковьей Ивановной? И все это придумала проклятая Таисья, чтобы ей ни дна ни покрышки… У ней там свои дела с скитскими
старцами и старицами, а зачем Парасковью Ивановну с Нюрочкой волокет за собой? Ох, неладно удумала святая душа на костылях!
Обедали все свои. В дальнем конце стола скромно поместилась Таисья, а с ней рядом какой-то таинственный
старец Кирилл. Этот последний в своем темном раскольничьем полукафтанье и с подстриженными по-раскольничьи на лбу волосами невольно бросался в
глаза. Широкое, скуластое лицо, обросшее густою бородой, с плутоватыми темными глазками и приплюснутым татарским носом, было типично само по себе, а пробивавшаяся в темных волосах седина придавала ему какое-то иконное благообразие.
— Вот этакие смиренные
старцы и смущают народ, — объяснил Груздев, указывая
глазами Мухину на смиренного Кирилла. — Спроси-ка его, зачем он в Самосадку-то приехал?.. С твоим братцем Мосеем два сапога пара будут.
Когда догорят дрова, опять будет темно, и Аграфена со страхом думала о том моменте, когда останется в темноте со
старцем с
глазу на
глаз.
Старец Асаф, к которому я пристал, подлинно чудный человек был. В то время, как я в лесах поселился, ему было, почитай, более ста лет, а на вид и шестидесяти никто бы не сказал: такой он был крепкий, словоохотный, разумный старик. Лицом он был чист и румян; волосы на голове имел мягкие, белые, словно снег, и не больно длинные;
глаза голубые, взор ласковый, веселый, а губы самые приятные.
Открыл я
глаза — это точно я помню, что открыл, — и вижу перед собой
старца, ликом чудна и облаком пресветлым озаренного.
Даже два
старца (с претензией на государственность), ехавшие вместе с нами, — и те не интересовались своим отечеством, но считали его лишь местом для получения присвоенных по штатам окладов. По-видимому, они ничего не ждали, ни на что не роптали, и даже ничего не мыслили, но в государственном безмолвии сидели друг против друга, спесиво хлопая
глазами на прочих пассажиров и как бы говоря: мы на счет казны нагуливать животы едем!
Но однажды, поднявшись к
старцу Иоанну и оглянув толпу, он заметил в ней одинокий, тёмный
глаз окуровского жителя Тиунова: прислонясь к стволу сосны, заложив руки за спину, кривой, склонив голову набок, не отрываясь смотрел в лицо
старца и шевелил тёмными губами. Кожемякин быстро отвернулся, но кривой заметил его и дружелюбно кивнул.
Он прикрыл свой пламенный
глаз, и из-под ресниц тяжело выкатилась большая слеза. Это очень тронуло Кожемякина, он вспомнил точёное лицо
старца Иоанна и подумал...
Тогда открывались светлые, острые
глаза, и лицо
старца, — благообразное, спокойное, словно выточенное из кипарисового дерева, — сразу и надолго оставалось в памяти своим внушительным сходством с ясными, добрыми ликами икон нового — «фряжского» — письма.
Утро; старик сидит за чайным столом и кушает чай с сдобными булками; Анна Ивановна усердно намазывает маслом тартинки, которые незабвенный проглатывает тем с большею готовностью, что, со времени выхода в отставку, он совершенно утратил инстинкт плотоядности. Но мысль его блуждает инде;
глаза, обращенные к окошкам, прилежно испытуют пространство, не покажется ли вдали пара саврасок, влекущая старинного друга и собеседника. Наконец
старец оживляется, наскоро выпивает остатки молока и бежит к дверям.
Что происходило на этой второй и последней конференции двух административных светил — осталось тайною. Как ни прикладывали мы с Павлом Трофимычем
глаза и уши к замочной скважине, но могли разобрать только одно: что старик увещевал «нового» быть твердым и не взирать. Сверх того, нам показалось, что «молодой человек» стал на колена у изголовья
старца и
старец его благословил. На этом моменте нас поймала Анна Ивановна и крепко-таки пожурила за нашу нескромность.
Старец смотрел на меня темными
глазами и протягивал руку.
Из двери белого домика, захлестнутого виноградниками, точно лодка зелеными волнами моря, выходит навстречу солнцу древний
старец Этторе Чекко, одинокий человечек, нелюдим, с длинными руками обезьяны, с голым черепом мудреца, с лицом, так измятым временем, что в его дряблых морщинах почти не видно
глаз.
— Што за человек? — сурово спросил игумен
старца Спиридона, глядевшего на него оторопелыми
глазами. — Там, у ворот?..
Здесь был Ванея — некогда царский палач, убийца Иоава, Адонии и Семея, — теперь главный начальник войска, невысокий, тучный
старец с длинной седой бородой; его выцветшие голубоватые
глаза, окруженные красными, точно вывороченными веками, глядели по-старчески тупо; рот был открыт и мокр, а мясистая красная нижняя губа бессильно свисала вниз; голова его была всегда потуплена и слегка дрожала.
Я всем
старцам это в
глаза скажу, всем этим почтенным
старцам, всем этим сребровласым и благоухающим
старцам!
Цена его слов известна мне была, а обидели они меня в тот час. Власий — человек древний, уже едва ноги передвигал, в коленях они у него изогнуты, ходит всегда как по жёрдочке, качаясь весь, зубов во рту — ни одного, лицо тёмное и словно тряпка старая, смотрят из неё безумные
глаза. Ангел смерти Власия тоже древен был — не мог поднять руку на
старца, а уже разума лишался человек: за некоторое время до смерти Ларионовой овладел им бред.
Старец был притоптан к земле, не мог поднять
глаз, ни вымолвить слова; пятна вышли на его лице, рука перестала перебирать четки и судорожно дрожала.
[Рафаэль Санти (итал. Raffaello Sanzio) родом из Урбино.] — сын добродетельного
старца Санти и ученик Пьетро-Вануччи — иначе: вдохновенного Перуджино!..» Зачем все эти фразы и зачем, когда произносит он их,
глаза его перебегают от мадонны к толпе, от толпы к мадонне, и вся фигура его силится принять что-то меланхолическое, взволнованное и глубоко потрясенное?…
Замечает
старец Парфений: как только про женски обители речь поведется, у отца Филофея
глаза так и запрыгают…
Старцы стояли рядами, все в соборных мантиях с длинными хвостами, все в опущенных низко, на самые
глаза, камилавках и кафтырях.
И говорит ангел: «Гляди сюда». И, повернувшись, указал ангел перстами на северную страну. И оглянулся
старец и увидал великую черную тучу. Туча застилала половину неба и спустилась на землю. И вот раздвинулась туча, и стало видно великое полчище черных эфиопов, надвигавшихся на
старца; позади же их всех стоял столь великий и страшный один эфиоп, что огромными ногами своими он стоял на земле, а косматой головой с страшными
глазами и красными губами он упирался в небо.
Пылкое воображение дочери Востока уже рисует мне этого
старца с проницательными
глазами, его гнедого, отливающего золотом коня.
Высокий, плотный из себя
старец, с красным, как переспелая малина, лицом, с сизым объемистым носом, сидел на диване за самоваром и потускневшими
глазами глядел на другого, сидевшего против него тучного, краснолицего и сильно рябого монаха. Это были сам игумен и казначей, отец Анатолий.
Случайность ли это, что хор повсюду, во всех дошедших до нас трагедиях, так пассивен, труслив и робок? Случайность ли, что он неизменно состоит из дряхлых
старцев, робких, трепещущих женщин, безвольных рабынь, что даже когда он состоит из воинов, как в «Аяксе» Софокла, то и воины эти трусливы, «словно
глаза робкого голубя»? И случайность ли, что именно устами этих слабых и бездеятельных говорит глубочайшая мудрость трагедии?
Придя домой, я, чтобы не видеть, как ужинают, поскорее ложусь в постель и, закрывши
глаза, мечтаю о том, как хорошо было бы претерпеть мучения от какого-нибудь Ирода или Диоскора, жить в пустыне и, подобно
старцу Серафиму, кормить медведей, жить в келии и питаться одной просфорой, раздать имущество бедным, идти в Киев.
Если же он гневался, или предавался сильной радости, или начинал говорить о чем-нибудь ужасном и великом, то страстное вдохновение овладевало им, на сверкающих
глазах выступали слезы, лицо румянилось, голос гремел, как гром, и монахи, слушая его, чувствовали, как его вдохновение сковывало их души; в такие великолепные, чудные минуты власть его бывала безгранична, и если бы он приказал своим
старцам броситься в море, то они все до одного с восторгом поспешили бы исполнить его волю.
Гиезий скосил
глаза на
старца и, закрыв ладонью рот, стал шептать мне на ухо...
Старец говорил в кучке университетских, улыбался и прищуривал добрые
глаза.
В его
глазах нет ненависти к Петру, но чем удачнее делает юноша то, за что взялся, тем решительнее символический
старец не встанет с места.
Через полчаса приходит к князю древний
старец. Лицо у него все сморщилось; длинные, по плечам лежавшие волосы пожелтели, во рту ни единого зуба, а черные
глаза так и горят. Одет был он в старинный чекмень с золотым галуном, опоясан черкесским поясом.
Еще два раза встречались мы на том же Балтийском прибрежье, но жили в разных местах и видались гораздо реже. Тогда уже Гончаров стал страдать
глазом и припадками болезни легких. Он как-то сразу превратился видом в
старца, отпустил седую бороду, стал менее разговорчив, чаще жаловался на свои болезни, жил на Штранде больше для воздуха, чем для купанья. Его холостая доля скрашивалась нежной заботой о чужих детях, которых он воспитал и обеспечил.
Старец приподнялся на ложе и, вперив
глаза в скомороха, воскликнул...
С яростным видом, с налившимися кровью
глазами, схватил Иоанн длинный нож, поданный ему Малютой, вбежал по ступенькам трона и с силою вонзил его прямо в сердце дряхлого
старца.