Неточные совпадения
Не дай мне
Бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий
глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду старине.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный
глас Петра:
«За дело, с
богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как божия гроза.
Идет. Ему коня подводят.
Ретив и смирен верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком.
Еще
глас их торжественно во храмах живого
бога вопиет громко: опомнитесь, заблудшие, смягчитеся, жестокосердые; разрушите оковы братии вашей, отверзите темницу неволи и дайте подобным вам вкусити сладости общежития, к нему же всещедрым уготованы, яко же и вы.
Если безумец в мечтании своем не токмо в сердце, но громким
гласом речет: «несть
бога», в устах всех безумных раздается громкое и поспешное эхо: «несть
бога, несть
бога».
Так вот судьба твоих сынов,
О Рим, о громкая держава!
Певец любви, певец
богов,
Скажи мне: что такое слава?
Могильный гул, хвалебный
глас,
Из рода в роды звук бегущий
Или под сенью дымной кущи
Цыгана дикого рассказ?
— Да, конечно, пастор, наш добрый и ученый пастор. Я нарочно позвал его. Я другого не хотел, потому что это ведь он, который открыл, что надо перенесть двоеточие после слова «
Глас вопиет в пустыне: приготовьте путь
Богу». Старое чтение не годится.
Он отрешался от мира земного, он слышал
глас Иисуса, призывавший его туда, в обитель любви и надежды, туда, где поют
бога чистые ангелы, где души праведных его видят, где между ними и покаявшиеся грешники…
Как труп в пустыне я лежал,
И
Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Пала царственная Троя,
Сокрушен Приамов град,
И ахеяне, устроя
Свой на родину возврат,
На судах своих сидели,
Вдоль эгейских берегов,
И пэан хвалебный пели,
Громко славя всех
богов…
Раздавайся,
глас победный!
Вы к брегам родной земли
Окрыляйтесь, корабли,
В путь возвратный, в путь безбедный!
— «Возлюблю тя, Господи, крепости моя. Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой,
Бог мой, помощник мой и уповаю нань. Защититель мой, и рог спасения моего, и заступник мой. Хвалам призову Господа и от врагов спасуся. Одержаша мя болезни смертные и потоци беззакония смутиша мя. Болезни адовы обыдоша мя, предвариша мя сети смертные. И внегда скорбети призвах Господа и к
Богу моему воззвах. Услыша от церкви святые своея
глас мой и вопль мой пред ним, внидет пред очима его».
— То не забудь, что сам
Бог ходит при восклицаниях и в
гласе трубном, то есть с пением, с музыкой.
Там, задрав ноги кверху и ловя рукой мух, осыпавших потолок и стены, лежал спиной на лавке, в одной рубахе, раскосмаченный дьякон Мемнон и во всю мочь распевал великий прокимен первого
гласа: «Кто
Бог велий, яко
Бог наш…» Прерывал он пение только руганью, когда муха садилась ему на лицо либо залезала в нос или в уста, отверстые ради славословия и благочестного пения.
Внезапу вихри восшумели,
Прервав спокойство тихих вод,
Свободы
гласы так взгремели,
На вече весь течет народ,
Престол чугунный разрушает,
Самсон как древле сотрясает
Исполненный коварств чертог;
Законом строит твердь природы;
Велик, велик ты дух свободы,
Зиждителен, как сам есть
бог!
— Да благословит тебя Господь
Бог, сын мой, тебя, избравшего орудием Его Святого Промысла,
гласом Его Божественного Откровения, — прервал наконец молчание священник.
Сей был, и есть, и будет вечной
Источник лют рабства оков:
От зол всех жизни скоротечной
Пребудет смерть един покров.
Всесильный боже, благ податель,
Естественных ты благ создатель,
Закон свой в сердце основал;
Возможно ль, ты чтоб изменился,
Чтоб ты,
бог сил, столь уподлился,
Чужим чтоб
гласом нам вещал.
А еще як я до всего этого умел спущать интонацию, да, прочитывая чудные словеса, бывало, воспущу иной глагол особливо от сердца, так, верите или нет, а, ей-богу, иной деликвент слухает, миляга, слухает да вдруг заревет, или, аще крепкостоятелен, то и тогда видимо, как он начинает изнуряться и, томлением томим, уже не знает, что ему делать, и шепотит: «Ой, уже кончайте от разу!» А я это наблюду, да тогда начну еще в высший
глас: «Глаголы моя внуши господи, разумей звание мое»…