Неточные совпадения
— Так? Вы
говорите, так? Ну так после этого вы… вы… — закричал он в восторге, — вы источник доброты,
чистоты, разума и… совершенства! Дайте вашу руку, дайте… вы тоже дайте вашу, я хочу поцеловать ваши руки здесь, сейчас,
на коленах!
Но не это сходство было приятно в подруге отца, а сдержанность ее чувства, необыкновенность речи, необычность всего, что окружало ее и, несомненно, было ее делом, эта
чистота, уют, простая, но красивая, легкая и крепкая мебель и ярко написанные этюды маслом
на стенах. Нравилось, что она так хорошо и, пожалуй, метко
говорит некролог отца. Даже не показалось лишним, когда она, подумав, покачав головою, проговорила тихо и печально...
Красота, про которую я
говорю, не материя: она не палит только зноем страстных желаний: она прежде всего будит в человеке человека, шевелит мысль, поднимает дух, оплодотворяет творческую силу гения, если сама стоит
на высоте своего достоинства, не тратит лучи свои
на мелочь, не грязнит
чистоту…
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что город выстроен весьма правильно и
чистота в нем доведена до педантизма.
На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто в каком-нибудь парке. «Скучный город!» —
говорил Зеленый с тоской, глядя
на эту
чистоту. При постройке города не жалели места: улицы так широки и длинны, что в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно
на них смотреть.
Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало
чистотой,
на окнах было много дорогих цветов; но главную роскошь в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный стол, хотя, впрочем, и тут
говоря относительно: скатерть была чистая, посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и большой стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся в околотке.
В избушке Таисьи Нюрочка познакомилась и с сестрой Авгарью, которая редко
говорила, а обыкновенно сидела, опустив глаза. Нюрочку так и тянуло к этой застывшей женской красоте, витавшей умом в неведомом для нее мире. Когда Нюрочка сделала попытку разговориться с этою таинственною духовною сестрой, та взглянула
на нее какими-то испуганными глазами и отодвинулась, точно боялась осквернить своим прикосновением еще нетронутую
чистоту.
— Вы
говорите, — начал он наконец, обращаясь к Вихрову и придавая мыслящее выражение своему лицу, — что все это пишете затем, чтобы исправить нравы; но позвольте вас спросить, начну в этом случае примером; заведу ли я
на улицах
чистоту и порядок, если стану всю грязь, которая у меня дома, выносить и показывать всем публично?
Разбитной. Есть в ней, знаете, эта простота, эта мягкость манер, эта женственность, это je ne sais quoi enfin, [не знаю, наконец, что (франц.)] которое может принадлежать только аристократической женщине… (Воодушевляясь.) Ну, посмотрите
на других наших дам… ведь это просто совестно, ведь от них чуть-чуть не коровьим маслом воняет… От этого я ни в каком больше доме не бываю, кроме дома князя… Нет, как ни
говорите,
чистота крови — это ничем не заменимо…
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с майором
на диване и только что не склонившею голову
на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза
чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол,
на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и
говорить нечего: не
говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего
на коне и с рубящей наотмашь саблей.
Ему! Прямо в глаза. Я старый боевик, мне нечего терять, кроме цепей. Я одно время
на Кавказе громадную роль играл. И
говорю, нет,
говорю, Михаил Иванович, это не дело. Уклонились мы — раз. Утратили
чистоту линии — два. Потеряли заветы… Я,
говорит, так,
говорит, так я тебя,
говорит, в двадцать четыре часа,
говорит, поверну лицом к деревне. Горячий старик!
Яков Львович молчал и только с состраданием смотрел
на мать: он знал, что торговая совесть этих белых, мягкотелых сыновей ее не запнется и под перевод колоколов, повторит то же самое, что
говорят они теперь, и тогда дело только будет хуже в том отношении, что они явятся чистыми перед всеми людьми своего круга, которые так или иначе нынче в
чистоте их сомневаются.
— Да, может быть, какая-нибудь другая красота и не помешает, но эта… Я не хочу тебя обидеть, мамочка, но мне все это кажется лишним, — ну вот зачем у меня
на столе вот этот нож с необыкновенной ручкой, когда можно разрезать самым простым ножом. И даже удобнее: этот цепляется. Или эта твоя
чистота — я уж давно хотел
поговорить с тобою, это что-то ужасное, сколько она берет времени! Ты подумай…
— Да
на что вам время? — все изумлялась Елена Петровна, а те двое
говорили свое, а потом пошли вместе пить чай, и был очень веселый вечер втроем, так как Елена Петровна неожиданно для себя уступила красоту, а те ей немного пожертвовали
чистотой.
Никто не ценит
чистоты выговора француза, говорящего по-французски, немца, говорящего по-немецки, — «это ему не стоило никаких трудов, и это вовсе не редкость»; но если француз
говорит сносно по-немецки или немец по-французски, — это составляет предмет нашего удивления и дает такому человеку право
на некоторое уважение с нашей стороны.
Помню, я в прошлом году людские помещения
на скотном дворе вычистить собрался; нанял поденщиц (
на свою-то прислугу не понадеялся), сам за чисткой наблюдал, чистил день, чистил другой, одного убиенного и ошпаренного клопа целый ворох
на полосу вывез — и вдруг вижу, смотрит
на мои хлопоты старший Иван и только что не въявь
говорит: «Дай срок! я завтра же всю твою
чистоту в лучшем виде загажу».
…И вот пришла она, легкая, розовая, как облако
на восходе солнца, а в глазах — обманная
чистота души. „Милый, —
говорит честным голосом, — не виновата я против тебя“. Знаю — врет, а верю — правда! Умом — твердо знаю, сердцем — не верю, никак!»
Она сидела, то опустив голову, то взглядывая
на огромного красавца, который с особенной нежностью, осторожностью
говорил с ней, каждым своим жестом, словом боясь оскорбить, осквернить ангельскую
чистоту невесты.
Матрёна упорно утверждала, что
на правой, её муж
говорил —
на левой и уже дважды крепко ругнул её, но, вовремя вспомнив, что, наливая водку в чашку, жена не подняла дно бутылки кверху, уступил ей. Потом решили с завтрашнего дня заняться введением у себя
чистоты и снова, овеянные чем-то свежим, продолжали беседовать о студенте.
— А-яй! — протянул Григорий, качая головой. — Вот так — химик! А про них
говорят, что они отравляют народ! Да разве человек с такой рожей будет этим заниматься?.. Нет, тут совсем открыто пришёл и сразу —
на вот, вот он я! Извёстка — разве это вредно? Лимонная кислота — что такое? Просто кислота и больше ничего! И главное —
чистота везде, в воздухе,
на полу, в лоханке… Ах, черти! Отравители,
говорят… Этакой-то рубаха-парень, а?
Внукам я рассказала сразу. Не своим, а единственному внуку, которого я знала, — няниному: Ване, работавшему
на оловянном заводе и однажды принесшему мне в подарок собственноручного серебряного голубя. Ваня этот, приходивший по воскресеньям, за
чистоту и тихоту, а еще и из уважения к высокому сану няни, был допускаем в детскую, где долго пил чай с баранками, а я от любви к нему и его птичке от него не отходила, ничего не
говорила и за него глотала.
Так
говорят за Волгой. Старая там Русь, исконная, кондовая. С той поры как зачиналась земля Русская, там чуждых насельников не бывало. Там Русь сысстари
на чистоте стоит, — какова была при прадедах, такова хранится до наших дней. Добрая сторона, хоть и смотрит сердито
на чужа́нина.
Но он же в последний год своей жизни очень энергически восстал против г. Лобанова, когда сей академик произнес в Академии речь «о нелепости и безнравии» современной литературы и
говорил, что, «по множеству сочиненных ныне безнравственных книг цензура должна проникать все ухищрения пишущих», и что Академия должна ей помогать в этом, «яко сословие, учрежденное для наблюдения нравственности, целомудрия и
чистоты языка», то есть для того, чтобы «неослабно обнаруживать, поражать и разрушать зло»
на поприще словесности.
— Господь пречистыми устами своими повелел верным иметь не только
чистоту голубину, но и мудрость змеину, — сказала
на то Манефа. — Ну и пусть их, наши рекомые столпы правоверия, носят мудрость змеину — то
на пользу христианства… Да сами-то змиями-губителями зачем делаются?.. Пребывали бы в незлобии и
чистоте голубиной… Так нет!.. Вникни, друг, в слова мои, мудрость в них. Не моя мудрость, а Господня и отец святых завещание. Ими заповеданное слово
говорю тебе. Не мне верь, святых отцов послушай.
Оставшись
на несколько минут наедине с Дуней, советовала ей помнить, о чем она ей
говорила, а главное,
чистоту блюсти.
Из передней, где Тася сняла свое меховое пальтецо, она прошла в гостиную с двумя арками, сквозь которые виднелась большая столовая. Стол накрыт был к завтраку, приборов
на шестнадцать. Гостиная с триповой мебелью, ковром, лампой, картинами и столовая с ее простором и иностранной
чистотой нравились Тасе. Пирожков
говорил ей, что живет совершенно, как в Швейцарии, в каком-нибудь"пансионе", завтракает и обедает за табльдотом, в обществе иностранцев, очень доволен кухней.
Коромыслов. Наверное, плачет, как кошка, где-нибудь
на чердаке, между стропилами. И вот пойми — чего ей надо? Понял — и вот тебе святая, и красота, и
чистота, и неземное блаженство, а не понял — ну, и полезай к черту в пекло. Ты пробовал
говорить с ней прямо?
Она выскользнула из его объятий и подняла голову, чтобы разразиться негодованием и возмутиться, но негодование не вышло, и всей ее хваленой добродетели и
чистоты хватило только
на то, чтобы сказать фразу, какую
говорят при подобных обстоятельствах все обыкновенные женщины...
Наташа успокоивалась
на мгновенье, но потом опять какой-то инстинкт
говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было — инстинкт
говорил ей, что вся прежняя
чистота любви ее к князю Андрею погибла.